Альдо засиял: улыбка осветила его грязное лицо обаянием. Я сразу подумала, что он гораздо моложе, чем мне показалось на первый взгляд. Просто очень серьезный.
Он отвечает:
— Я выкидываю их. Не до возни мне с ними. Буду рад, если вам пригодятся для дело. Все-таки соседи.
— Как классно! Чем я могу вас отблагодарить? Давайте, выберете чай или травяной напиток на свой вкус?
— А можно я буду изредка заглядывать на чай?
— Конечно! Нужно.
На том и порешили.
Когда он заканчивает работу, у меня как раз готов суп. Я не спрашиваю будет ли Альдо есть, молча накрываю стол в жилой части дома на троих.
— Что вы! Что вы! — говорит Альдо, как только получает приглашение присоединиться к нам за едой.
— Суп слишком скромный для вас? — Я знаю, как его взять.
И он садится.
Мы едим так быстро, словно все не ели дня три, не меньше. Наши тарелки мгновенно становятся пустыми.
— Я помою посуду! — говорит Рикки.
Все это немного напоминает мне типичный семейный ужин. Такой тихий и уютный: муж чинит, жена готовит, ребенок бегает в магазин и помогает с мытьем посуды.
Вот только сердечко у меня не стучит, когда я смотрю в сторону мастера. А он на меня смотреть не смеет — взгляд отводит постоянно.
Альдо приносит мне лоскуты через два часа. У меня в чайной ни одного посетителя, зато мне есть чем себя занять до глубокой ночи. Как хорошо, что у Алисии был швейный набор, в котором было много ниток. И неплохо, что на уроках труда я успешно шила фартуки, прихватки и ночнушки для себя, так что могла применить навыки в деле.
И я берусь за работу. Иголка ловко порхает у меня в руках, нитка сшивает лоскуты за лоскутами. Шитье для меня открывается медитацией — я расслабляюсь, забываю о своих трудностях, ловлю дзен.
Рикки тихонько засыпает в кровати, а я любуюсь первым лоскутным куском для обивки стульев.
— Глазам. Своим. Не. Верю, — слышу я от двери голос Зверя.
Глава 7. Часть 3
Все внутреннее спокойствие, что я обрела, тут же испаряется. Мое тело сжимается в ожидании скандала, но Зверь смотрит на сшитые лоскуты в моих руках с выражением лица, больше похожего на немое удивление с примесью задетых чувств.
— А мне и дырку на штанах зашить не могла, когда жили вместе.
Я кладу полотно на ноги, но не отпускаю.
Как же так? Ведь набор у Алисии был, хотя и на вид почти нетронутый. Она не умела шить?
Но ведь могла научиться, не правда ли? Я говорю:
— Чувствовала, что купить тысячу таких можешь, вот и не зашивала. Зачем пожаловал?
Зверь молча смотрит вокруг. Особое внимание уделяет отремонтированным стульям и дверному проему с дверью. Смотрит раздраженно, но не агрессивно. Не так, словно хочет все снова крушить.
— Почему отказалась от мебели?
— Мне не нужны твои подачки. И да, деньги, что дал Рикки, я верну. Все до горна. Он просто уже потратил, но я быстро заработаю.
Зверь ведет головой так, словно не верит своим ушам. Мышцы лица то напрягаются, то расслабляются, словно его терзают совершенно разные по настрою мысли, и он никак не мог определить, что испытывает.
— Отказываешься от денег, Алисия? Ты? — переспрашивает он.
Ого! Да мужик привык, что его любимая меркантильная до мозга костей. И из того, что я видела в воспоминаниях, у него есть все основания так полагать. Но ничего, никогда не поздно исправлять положение вещей!
— Знаешь, говорят, что женщина по разному раскрывается с каждым мужчиной. С одним она колючка, с другим хрупкий цветок, — недвусмысленно намекаю я.
— Что ты хочешь этим сказать?
Как истинный мужчина, Зверь намеков не понимает.
— Хочу сказать, что сам виноват, что не зашивала. Если отдавать деньги на сторону, когда у самого на попе дыра, то ты заслужил проветривание одного места, чтобы дурацкие мысли вылетели из головы.
— Я поддерживал те семьи, которые еле сводили концы с концами. Мне было в чем ходить.
Звучит благородно, конечно. Но мне надо держать оппозицию.
Я всплескиваю руками:
— Какое лицемерие! У самого денег девать некуда — строит на стороне благодетеля. Наверное, еще и в лагере сыто ел, да? А сам любимую по кругам бедности проверяет: сможет ли сварить три блюда на один горн, зашить дырявые штаны. Следующая стадия — только лизать камни, чтобы излечиться от всех болезней, вместо того, чтобы купить лекарства. Согласна — отлично просто!
Конечно, я выворачивала все в одну сторону. Я уже знала, что Алисия велась на деньги весьма некрасиво, но Зверь тут краше всех. Поэтому я не должна ни намека оставить, что между нами что-то может быть.
— Это обычная проверка на вшивость, Алисия.
— Так я ее не прошла! Зачем женился-то? Зачем пять лет мучил?
Зверь молчал. Я думала, что он снова взорвется, но он как-то слишком сосредоточенно смотрел на лоскуты на моих коленях.
Сказать бы ему, что он свою любимую не спас, а на верную смерть отправил, да нельзя. По факту Алисия теперь неприкаянной душой болтается, и кто знает, какой исход ждет нас двоих.
Спасу ее — спасу себя? Она останется здесь, а я обратно в свое страшное тело?
Как подумаю об этом, все внутри сжимается от боли. Я снова не смогу смотреть в зеркало. Стоит ли того жизнь?
— Кто починил дверь и стулья? — спрашивает Зверь, вырывая меня из своих грустных мыслей.
Я не хочу подставлять мастера — вдруг, влетит еще. Попадет под горячую руку.
— Альдо? — Зверь сам догадался.
— Не порть доброму человеку жизнь за хороший поступок. Ладно? — прошу я.
— Кто я по-твоему?
— Зверь.
— А ты кто? — Он подходит ближе, берет стул и ставит его напротив моего.
— У нас уговор. Я отдаю тебе деньги за чайную, если ты не переступаешь порог, — напоминаю я.
— Я не соглашался. Пока по всем документам это моя собственность, которой я, по доброте душевной, позволяю тебе пользоваться.
Какое же жуткое ощущение у меня внутри! Меня словно душат. Ненавижу быть кому-то обязанной.
— Давай заключим договор аренды.
— Незачем.
— Есть зачем. Иначе я тут и дня не останусь.
Зверь подается вперед. Смотрит внимательно мне в глаза:
— Да? И куда же ты пойдешь? Ты, которая привыкла спать на лучшем матрасе фабрики Курье, постельном белье от Азиру и есть десерты от магической кондитерской?
Он не знает, что это все не про меня. И что настоящая я — запросто. У меня дури хватит. Точнее, жизненной закалки.
— На улицу. Наймусь к Марио в таверно посудомойкой.
— Ты? Белоручка? Даже когда у тебя крошкаа на обед была, ты не хотела идти ни официанткой, ни поломойкой, ни посудомойкой. Что это с тобой случилось?
— Жизнь помотала! — отвечаю громко, глядя ему прямо в лицо.
Зверь окидывает меня внимательным взглядом с головы до ног.
— Это на тебя так прыжок в воду повлиял? Не пойму, что с тобой случилось.
— Я решила начать новую жизнь. Без тебя.
— Без меня у тебя не выйдет. Со мной. Ты — моя жена.
— Я жена рыжего.
— Официально, ты замужем за мной. А какую личину я надевал — это уже второе дело.
Нет, что что за беспредел? У них тут паспортов нет? Это же какие махинации тут так можно проворачивать!
— Кстати, об этом. Нам нужно развестись. Ты обещал.
Рикки мне рассказывал, что когда муж застал за изменой и сразу сюда отослал, кричал, что пришлет бумаги о разводе. Так вот где они, мои бумаги? Где развод?
Зверь опирается локтями на колени, подавшись вперед, и говорит:
— И не надейся так легко от меня отделаться.
Та-а-ак, а тут только по мужской инициативе разводят? Заявление от женщины принимается? Надо узнать прямо сейчас!
— Тогда я сама подам на развод.
— Тогда, согласно брачному контракту, ты не получишь ничего. Ни-че-го, госпожа Алисия Госси.
Я хлопаю себя по коленям, вполне довольная таким раскладом:
— Вот и ладненько!
Ничего не было — ничего не надо.
Локоть Зверя соскальзывает с его колена от удивления, он чуть не падает.
Глава 7. Часть 3
— Я не ослышался? — переспрашивает он.
Ох, похоже, он привык быть дойной коровой. И мне тут чисто по-человечески его даже жаль. Но я не знаю, как там у них с Алисией было на самом деле. Может, нашлись два одиночества — один привыкший покупать любовь, вторая — ее продавать.
Но теперь — совсем другая история. Здесь я, и я буду жить так, как привыкла.
— Не ослышался. Я подам на развод.
— И ничего не получишь, — напомнил с нажимом Зверь.
— И ничего не получу, — довольным тоном повторила я.
Лицо генерала еще больше вытянулось от удивления.
Я продолжаю:
— И составь, пожалуйста, договор аренды. Не хочу быть здесь на птичьих правах.
Зверь выпрямляется, сидя на стуле, и несколько долгих секунд смотрит на меня и не моргает. А потом молча встает и уходит, не сказав ни слова.
А я выдыхаю и только сейчас понимаю, что все это время едва дышала от напряжения.
— Так ты его любила или нет, Алисия? — задаю вопрос прошлой хозяйке тела.
“Не знаю” — прозвучало в голове.
Наверное, я бы тоже не знала после такого маскарада. Но раз бросила первую любовь ради обеспеченного горожанина, наверное, любила слабо. Ведь когда действительно любишь, то счастье другого превыше твоего.
Про мужа даже не спрашиваю. Ну о каких чувствах речь, когда согласилась выйти замуж через два часа после знакомства? Алисию явно манили огни большого города и толстый кошелек.
По всем этим фактам получается, что она не очень хороший человек, но я, почему-то, не могла ее осуждать. Может, потому, что слышала в ее голове потерянность? Она словно ребенок, что хотел всеми силами выжить. Такой она мне видится. А все дети по-своему эгоистичны.
Можно ли обвинять сироту в желании выжить в этом страшном мире? У нее была красивая внешность, которой она пользовалась. У меня, например, наоборот, внешность отобрали. Мне пришлось пользоваться мозгами, чтобы завоевать себе место в мире, чтобы на меня смотрели с уважением хотя бы на работе.