— Попробуй ощутить эмоции этой женщины, что в ее мыслях и чувствах, что ее беспокоит, чего она желает.
Я внимательно присмотрелся к затянутой под горло в черное платье женщине, ее дрожащие пальцы постоянно двигались, будто она перебирала невидимые четки, голова было склонена, губы что-то нашептывали.
— Ничего, она ничего не чувствует, — выдохнул, разочаровываясь. Когда я изредка применял свои способности, обычно это было куда проще — вызвать чувства у партнерши, подстроиться под ее желания. Но эта дама была будто пустая оболочка.
— Лучше сосредоточься, постарайся. Представь, что в мире есть только она одна, единственная женщина, что больше тебе не откуда получить питание, никакой энергии. Тебе нужно понять ее.
— Будто это так просто, — хмыкнул я, покосившись на Вероник.
— Может, мне лучше выйти? — нахмурилась она.
— Нет, прости, я постараюсь, — произнес, честно говоря, просто потому что мне хотелось, чтобы она была рядом. Но как раз это-то и мешало.
Сосредоточиться на какой-то высохшей будто выгоревшей энергии преступницы было ужасно сложно, когда рядом свежая пышущая силой девушка, такая теплая, пахнущая чем-то знакомым и ассоциирующимся с уютом: не то плюшками с корицей, не то цветущим лугом в жарки полдень. Только руку протяни… только на ее безымянном пальце чужое кольцо.
С трудом заставил себя прикрыть глаза и выстроить стену между нами, будто нет никого вокруг. Серые камни ложились с трудом, в их окружении стало холодно и будто нечем дышать. Зато я смог сосредоточиться на энергии подозреваемой: стылой, покрытой толстым слоем пепла, а под ним…
— Она чувствует ненависть, очень много ненависти, разочарования, бессилия… — попытался облечь в слова то, что увидел. Внутри что-то неприятно сжалось, будто я пытался заставить себя сожрать гранитный камень — отвратительно и несъедобно. — Никаких положительных чувств, никакой тени любви, даже родственной, — перечислил я.
— Хорошо, — я ощутил, что руки Вероник опустились на мои лопатки, но защита выдержала, я ничего не почувствовал от этого, — теперь постарайся копнуть глубже, что там, в прошлом, в ее душе, ищи тех, кого она любила.
Серый пепел вокруг, мешает дышать, я копаю все глубже, а он сыпется сверху, забивает легкие. Зачем я на это подписался? Она вообще человек? Кажется, я уже начинаю сомневаться в том, что к ней нельзя применять ментальную магию. Она сама свою душу всю выжгла и уничтожила, ни одного просвета, ни одного глотка свежего воздуха.
Я устал, выдохся, энергия вместо того, чтобы поступать и подпитывать, наоборот тратилась, поддерживая мои раскопки.
И тут пахнуло запахом свежескошенной травы. Я не знаю, как умудрился заметить этот запах среди серого пепла и камней, но рванул навстречу и будто ухнул вперед, теряя равновесие…
— Получилось! — воскликнула Вероник, тряся меня за плечи.
Я вынырнул из астральных проекций и встряхнулся, вдыхая, наконец, полной грудью. Внутри заныло от голода, я потратил уйму сил.
— Теперь нужен фотоаппарат, нужно зафиксировать и узнать имя этого человека, — засуетилась Вероник.
— Что? Зачем? Что это вы сделали? — возмутился военный следователь, — у вас же нет разрешения на применение магии к подозреваемой!
— Мы и не применяли, читать людей суккубам и инкубам разрешено всегда, это на приворотные чары есть запрет, — возмутилась Вероник.
— Но почему вы превратились именно в майора Гаррисона?
— У тебя есть зеркало? — попросил я у Вероник, и та поспешно достала из маленькой сумочки кругляшок, покрытый со внешней стороны странным материалом: не металл и не кожа с изящным рисунком. Папье маше лакированное что ли? Впрочем, неважно. Что только не придумают… Заглянул в, на удивление, чистое и четкое зеркало. Оно было мало, но мне хватило. — Вот как, Вильгельм Гаррисон, не ожидал. — Задумчиво огладил рыжеватые усы. Моя личина была явно младше, чем я его знал. Наверное, позже они не встречались.
— Он не инкуб? — полюбопытствовала Вероник, убирая зеркало обратно в сумочку.
Я отрицательно качнул головой и бросил взгляд на допросную.
— Иди, — поняла меня без слов Вероник.
— Куда это вы собрались? — набычился военный следователь, возмущенный тем, что ничего не понимает. — И почему в этой личине? Что за дела?!
— Иди, — с усмешкой еще раз кивнула Вероник и незаметно повернула ручку амулета на позицию «ни в допросной не слышно происходящего в комнате слежения, ни наоборот».
Я быстро скатился по лестнице и рванул в допросную. Позади раздался возмущенный рык военного и нежное воркование Вероник, но я был уверен, что она справится и сможет его задержать.
Охранник у допросной удивленно вытянулся, увидев, что дверь открылась от моего прикосновения — у меня был доступ. Я шагнул внутрь, и меня окутало чужими эмоциями, даже смутился, будто это действительно я когда-то испортил жизнь этой девушке.
— Ну, здравствуй, — выдохнул подходя к столу и не зная, как к ней обращаться, чтобы не разбить иллюзию.
— Ты! — она вскочила, отшатнулась, уронив стул. Весь ее настрой, все попытки закрытья, разбились о воспоминания.
Глава 110
Джонатан Ренслир
Она бросалась на меня, дала пощечину, кричала, колотила меня по груди в бессильной ярости. Стражник раскрыл дверь, но я дал знак, что сам справлюсь, и просто позволил эмоциям подозреваемой выплеснуться истерикой. Это в любом случае было лучше, чем молчаливая отрешенность. Я настроился на ее эмоции, и говорил то, чего она хотела, вел себя так, как хотела она. И в конце концов преступница в слезах просто опустилась бессильно на колени, рыдая. Пришлось обхватить ее за плечи и усадить на стул, обнять, позволяя выплакаться.
— Что же ты наделала, — наконец, произнес я, — что натворила…
— Это ты виноват! — взвыла она.
— Да, я виноват, я повел себя двадцать лет назад как скотина. Но после ты делала все сама, — напомнил я.
— Ты приворожил меня, — прохныкала она с упрямством ребенка.
— Я не инкуб и даже не маг, Тиль, — тихо произнес я — в ее воспоминаниях удалось уловить прозвище, которым звал ее бывший любовник. Отилия Ланфрид, в девичестве Варнгус — и просто «Тиль».
Она опять зарыдала, закрыв лицо руками, но эти слезы были хорошими, они омывали истерзанную душу.
— Зачем? Зачем ты все это сделала, зачем создала эту дурацкую «лигу»? — напомнил я.
— Ради Глинды, конечно! Я хотела спасти ее, спасти нашу дочь от порочной сущности! — она подняла на меня безумные глаза.
Дальше слова полились из подозреваемой потоком, мне нужно было лишь немного ее направлять и уточнять детали. Она действительно верила в то, что избавляет землю от скверны и спасает своего ребенка, а ее грамотно подначивали и направляли, подпитывая ненависть к суккубам страшными историями. И первым начал это делать ее же муж.
Лорд Ланфрид не был в восторге от того, что его потенциальная невеста имеет внебрачного ребенка, но у их рода были большие финансовые проблемы, поэтому он согласился на брак с богатой наследницей. Родители невесты ему обещали всестороннюю поддержку, однако передавать какое-либо имущество зятю не торопились, отговариваясь тем, что после, конечно… а через пару лет тесть проговорился, что все должно отойти внукам. Только вот у лорда Ланфрида была большая проблема — после первых родов его супруга была очень слаба, сперва ей запрещали беременеть врачи, потом у нее начали проявляться странности в поведении, и лорд уже начал опасаться, что общие дети унаследуют ментальные проблемы матери.
Конечно, всего этого Отилия тогда не понимала, но, слушая ее бессвязные воспоминания и ответы на вопросы, я, как человек опытный, постепенно складывал в своей голове примерную историю. Тогда-то лорд Ланфрид решил проверить первого кровного ребенка жены на разные заболевания, чтобы удостовериться, что тот здоров. Если одного здорового малыша родила, то, вероятно, сможет и других — так он рассуждал. Но вердикт вызванного на проверку мага был неутешителен — девочка оказалась суккубом.
Услышав об этом, Отилия сперва пошла в отказ, она была уверена, что это ложь, потом надеялась, что способности в дочери никогда не проснутся. И тогда же ее мужем была заложена идея, что именно из-за того, что отец девочки был инкубом и повлиял на нее, она теперь и имеет проблемы со здоровьем и психикой. Он, наверное, не предполагал, что его манипуляции обернутся таким образом. В Глинде он видел опасность — бабушка и дедушка могли передумать и признать внучку, например, воспитанницей и затем оставить ей, а не ему свое состояние. Поэтому он регулярно на семейных встречах начал рассказывать придуманные и реальные истории о суккубах и инкубах, последствиях встреч с ними.
Лорд и леди Варнгус были людьми достаточно рациональными и подобные разговоры не поощряли, а вот Отилия их обожала. С одной стороны, эти россказни снимали с нее ответственность за ее «грехопадение», а с другой пугали мыслями о судьбе дочери, которую она посчитала больной суккубством. В каком-то смысле ненависть к людям с демонической кровью даже сблизила супругов, но было поздно.
Совершенно неожиданно лорд Ланфрид, который так ждал смерти своего тестя, погиб сам, свалившись в карете с моста в реку, и Отилия осталась независимой самостоятельной женщиной, наследницей небольшого, но все же состояния мужа. Тут-то и выяснилось, что он имел на содержании суккубшу и даже пару внебрачных детей. Конечно, Отилию это просто убило, ей-то казалось, что он единственный ей близкий человек, по крайней мере, по ненависти к инкубам, а вон как вышло.
Родители попытались опять взять Отилию под свой контроль, но уже не преуспели, она была совершеннолетней вдовой и в опеке не нуждалась. Конечно, за ней водились странности, но, когда желала, она себя контролировала.
Тем временем у Отилии были свои заботы. Кроме счетов, оставшихся от мужа и его дел, ей нужно было срочно искать лекарство для единственной дочери, чтобы та не превратилась в развратного энергетического вампира. И неожиданно такое лекарство нашлось. С ней связался человек, который обещал ей помощь, а также передал список людей, которые также будут заинтересованы в такой работе.