Сольвейг и родовичи Радомиры, под присмотром Карла, быстро пошли на поправку и потихоньку стали помогать по хозяйству. Постепенно к ним присоединился кентарх. Сам попросился, наплевав на презрительные взгляды Евпаторов. Ну а нам лишние рабочие руки не помешают.
Еще через неделю прибыли с докладом охотники от Лесьяра. Имперцы после разгрома Чердынского гарнизона попритихли. Отряды карателей стянулись в Кочки и за пределы города старались не выбираться. Снабжение теперь осуществлялось только по железной дороге. Вот тут охрану усилили, гоняя по перегонам платформу с солдатами и магической поддержкой.
Что ж, я думал этот момент настанет позже, но протоспафарий оказался труслив, а Евпаторы со Спартокидами не так едины, как мне представлялось изначально. Значит, пора приступать ко второй части моего плана.
— Ардак, не хочешь навестить родственников?
— Ты нас прогоняешь, Великий?
— Не говори глупостей! Бери кого-то из своих, сам решишь — кого, и езжай в степь. Передашь Великому хану от меня послание.
— Я не подведу, ярл, — гордо блеснул взглядом воин, — Когда выезжать?
— Сразу как соберешься.
— Через час нас здесь не будет. Со мной отправится Шулун, — и степняк, поклонившись, выскочил из пещеры.
Зимнее солнце, пробиваясь сквозь яркие витражи, изображающие Богов Олимпа, причудливо играет разноцветными бликами на мраморном полу тронного зала, покрытого искусными мозаиками с изображениями победных битв и великих свершений Эллинской Империи. В воздухе, насыщенном тяжелым ароматом благовоний, стоит тихий гул от шепота придворных лизоблюдов и шороха их одежд.
Император Никифор, прозванный льстецами Богоравным, расплывшись рыхлым телом на возвышающемся над придворною толпой троне, с ленивой брезгливостью разглядывает копошащуюся у его ног, сверкающую золотом и драгоценными камнями людскую массу. Его пресыщенный взгляд нет-нет, да и задержится на какой-нибудь юной аристократке, но липко мазнув по едва начавшим формироваться прелестям, скользит дальше.
Девицы, в свою очередь, бросают на лысого, похожего на сморщенную жабу, старого Императора неумелые застенчиво-пылкие взгляды. Ведь только лишь одно приглашение в спальню Богоравного может подарить избраннице и ее роду огромные преференции? А если удастся там задержаться? Это же прямой путь в ряды высшей знати Империи, а значит к богатству, влиятельности, власти! Именно для этого родители привели сюда своих, едва вышедших из детской поры, дочерей.
— Глава рода Евпаторов, патрикий Ираклий к Императору! — громкий голос глашатая эхом отразился от мраморных стен, привлекая внимание находящихся в зале. Никифор раздраженно поморщился. Он уже знал с чем пожаловал к нему один из аристократов северных провинций Империи.
В зал для аудиенций с высоко поднятой головой, на которой серебрился короткий ежик седых волос, тяжело печатая шаги, вошел высокий, мощный мужчина с суровым волевым лицом воина. Гордый взгляд пылающих карих глаз, презрительно пробежал по толпе и вперился в Императора, уголки губ воина едва заметно дрогнули, скривившись в сардонической улыбке, оставшейся незамеченной присутствующими — мужчина успел на показ почтительно склонить голову перед Владетелем четвертой части обитаемых земель.
Поклонившись, Ираклий вздернул гладко выбритый массивный с ярко выраженной ямочкой подбородок вверх и шагнул к трону. В зале царила полнейшая тишина. Все взгляды были прикованы к патрикию. Многие в этой толпе были его соперниками, другие — завистниками, третьи — просто любопытствующими зрителями предстоящего спектакля. Только друзей и союзников у прибывшего с северной границы аристократа в этом зале не было.
Евпатору стало не по себе от оценивающих, неприязненных взглядов. В душе бурлили ярость и презрение к этим напыщенным снобам, не ведающим вкуса смертельной битвы и горечи потерь. Но на холодном, словно окаменевшем, лице воина не отразилась ни одна эмоция. Закончив свой путь у ступеней трона, Ираклий поднял взгляд на Императора:
— Ваше Императорское Величество, — голос Евпатора звучал громко и твердо, при дворе так говорить было не принято. По толпе придворных прокатился возмущенный ропот. Но патрикий не обратил на него никакого внимания, — Я осмеливаюсь предстать перед Вами с жалобой на протоспафария Стилиана. Его отказ оказать помощь моим воинам во время недавнего набега северных варваров привел к… к непоправимым потерям. В результате бездействия протоспафария был уничтожен десяток имперских воинов, а так же гвардейцы рода Евпаторов, а мой младший сын попал в плен, — при упоминании сына, щека Ираклия нервно дернулась. Патрикий до сих пор не мог понять, как самый сильный и искусный маг рода мог оказаться в плену у каких-то дикарей с глухих окраин цивилизованного мира.
Никифор, не отрывая ленивого взгляда от Ираклия, медленно поглаживал рукоять своего скипетра. Его желчное лицо сморщилось, словно перезрелый финик:
— Непоправимые потери? — произнес Император, его тонкий скрипучий голос источал яд, — А что же, Евпатор, делали твои гвардейцы, пока варвары вырезали моих воинов? Пили вино? Или резвились с грязными северянками, не брезгующими спать со свиньями в своих свинарниках? — по толпе паркетных шаркунов прокатились подобострастные смешки. — Почему твой сын не пришел им на помощь? Почему сильнейший маг рода Евпаторов не пришел на помощь своим союзникам из рода Спартокидов? — Никифор бросался несправедливыми обвинениями сквозь оттопыренную губу, — Не ты ли год назад убеждал меня, что северные варвары слабы, и твой род с легкостью заберет под нашу власть Пограничье и южные земли новгородцев?
Как раз Ираклий год назад ни в чем Императора и его сановников не убеждал. Он, наоборот, был против этой авантюры, затеянной Михаилом Спартокидом, пожелавшим прибрать к рукам все поставки редких ингредиентов из Пограничья. Евпаторов тогда практически поставили перед фактом. Деваться было некуда, пришлось исполнять волю Императора. Хотя еще одна драчка роду и так в одиночку сдерживающему регулярные набеги степняков была ни к чему. Но сейчас это никого не интересовало. Зато, по обмолвке Императора, становится понятно, кто стоит за сегодняшним позором. Так называемый «союзник» — коварный Спартокид.
Архонт Евпаторов понял, что его род решили принести в жертву, назначив виновником неудавшейся аферы, приведшей к затяжному конфликту с Великим Княжеством. Ираклий, кроша эмаль, стиснул зубы, в его глазах полыхнула жгучая ненависть, которую в этот раз он не посчитал нужным скрыть. А ведь совсем недавно патрикий осуждал взбунтовавшиеся рода из южных пограничных провинций. Теперь же, униженный несправедливыми обвинениями, он сам был готов поднять знамя мятежа.
А Никифор продолжал свое глумление:
— Похоже, слава рода Евпаторов пропала под вонючими юбками диких россок, — в зале стоял откровенный хохот, лицо Ираклия пылало от обиды за себя и свой род, — Сильнейший маг рода попал в плен к свинопасам, — Император оглядел насмешливо-удивленным взглядом своих подхалимов, призывая их оценить иронию ситуации. И те его не подвели, осыпав патрикия оскорблениями. Евпатор попытался возразить, перекрикивая толпу:
— Ваше Величество, мои воины сражались мужественно. Но внезапность нападения и численное превосходство врага…
— Численное превосходство? — Никифор визгливо перебил его, — Или же слабость духа? Или, быть может, неспособность твоих воинов, справиться с обычными грабителями? Громкие имена ваших предков не могут служить щитом для вашей собственной некомпетентности.
Евпатор стиснул кулаки, пытаясь сдержать гнев. Это было оскорбление, которое он не мог простить.
— Ваше Величество, я готов доказать свою правоту! Свидетельства…
— Доказательства? — Император прервал его снова, его взгляд стал холоднее льда, — Доказательства не нужны. Слабость рода Евпаторов очевидна. Ваш провал — отражение этой слабости. Запомни это. Ты и твой род лишь блеклая тень былой славы предков. Уходи. Мы не желаем тебя слушать! — Никифор вяло махнул изнеженной рукой никогда не державшей оружия.
Ираклий, стиснув зубы, затравленно смотрел на беснующихся вокруг него придворных и расплывшееся в глумливой усмешке лицо Императора. Венценосец не просто обвинил его в некомпетентности, он намеренно пытается подорвать позицию всего рода Евпаторов. Значит, их списали. Что ж! Если Империя решила предать своих верных воинов, придется выкручиваться самостоятельно! Но видят Боги, Ираклий, верный клятвам, всегда был готов погибнуть и пожертвовать всем родом за Великую Империю! Но сейчас, человек сидящий на троне, своими словами избавил Евпаторов от всяческих обязательств по отношению к Империи и Императору.
Патркий гордо вскинул голову и, развернувшись на пятках, на негнущихся ногах направился на выход. За спиной оставался ехидный смех человека, по ошибке Богов занявшего престол Эллинской Империи и, летящие со всех сторон, угрозы с оскорблениями дворцовых лизоблюдов.
Погруженный в мрачные размышления, Ираклий не заметил, как добрался до резиденции рода в пригороде столицы. Иметь представительство в городе Евпаторам, проводившим все время на северных границах Империи, было ни к чему.
— Отец, что-то случилось?
Лицо сурового воина при виде дочери на мгновение просветлело. Но всего лишь на мгновение.
— Мы возвращаемся в Таврию, — резко отрубил он.
— Но, папа… — возмутилась красавица.
Ираклий прекрасно знал, что она хочет сказать. Поездка в столицу для любой провинциальной аристократки — событие на всю жизнь. К тому же они приглашены на Большой Императорский бал. Для Анастасии это шанс блеснуть, привлечь к себе внимание наследников влиятельных родов, обеспечить приличную партию. Только после сегодняшнего унижения, появиться на балу — значит еще раз обречь себя и своих близких на позор и насмешки. Нет! Род Евпаторов — род гордых воинов, а не дворцовых подхалимов, готовых ради призрачной благосклонности ничтожества на троне терпеть издевательства и бесчестье.