Ее голос становится едва слышным.
— Даша затихла за несколько дней до твоего появления. Умерла. Истекла кровью. Я слышала — надзиратели смеялись, обсуждая, где и как порвали ее, и знала, что рано или поздно, это же ждет меня. Я пыталась покончить с собой, — шепчет она, прижимаясь ко мне, – Но они не дали. За мной следили каждую секунду. Даже когда я… — она не договаривает, но я понимаю.
— Все, — я глажу ее по голове, по спине, — Теперь все позади. А сейчас, тебе надо уснуть.
— Ты думаешь, это легко — уснуть? — криво усмехается она. Опять судорога? Нет, хвала Богам!
— Тогда я спою тебе колыбельную.
Есть! Получилось! Переключил! Рогнеда поднимает голову и нависнув надо мной удивленно смотрит на меня:
— Раевский! Ты не похож на кормилицу!
— Кормилицу?
— Мама Ирма — моя кормилица.
— Мама? — ничего не понимаю я.
— Папина наложница. Простолюдинка. Но ты не думай. Мамы ее не обижают. Наоборот. Она как старшая жена. И дети ее нам братья и сестры. Я потом тебя с ними познакомлю, — я вижу, как в глазах княжны снова разгорается огонек безумия.
— Так при чем тут кормилица?
— Так только она пела нам колыбельные. Сначала Сашке — брату, потом мне, потом Зоряне, — губы девушки тронула легкая грустная улыбка.
— Спой?
— Ну, уж нет, Раевский! Это ты обещал мне колыбельную, вот и пой.
— Ну, хорошо. Только пообещай, что уснешь.
— Я постараюсь, — она уткнулась носом мне в грудь, — Пой.
– Ложкой снег мешая,
Ночь идет большая,
Что же ты, глупышка, не спишь?
Спят твои соседи —
Белые медведи,
Спи скорей и ты, малыш.
Это была единственная колыбельная, которую я знал. Давным-давно мне пела ее мама. Ну а с переводом на словенский, проблем не возникло, я давно уже научился переводить любые песни практически на ходу.
— Мы плывем на льдине,
Как на бригантине
По седым суровым морям.
И всю ночь соседи —
Звездные медведи
Светят дальним кораблям…
— Раевский, ты такой смешной, — бормочет Рогнеда, — Ярл Рагнар… Надо же…
Ее голос становится все тише и тише.
— Облака в разрывах,
И луна, как рыба,
Медленно куда-то плывёт.
А над ней сверкая,
Словно льдинок стая,
Кружат звёзды хоровод.
Рогнеда засыпает, в избе становится тихо. Я лежу, стараясь не шевелиться, пусть заснет покрепче. Должен же подействовать Радомирин чаек и мое вмешательство. А перед глазами мелькают образы. Адель. Молодая, красивая, с глазами, полными огня и страсти. Она танцует при лунном свете вокруг костра. И на ее лице играют кроваво-красные отблески. Романтичная мечтательница. Она грезила подвигами. Хотела быть похожей на древних героев. Что ж. У нее получилось. И если Один не найдет для нее место у себя за столом, я лично выбью второй глаз, этому паразиту.
Даша. Заносчивая, высокомерная, склочная. Но отдающая себя без остатка, когда требуется помощь. Да и дрянной характер — обычная защита эмпата. Попробуйте чувствовать все то, что чувствуют окружающие тебя люди. Поверьте, безумие быстро придет к вам. И прежде чем научится ставить барьеры, эмпат проживает не лучшие годы своей жизни. Эмоциональные качели свои и чужие характер не улучшают. Да и не важно это теперь. Как умерла эта девочка, списывает со счетов все ее маленькие недостатки.
Сердце сжало ледяными твердыми пальцами. Еще одна потеря. Очередная. Из десятков? Сотен? Сколько их было за мои бесконечные жизни? Какая разница, демоны разбери⁈ К этому невозможно привыкнуть! Я все сильнее понимаю Богов, почему они такие бездушные безумные засранцы! Проклятье бессмертия!
Рогнеда заворочалась и отвернулась к стене. Заснула! Тихо-тихо, чтобы не разбудить сползаю с кровати. Накинув, полушубок и, сунув ноги в валенки, выхожу на двор.
— Стрежень, — замечаю ватамана ватажников, — Проследи, что бы шума не было.
— Сделаем, ярл.
— Как там пленные?
— А что им сделается? Жрут да спят.
— Это хорошо. Это очень хорошо. Пойду, пообщаюсь. Сделай так, чтобы нам не мешали, — видно что-то проскользнуло у меня во взгляде, что Стрежень побледнел, и, торопливо кивнув, сорвался с места.
А я пошел к дальнему амбару, где заперли Лакапиных с их гвардейцами. Разговор со Станиславом Матвеевичем и его родственничком мне предстоит долгий и обстоятельный. Надо же выяснить, что он имел в виду, когда утверждал, что меня ждет скорая смерть. И про князя Бежецкого расспросить не помешает. Ну и чисто из любопытства, зачем род Лакапиных так настойчиво хочет заполучить себе кровь Бежецких, через женщин княжеского рода.
Про месть главе рода можно рассказывать наивным девочкам, а я не верю в такую ерунду. На том уровне, где играл Лакапин, эмоции отходят на второй план. Значит, была какая-то выгода у Станислава Матвеевича. Была. И очень серьезная, если он не побоялся пойти на возможный конфликт с хозяевами из Империи. Элины конечно не ангелы, но княжна пленена на поле боя имперским отрядом. Имперцы не стали бы отдавать родовитую новгородку своим псам. Использовали бы сами. В политических целях, для выкупа, обмена. Но не так бездарно.
А тут точно личная инициатива Лакапина. Ничего, расскажет. Мне расскажет. Петь будет, как соловей. А потом… Думаю хозяевам очень нужен амбар. Его еще отмыть и продезинфицировать предстоит. Ну, а господа Лакапины со своими упырями прекрасно посидят на колах. В окрестностях Вятки. Пусть хозяева посмотрят, что будет с их сорвавшимися с поводка псами. Видима урок с барончиком… Как его там? Забыл… Не пошел на пользу. Значит повторим. А не внемлют, займусь самими эллинами, мне не трудно.
[i] Специально для упоротых не братьев. Пиндосы здесь — это не американцы. Пиндосами или пендосами презрительно называли греков на юге России еще в 19 веке.
Глава 17
«Эос» плавно скользил над бескрайними лесами, оставив позади бирюзовую гладь Понта Эвксинского и просторы Таврии.
Анастасия сидела у окна, застыв взглядом на полоске горизонта, окрашенного солнцем в розовато пастельные тона. Внутри каюты царила тишина, нарушаемая лишь мягким гулом двигателей. Тонкие пальцы девушки нервно перебирают складки платья из тончайшего шелка, а на прекрасном, как у античной богини лице, обрамленном каскадом темных волос, застыло выражение гнева, обиды и тревоги. Чувственные губы подрагивают, словно она хочет что-то сказать или разрыдаться.
Деметрий Евпатор с удобством развалился на кресле. Он сочувственно смотрит на племянницу, вертя в пальцах бокал с рубиновым вином.
— Таис, — нарушил он тишину, — Я понимаю, что тебе тяжело. Но ненависть плохой советчик. И, честно сказать, опасный. У нас и так из-за авантюры Императора и Спартокидов не самые лучшие отношения с новгородцами.
Анастасия резко повернулась к нему, ее глаза вспыхнули.
— Отношения? Опасность? Дядя, они варвары! — Анастасия вскочила и замерла, ухватившись пальцами за спинку кресла. Ее взгляд яростно ожег дядю.
Впрочем, старого опытного дипломата рода Евпаторов эмоции девушки ни капли не трогали. Хотя Таис он любил, как собственную дочь. Боги наказали Деметрия лишив его возможности иметь родных детей. И всю свою привязанность он тратил на детей брата. Девушка, видя равнодушия собеседника распалялась еще сильней:
— Они живут в лесах, их города — это груды дерева и грязи, а их культура… Какая у них может быть культура⁈ Дикие северные варвары!
Ее взгляд упал на подушку, лежащую на диване. Не раздумывая, она схватила ее и с силой швырнула в сторону стены, где висела картина новгородского живописца Руяна Поленова. Подушка, пролетев мимо полотна, задела стоящую на столе бутылку с вином. Бутылка опрокинулась, и рубиновая жидкость хлынула на дорогой белоснежный ковер, расплескавшись по нему кровавыми пятнами.
— Вот их культура! — воскликнула Анастасия, ее голос дрожал от гнева. — Они даже не умеют правильно хранить вино!
Деметрий вздохнул, потирая переносицу. Вино было из Галлии, разливать его в бутылки первыми начали бритты, а новгородцы тут были вовсе ни при чем. Но разве объяснить это разъяренной племяннице⁈ Да и ни к чему объяснять, она сама прекрасно все знает и понимает. Просто сейчас в ней говорят обида и страх неизвестности. Губы мужчины слегка дрогнули, словно он сдерживал улыбку:
— Ты слишком поверхностно судишь. Империя, основанная предками этих варваров, превосходила нашу в военном, политическом и экономическом аспектах. Разве что в культурном плане мы их немного опережали, и то, это довольно таки спорное утверждение. А их наука, например, до сих пор ничуть не уступает нашей. Ты слышала о Ларсе Юнге? Или о Карле Юнге?
Анастасия нахмурилась, ее брови сдвинулись еще сильнее, создавая глубокую складку между ними.
– Кто это такие? — с вызовом вздернула носик девушка, хотя в ее голосе уже не было прежней ярости. Она знала, кто такие Ларс Юнг и Карл Юнг, и даже читала их труды. Но сейчас она не хотела признавать, что дядя прав. Ее переполняли гордость и обида, застилая любые разумные доводы, — Ларс Юнг — это не тот ли, кто пишет бесконечные формулы, которые никто, кроме него, не понимает? А его племянник — тот, кто считает, что все болезни можно вылечить, если правильно дышать и верить в себя? Да, я слышала о них. Но это не делает новгородцев цивилизованными!
Деметрий вздохнул, поставив бокал на стол. Его пальцы медленно постукивали по подлокотнику кресла, а в глазах читалось легкое раздражение, смешанное с пониманием. Он знал, что Анастасия не глупа, но ее упрямство и подростковый максимализм иногда мешали ей видеть очевидное.
— Таис, — он с укоризной посмотрел на племянницу, — Перестань! Не разочаровывай меня. Ты прекрасно знаешь, что Ларс Юнг – не просто теоретик. Его работы по магической науке легли в основу современных технологий. Без его открытий мы бы до сих пор летали на паровых дирижаблях, а не на таких, как «Эос». А Карл Юнг… – Деметрий осуждающе покачал головой, — Его работы по биомагии и интеграции магических практик в медицину изменили подход к лечению болезней. Он разработал методы, которые спасли тысячи жизней. Его техника «магического резонанса» позволяет восстанавливать поврежденные ткани за считанные дни, а не недели. Или его исследования в области «энергетических каналов» — они помогли понять, как магия может усиливать естественные процесс