— Нам работа токмо в радость будя, — ответил, чуть недовольно ворча, печной дух, который хоть и был объят пламенем, но выглядел не лучше своих сородичей. Если не сказать, что даже хуже.
Печной дух был босой. Ноги сбиты и изранены. Я уж молчу о толстом слое грязи, которая буквально срослась с ним. Одежда у духа была заштопана и перештопана и держалась она на одном честном слове. И сам огонь мужичка какой-то был весь грязный, что ли…
В общем, ко мне на зов прибыли явно брошенные и никому не нужные духи.
— Мы работы не боимся, — проговорил домовой. — Нам работа нужна, и привязаться надобно нам к дому, чтобы не погибнуть.
— С братцем мы бродяжничаем с месяц как, — сказал печально второй домовой. — А он…
Домовой кивнул на печного духа.
— Он уже на грани… Через два дня — три месяца стукнет и сгинет он… Помрёт…
— Как помрёт? — опешила я и посмотрела на совсем уж опечалившегося духа.
Худенькие плечики сильнее ссутулились, голову он обречённо свесил и проговорил:
— Я уж свыкся с мыслью этой… Вы домовых хоть заберите к себе, Хозяйка, а я итак обречён… Дом у вас, поди, как у всех сейчас — без печи…
Гарри проворчал:
— Ливи! Хватит думать! Бери их всех!
— Да я и не думаю. Я просто в шоке, — ответила фамильяру и обратилась ко всем троим: — Проходите. У меня места много, работы тоже много. И, между прочим, у меня дом не как у всех — у меня имеется самая настоящая печь!
— Правда, что ль? — поднял на меня полный взгляд надежды печной дух.
— Правда-правда, — кивнула им и пропустила их всех на свою территорию.
Духи смешно заковыляли, но при этом очень шустро, заодно осматривались по сторонам.
Забрала с калитки зазывалку и показала домовым на свой дом. Не стала ничего от них скрывать и сказала, как есть:
— Дом у меня волшебный, с порталами. Сама я тоже магией не обделена, как вы уже догадались. Зовут меня Оливия Чантервиль. А это мой друг и помощник Гарри. Буквально сегодня сняла я проклятие со своего дома и сразу же озаботилась поиском домовых.
— Знаемо, — кивнул домовой. — Мы частенько бродили у дома вашего, Хозяйка. Но проклятие нас не пустило бы…
— Мы рады, что проклятия больше нет. И ещё больше рады, что волшебство кругом. Для нас хорошо это… Особенно, когда волшба-то добрая.
— Добрая, добрая, — сказал Гарри. — Оливия хорошая.
— Тогда, быть может, поедите с дороги? — предложила я духам. — Потом помыться бы вам и одежду новую я могу сшить.
Домовые замерли и с нескрываемым удивлением посмотрели на меня, как на чудо-чудное и диво-дивное.
— Вы нас накормите и помыться позволите? — в один голос переспросили братья.
— И одежду новую сами сошьёте, что ль? — не поверил печной дух.
— Ну да, — пожала плечиком. — Мне не сложно. Тем более, вы устали от бродяжничества, нужно в себя прийти, отдохнуть, к дому привыкнуть…
— Эй, эй, — остановил меня Гарри. — Ты это, давай, не балуй их, а то разленятся ещё.
— Не разленимся мы, — обиженно проговорили духи. — Нам работа только в радость будет. Но от еды и водички мы не откажемся.
— И от одежды тоже, — добавил огонёк.
— Хорошо. Где хотите отобедать? В беседке или в доме?
— Можно в доме? А то мы так долго были вне стен…
— Без проблем! — воскликнула я и добавила: — Только не пугайтесь, с нами ещё призраки живут. Они свои, не пакостят и ведут себя тихо, поэтому изгонять их не надо.
— Ох ты ж, чудеса какие! Призраки умерших в доме, да не пакостят! Первый раз о таком слышу! — удивился домовой.
— Это ещё что! — рассмеялся Гарри и похвастался: — Оливия кого хочешь построит, не только привидений! А ещё, её сами кентавры к себе на свадьбу позвали в свой мир!
— Кентавры?! — сбились домовые с шага.
— Они самые!
— Гарри, не надо с первых минут шокировать домовых, — шепнула ему.
Вошли мы в дом и домовые сразу, оценив ситуацию, сказали:
— Работы много. Это хорошо-о-о…
И лица у них стали счастливые.
— Вы же нас возьмёте, правда? — поинтересовались они смущённо и с надеждой.
— Так вроде я уже вас взяла, — ответила им.
— Их привязать к дому надо, — подсказал Гарри. — Пока они только твои гости, Ливи.
— Ох, вот оно что… — пробормотала я.
— Но ты прямо сейчас не привязывай, — посоветовал он мне. — Пусть расскажут о себе. Зовут их как, и почему на улице оказались. А то может, они хозяев своих заморили и убили?
Домовые обиженно посмотрели на фамильяра.
— Мы не обижали своих хозяев…
— Я тоже никого не обидел, — вздохнул печной дух, — но от меня с лёгкостью и без сожалений избавились. Печь разломали и меня из дому-то прогнали…
— Ох… — выдохнула я. — Ну давайте я вас накормлю, потом вы свои истории расскажете, а потом я вас к дому «привяжу».
Домовые и печной дух не возражали.
Я накрыла на стол из того, что у меня было. А было у меня не очень много.
— Простите, что стол скудный. Завтра в город отправлюсь и накуплю продуктов.
— Купи-купи, Хозяйка, я печь затоплю и всю кухню в порядок приведу и вкусностей на всех наготовлю! — вдруг бодро сказал печной дух. — За теплом в доме следить стану и все камины в доме будут под моим зорким присмотром. Ни одна искорка от меня не улетит.
— Ого! Так ты ещё и готовить можешь? — удивился Гарри.
— И за каминами смотришь? — в один голос с фамильяром удивилась и я.
— Я многому научился. Почитай, уже не одну сотню лет я печной дух, — проговорил он. — Ой! Простите Хозяйка. Не представился я. Лисс моё имя, Хозяйка.
— Лисс, — повторила я и улыбнулась. — Какое необычное и красиво у тебя имя.
Печной дух потупил взгляд и его огонь заалел. Ему явно было приятно.
— А мы родные братья, Хозяйка, — пришла очередь домовых представляться. — Я — Никс, а брат мой — Олли. Мы за домом следить станем, отремонтируем всё и сад в порядок приведём. Всё-всё в доме вашем хорошо будет.
— Славно, — расплылась я в улыбке. — Кушайте, дорогие. И не стесняйтесь, рассказать мне о своих любимых блюдах.
— Я жуткий сластёна. Особенно уважаю кисель, — сказал Лисс. — Готов его днём и ночью есть. Очень вкусно.
Он даже зажмурился от удовольствия, словно только что уже его съел.
— Давно не ел сладкого киселя, — вздохнул печной дух.
— Не беда, — сказала ему. — С завтрашнего дня и навсегда будет у тебя кисель, Лисс.
— Вы хорошая, Оливия, — проговорил смущённо Лисс. — Меня редко угощали.
Покачала головой и положила подбородок на сложенные ладони, и принялась смотреть, как домовые уплетают булочки, пирожные, варёные яйца, нарезанный сыр, ветчину и запивают всё чаем с сахаром. Крошки сыпались во все стороны только так, и чавканье стояло просто вах!
Видно было, что домовые оголодали. Аж треск за ушами стоял.
Но ни я, ни Гарри не сказали им не слова.
Мне искренне стало жаль этих маленьких духов, которые так смешно устроились прямо у меня на кухонном столе на перевёрнутых чашках. И чай пили из кружек, которые по размерам быть чуть меньше их самих.
А когда они наелись и сыто прямо среди еды развалились, пролепетали:
— Очень вкусно, Хозяйка. Вы и правда, очень, очень хорошая.
— Пожалуйста, давайте на «ты».
Глава 27
Оливия Чантервиль
Братья домовые Никс и Олли были рыжие и в веснушках.
Они рассказали свою историю, после которой мне захотелось плакать.
Жили они в небольшом доме, и была у них одна хозяйка, женщина, со слабыми магическими способностями, при этом она была добрая и мудрая.
Никс отвечал за дом, а Олли за сад и домашнюю птицу.
Детей и мужа у женщины не было. Жила она очень замкнуто. Держала несколько курочек и уток. Молоко покупала на рынке. Олли заготавливал для неё дрова, договорившись с лесным духом, чтобы он разрешил порубить несколько усохших деревьев. Дождливые и снежные времена в печи горел хороший огонь.
Хозяйка каждый день ставила у печки две кружки с послащенным молоком — для своих домовых.
Домовые очень любили сидеть ночью на печи, пить молоко, глядеть на огонь и разговаривать об ушедшем дне.
Хорошо было.
Время шло, и хозяйка становилась всё слабее и слабее. Она стала реже выходить из дома и больше времени проводила сидя у окна.
Перестала старая женщина угощать своих домовых молоком, забросила своё хозяйство и вечерами, под треск поленьев в печи, она начала читать какие-то старые-престарые письма.
Каждый день — читает, читает и читает их по многу раз.
Домовые начали сердиться — то ложками пошумят, то дверью громко хлопнут, то кротов позовут, чтобы те все грядки попортили, но женщина не обращала на них внимания.
Скучно стало домовым с такой хозяйкой, которая совсем махнула рукой на них, на свой дом и даже на себя.
Но в один вечер печь в доме никак не хотела зажигаться…
Умерла хозяйка… И в вечном сне, она прижимала к себе старые письма.
Домовые очень опечалились.
Оказывается, они оба очень любили такую скучную, замкнутую и очень одинокую женщину, которая никому кроме них не была нужна.
Они забрали эти письма и сами прочли их.
Оказывается, ещё в молодости у неё был молодой человек, который писал ей красивые стихи, признавался в любви и обещал, что скоро приедет за ней, увезёт любимую в столицу, и они поженятся. Таких писем было пять. А вот шестое письмо… В шестом письме молодой мужчина сухо извинялся и сообщал, что полюбил другую — девушку из благородной семьи и скоро у них будет пышная свадьба.
Грустная история и проста, как мир.
А через несколько дней в дом пришли новые хозяева — молодая пара и с ними трое детишек. Все такие шумные и суетливые! И домового своего собственного с собой привезли.
Тот указал братьям на дверь, и делать нечего — нет домовым места в этом доме. Со смертью хозяйки, привязка к дому исчезла.
Собрались домовята, взяли узелки и ушли себе. Но не знали они, куда им идти.
Так и скитались. Встретили печного духа и стали терять надежду обрести новый дом и заботливого хозяина или хозяйку.