— Я готова. Не гарантирую, что смогу, но я постараюсь.
Ренслир просиял, я решительно приблизилась к нему, но поспешила добавить:
— В первый и в последний раз.
— Конечно, леди Монх. Я очень ценю вашу помощь. Идемте.
Он распахнул дверь, и я поспешила зажать нос рукавом, пытаясь дышать через раз. Запах тлена стал еще более насыщенным. Ренслир зашел в комнату, а я медленно и нерешительно следом.
В светлой комнате с голыми стенами стояли шкаф, выкрашенный белой чуть облупившейся краской, пара стульев и две скромных кровати, занята из которых была только одна. Девушка, сидящая на кровати, была одета в простую белую ночнушку, длинные темные волосы спускались волной на спину, голова обмотана бинтом, будто у раненного бойца. Когда она обернулась, стало видно, что на левой стороне лица у нее синяки и несколько ссадин, губы разбиты. Она равнодушно посмотрела на нас двоих, а потом вновь отвернулась к окну.
— Здравствуйте, Анна, рад видеть, что вы чувствуете себя лучше, — спокойно произнес Ренслир. — Это моя коллега, леди Монх. Я надеюсь, что она сможет помочь в вашем деле.
Девушка не реагировала.
— Вы что-нибудь вспомнили? — не смутившись, продолжил опрос Ренслир. — Врачи говорят, что вы плохо питаетесь, это нехорошо. Ваш брат будет очень расстроен. Вам нужно хорошо есть и поправляться…
Я постояла в комнате несколько минут, потом заставила себя все же отнять платок от лица и сделала глубокий вдох. В горле появился комок, на языке горечь, я схватилась за горло, но сдержала порыв и сделала еще несколько глубоких вздохов, а потом все же не выдержала и вылетела за дверь. Мне пришлось отойти в другой конец коридора, где пахло хлоркой, чтобы прийти в себя. Мимо прошла санитарка с ведром, покосилась на меня неодобрительно. Потом прошел недовольный чем-то озабоченный врач в белом халате, но рядом со мной затормозил:
— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил он.
От него распространялась теплая приятная энергия, и мне подумалось, что он состоит в длительных крепких отношениях с любимой женщиной. Моя сущность потянулась к нему навстречу, желая подстроиться под ее образ и заставить мужчину отдать больше энергии, но я остановила себя усилием воли и отрицательно покачала головой:
— Все хорошо, просто… переживаю за близкого человека.
Врач сочувственно покивал и отправился дальше.
Ренслир вышел из палаты минут через пятнадцать, закончив свой бессмысленный разговор с самим собой, сел рядом на стул для посетителей.
— Что с ней? — спросила я, пытаясь быть спокойной. — Это шок? Или так повлиял удар головой?
— Это влияние амулета забвения, — тяжко вздохнул следователь. — Этот гад использует его, не обращая внимания на побочные эффекты. Чем дольше период, который стирают, тем сложнее восстановить ауру и разум жертвы. Это очень редкий и очень дорогой артефакт, запрещенный для использования частными лицами, он разрешен только в полиции и других спецслужбах.
Я судорожно вздохнула. Если еще и полицейские замешаны, то совсем дело плохо.
— И как долго? — уточнила я.
— Анна пропала семь дней назад, в больнице она уже четверо суток. Но урон нанесен более серьезный, чем должно быть для этого срока.
— Или он плохо управляет артефактом, или…
— Или он стер более долгий период, потому что был знаком с девушкой лично, — закончил за меня Ренслир. — Мы прорабатываем все ее связи в столице, но пока нет результатов. Вы что-нибудь смогли узнать о преступнике? — продолжил Ренслир.
— Преступниках, — поправила я, хрипло вздохнув. — Их двое… точнее, двое оставили на ней следы своей энергии. Сколько еще у них помощников, не могу знать.
Следователь заковыристо выругался, вскочил с места, нервно прошелся туда-сюда по коридору, гневно сжимая руки в кулаки, и, наконец, сел обратно, требовательно уставился мне в глаза:
— Вы поможете? Вы сможете?
Я нервно сглотнула:
— Я не так много могу, но… я узнаю их, если встречу.
Ренслир нервно побарабанил пальцами по сиденью:
— Это неофициально. Я не имею права привлекать вас к расследованию, а значит и ваши показания не будут иметь никакой силы в суде…
— Но они сами могут потопить себя и проболтаться, — прервала я его, и почувствовала, как меняется моя внешность: темные волосы падают на грудь, я нервно лизнула губу и почувствовала ссадину. — Думаю, встреча со мной в таком виде заставит их заговорить.
— Это слишком опасно! — возразил Ренслир.
— Опаснее, если эти подонки останутся на свободе, нам ведь не нужны еще жертвы, — мотнула головой я, возвращаясь к привычному образу.
Глава 17
После встречи с жертвой мне определенно нужно было посидеть на свежем воздухе, и мы вышли в больничный парк, где я плюхнулась на покрытую осенними листьями скамейку, глубоко вдыхая запах прелой листвы и мокрой земли. Небо было сегодня довольно чистым, только легкие белые облака периодически прикрывали завесой холодное осеннее солнце.
— С чего вы вообще взяли, что я могу вам помочь? — наконец, отдышавшись, спросила я и внимательно уставилась на следователя Ренслира. — И почему именно я?
Он нервно побарабанил пальцами по колену, а потом медленно произнес:
— У меня был опыт… работы с привлечением вам подобных.
— То есть вы уже использовали силу суккуба в расследовании? Тогда почему не позвали ее снова? — я сказала и осеклась, поджав губы, потому что в моих словах послышалась какая-то глупая ревность.
Ренслир бросил на меня какой-то оценивающий взгляд, но быстро отвел глаза и задумчиво рассказал:
— Это был инкуб. Он помог мне в одном деле. В самой начале моей карьеры мне пришлось искать мошенника: брачного афериста, альфонса. Он втирался в доверие к женщинам и обворовывал их до нитки.
— Но вы ведь маг и работаете в отделе магических правонарушений, — удивилась я тому, что его поставили на дело о простом мошеннике.
— Он умудрился разозлить очень многих важных людей, — вздохнул Ренслир. — Но его внешность оставалась неизвестной — он использовал театральный грим и все время представал в новом амплуа. Настоящий театральный актер, он умел запудрить женщинам мозги и не оставить следов, легко превращался из жгучего брюнета в яркого блондина или рыжего, а потом вдруг полностью менял свою внешность и буквально растворялся в толпе. Даже подозревали, что он инкуб, но нет, он был обычным человеком. Актером. Инкуб сумел почувствовать на жертвах его энергию и опознать. Однако, для суда этого было мало, пришлось долго следить за субъектом, собирать доказательства и дождаться, пока он не провернет свое новое дело до конца. Его жертва до последнего не верила, что он может с ней так обойтись.
Я вздохнула, поминая недобрым словом доверчивость женщин.
— А почему я? — повторила второй свой вопрос. — Вы ведь наверняка знаете многих более… опытных суккубов, — вспомнилась дама, которая сопровождает на работу одного из наших начальников.
— Я посчитал, что вы не сможете отказаться, — по губам Ренслира скользнула наглая ухмылка, и мне захотелось его ударить, впрочем, он тут же добавил: — на самом деле, я наблюдал за вами.
— Вы за мной следили?! — возмутилась я.
— Конечно, — пожал он плечами. — Магическое существо устроилось работать в отделение полиции, мой долг присматривать за тем, чтобы подобные вам не нарушали закон.
— Что-то мне уже не хочется вам помогать, — пробормотала хмуро.
— Я был удивлен тем, насколько хорошо вы себя контролируете и как быстро этому научились. Честно сказать, даже взрослые и опытные суккубы часто не столь хороши в самоконтроле, а вы постоянно работаете среди молодых часто неженатых мужчин…
— Что же вы предполагали, что я буду кидаться на всех окружающих мужчин с поцелуями? — возмутилась я, и по его глазам увидела, что именно так он и считал. — Как вы можете так думать!
— Это нормально для молодых суккубов, — спокойно ответил Ренслир. — Они плохо контролируют свою форму и постоянно меняются. Даже более опытные, едва ощутив голод, соскальзывают в метаморфозу, встретив подходящего кандидата. Даже если они не превышают своих прав и не высасывают из мужчин больше энергии, чем те выделяют в пространство, постоянное видоизменение попросту раздражает. Часто они настолько плохо контролируют себя, что вынуждены постоянно носить амулеты против собственных же способностей, чтобы не воздействовать приворотом на всех окружающих мужчин. Это тоже вызывает негативную реакцию у магически одаренных людей — постоянная работа артефакта отвлекает и заставляет напрягаться, будто кто-то рядом на грани видимости играет с ножом.
— Тяжела же жизнь юных суккубов, — посочувствовала им я. — Шаг вправо, шаг влево — преступление, работу найти сложно, разве что в женском коллективе, где нет магов и мужчин, при этом где-то нужно питаться.
— Но самое главное даже не это, — решительно дополнил Ренслир. — Зачастую они даже и не пытаются себя ограничивать. Носят амулет против самопроизвольного приворота, если к этому их обязывает суд, а учиться управлять своими способностями даже и не пытаются, просто плывут по течению. Некоторые по старой человеческой привычке находят себе мужа, пытаются соблюдать видимость приличий, но быстро начинают крутить романы, другие сразу… — он замолчал, но и так было понятно. — А вы другая, леди Монх. Вы контролируете себя и свои способности.
— Вот вы вроде бы меня хвалите, а ощущение, будто помоями облили, — со вздохом высказалась я. — Мне жаль тех несчастных девушек, которые вдруг обнаружили у себя способности суккуба, которые начали чувствовать голод и не знают, как с этим справиться, не навредив ни себе, ни другим. Их следовало бы обучить самоконтролю.
— Но вас же никто не учил, — заметил Ренслир.
«Меня жизнь научила. Добилась бы я статуса директора, приехав из провинции, если бы не контролировала свои эмоции и не умела планомерно, но настойчиво идти к цели», — подумалось мне.
— Они просто не знают, что есть другой вариант. А я знала, чего хочу от этой жизни, — строго ответила я. — Ладно, оставим меня. Вы-то почему взялись за это дело? Насколько я помню, отдел по работе с магическими правонарушениями ведет дела, в которых напрямую участвуют маги: или как жертвы, или как преступники. Использование артефактов не является причиной передачи дела в ваш отдел.