И я тоже молодец! Угадал с ученицей и помощницей. Надо будет по возвращению в Або отправить Сольвейг в трущобы, обеспечив, конечно, соответствующей охраной. Пусть вербует мне своих бывших приятелей. Если в этих крысиных закоулках удастся найти еще пару-тройку человек, обладающих хотя бы половиной способностей ученицы, я окажусь в изрядном профите.
Сольвейг уже вполне уверенно работала с артефактами. Сосредоточенно прикусив губу, она на автомате проводила диагностику и в случае необходимости исправляла разрушенные или потерявшие силу под воздействием аномалии плетения.
— Помнишь, где кидали следящую сеть?
Кивнув, она подняла на меня серьезный внимательный взгляд.
— Дуй туда. Проверишь, если надо обновишь.
— Сама⁈ — глаза полыхнули радостью сменившейся неуверенностью.
— Сама, — улыбнулся я, приободряя, — И не бойся, тебя сам Наследник к себе в экипаж звал.
Девочка расцвела:
— Я не подведу! — и рванула по извилистой тропинке в самую чащу.
— Сольвейг!
— Да⁈ — она напряженно обернулась, опасаясь, что я передумаю и остановлю ее.
— Осторожней. Если что кричи. И арбалет наготове держи.
— Хорошо, учитель, — она скинула с плеча оружие, взвела, и уже не так быстро зашагала к поляне, на которой мы установили сигналку. Очень уж там удобное место, чтобы сконцентрировать силы перед нападением на наш лагерь. Есть еще несколько таких же, но часть мы уже проверили, а часть предстоит обойти. А я пока осмотрю подходы со стороны реки. Благо, их не много. Только тот, кто никогда не был в настоящем лесу, может думать, что пройти там можно, где угодно. Даже звери, для которых тайга родной дом, ходят постоянными, нахоженными тропами. На этих тропках мы и ставили мины.
Лес был тихим, лишь изредка ветер шелестел ветвями, сбрасывая с них тяжелые комья снега. Я шел, внимательно осматривая местность, проверяя артефакты и обновляя защитные плетения. Мысленно строя планы на будущее, в которых немалое место отводилась Сольвейг. Девочка действительно изменилась, стала сильнее, увереннее. Я гордился ею.
Вдруг тишину разрезал резкий, испуганный вскрик. Сердце сжалось. Все-таки зря я отпустил ее одну. Тут аномалия! Но места эти исхожены нами вдоль и поперек, и никогда не встречали никого опаснее крупных и злобных зайцев, которые для Сольвейг с ее нынешней подготовкой не противники. Я бросился на звук, не раздумывая, снег хрустел под ногами, ветки хлестали по лицу, но я не обращал на них внимания. Мысль о том, что с девочкой что-то случилось, гнала меня вперед, а сердце колотилось в груди, как молот.
Открывшаяся мне картина, заставила на мгновение замереть. Сольвейг стояла в центре небольшой поляны, окруженная стаей черных волков. Их глаза горели холодным, хищным блеском, а зубы обнажились в тихом рычании. И они уже начали вокруг беззащитной добычи свой смертельный танец.
Ученица держалась с удивительным для ее возраста хладнокровием. Она стояла, слегка пригнувшись, держа наготове арбалет. Из прокушенной губы, на подбородок стекала тонкая струйка крови. Глаза девочки горели решимостью. Но я видел, как побледнело ее лицо, как дрожат пальцы, сжимающие оружие. Она была напугана, но не собиралась сдаваться.
Я шагнул вперед, готовясь броситься в бой, но вдруг мой взгляд упал на, выскочившего передо мной вожака. Матерый волчара гораздо крупнее остальных, с густой черной с седыми подпалинами и проплешинами шрамов шерстью и мерцающими янтарем умными глазами. Я замер.
— Лютый!
Мой старый друг. Волк, которого я спас год назад от своих же сородичей. Мы расстались здесь, в этих лесах, и я думал, что больше никогда его не увижу. Бродяга тоже узнал меня. Его взгляд смягчился, он сделал шаг вперед, склонив лобастую голову. Остальные волки замерли, словно ожидая команды. Я медленно подошел ближе, не сводя взгляда с Лютого. Он смотрел на меня, его губы подрагивали, кривясь в усмешке, а в желтых, хищных глазах мелькала почти человеческая ирония.
Мы стояли так несколько секунд, словно вспоминая прошлое. Я чувствовал, как в моей груди что-то сжимается, как будто старые раны напомнили о себе. Лютый был не просто волком. Он был другом, товарищем, с которым мы делили и радости, и горести. Мы сражались бок о бок, и он не раз спасал мне жизнь.
— Лютый, — произнес я тихо, почти шепотом, опускаясь в снег. Медленно ступая, он подошел ко мне, ткнувшись носом в грудь. Не сдерживаясь, я обнял огромную волчью голову. — Лютый, — повторил я и почесал его за ухом. На моей руке сомкнулись острые зубы, — А ты все так же суров и по-прежнему не любишь телячьих нежностей, – усмехнулся я, аккуратно высвобождая запястье и потрепав волчару по жесткой шерсти на холке. В ответ раздался предупреждающий рык, а со стороны Сольвейг послышался сдавленный писк.
«Спасибо, что не тронул ее» — мысленно поблагодарил друга.
«От нее пахнет тобой», — раздалось у меня в голове, — «Твоя самка?»
«Ученица»
«Сильная самка будет. А где другие?» — передо мной возникли образы княжон и боярыни.
«Остались в своей стае»
«Ты их отпустил? Почему?»
«Хочу стать сильней» — вряд ли Лютый поймет другие резоны.
«Дурак! Одиночка не может быть сильным. Нужна стая»
«У меня есть стая»
«Видел», — в его мыслях послышалось презрение, — «Слабая стая. Только старая самка сильная»
Интересно. Значит Лютый за мной давно наблюдает. И нукеров почему-то в расчет не берет. Хотя, с его точки зрения они еще молодые и не могут кинуть вызов вожаку, значит слабые. А Радомира может.
«Почему не пришел?»
«Зачем?», — в янтарных глазах мелькнуло удивление, — «У меня своя стая, у тебя своя»
«Как будем делить территорию?»
«А надо?» — хищные глаза откровенно смеялись, глядя на меня. И тут я ощутил странное чувство — волк будто вспоминал свою боль и то, как я расчищал его раны, прикасался к ним, стараясь не причинять лишней муки. Как он приносил мне свою добычу. Как мы вместе охотились на бандитов, а потом Лютый пришел мне на помощь, когда на нас напали гвардейцы Лакапиных. И мне стало стыдно за свой вопрос.
«Прости»
«Мы не тронем твоих», — Лютый отошел от меня и встал боком перед своими волками, словно загораживая нас с Сольвейг собой.
«Спасибо. Приходи, если нужна будет помощь»
Его морда снова оскалилась в улыбке. Он тряхнул головой, медленно подошел к замершей статуей Сольвейг и, легонько прихватив зубами рукав полушубка, плавно отвел арбалет, нацеленный в сторону волков. Затем, толкнув ее носом в руку, он коротко взрыкнул и одним прыжком скрылся в чаще. В то же мгновение вслед за вожаком метнулись черные тени. Еще миг и на поляне остались только мы с Сольвейг.
Девочка, все так же замерев, стояла на месте с широко раскрытыми глазами:
— Это… это же был черный волк⁈ Вы… вы разговаривали? — тихо пробормотала она.
— Да, — с улыбкой ответил я, — Это Лютый. Старый друг.
— Но… как? — она все еще не могла прийти в себя.
— Долгая история, — я подошел к девочке и слегка приобнял ее за плечи, — Расскажу по дороге.
— Я… я думала, они нападут, — всхлипнула она, арбалет выпал из ослабевших пальцев и девочка уселась в снег, зарыдав.
— Ты молодец. Не испугалась. Не побежала. Не сдалась.
— Не-не-не-не правда, — сквозь рыдания выдавила она, — Я испугалась! Оооочееень, — потоки слез хлынули из ее глаз.
— Правда, — я ласково обнял Сольвейг за плечи, — Даже Лютый сказал, что ты смелая. И сильная.
Ответом мне стал новый приступ рыданий. Пусть поплачет. Это выходит страх. Слишком много мрачных и кровавых легенд ходит по княжеству о черных волках. Слишком глубоко укоренился ужас перед хозяевами Заброшенных земель. И встретиться с ними вот так один на один… Тут не всякий мужчина выдержит, не то что ребенок.
Я крепче прижал к себе вздрагивающую от рыданий девочку и, чтобы успокоить ее, начал рассказывать о том, какой хороший Лютый, как я спас его, отбив от сородичей, как выхаживал, как мы вместе отбили у бандитов княжну Зоряну. Постепенно Сольвейг успокоилась и стала клевать носом. Еще одна реакция на перенесенный стресс. Пришлось разбивать лагерь и разводить костер.
Несмотря на слабость, ученица ни в какую не захотела оставаться одна на поляне, пока я хожу за дровами. Пошли вместе. Я быстро нарубил сухих веток, и мы в несколько ходок натаскали их к стоянке. На последней ходке рядом с остатками веток обнаружилась тушка зайца с вспоротым клаками горлом. Подарок от Лютого. Как ни странно, именно этот убитый волками заяц окончательно успокоил Сольвейг и она, отойдя от страха и последовавшей за ней истерики, навалилась на меня с вопросами.
Так мы и провели остаток дня, в вопросах и ответах на них. А наутро, закончив обход артефактов, двинулись к месту рандеву.
То, что в старой заброшенной лесной избушке кто-то есть, мы почувствовали по запаху дыма задолго до того, как она появился в виду. Сольвейг оставил в лесу, а сам двинулся к заимке. Страх перед черными волками у девочки сменился непробиваемой уверенностью в собственной безопасности. Ученица почему-то, вдруг, решила, что Лютый со своей стаей теперь будут ее защищать. И этот выверт сознания, произошедший за одну ночь, поставил меня в тупик. Но разубеждать ее, я пока не стал. Тем более, вполне возможно, что она и права.
Тихий свист, и сугроб, расположившийся прямо передо мной, перекатом скрывается в заросшем кустами овражке. Оттуда же вылетает арбалетный болт и впивается в сосновый ствол рядом с моей головой. Хорошо стреляет. Если бы не защитный амулет, прямо в черепушку попал бы.
— Свои̒, Бронислав! — крикнул я, быстро шагнув от греха подальше за дерево.
— Кто свои⁈ — раздался в ответ злой хриплый голос, и я услышал, как где-то справа щелкнул взводимый курок.
— Рагнар…
— Ярл, ты что ли⁈
— А вы еще кого-то ждете? — попытался я разрядить обстановку.
— Покажись! — хрипло скомандовал охотник.
Я медленно, не делая резких движений, вышел на открытое место. Защита защитой, а артефактные болты никто не отменял — шмальнет таким, и кто знает, выдержат мои поделки или нет. На себе проверять не хочется.