Джон и бровью не повёл, а я как всегда своей мимикой показала, что кто-то ошибся.
— Ох! Оливия, я неверно истолковал вашу связь? Просто ваша аура и аура графа…
— Вы всё верно истолковали, — проговорил Тёрнер, удивляя меня ещё больше.
— Гарри, ты что-нибудь понимаешь? — спросила своего фамильяра.
Тот вздохнул и сказал:
— Меньше вопросов, дорогая. Пусть кентавры думают, что ты — невеста. Для них в таком статусе ты будешь значить ещё больше.
Возвела очи горе, как вдруг услышала мелодичный женский голос.
— Керсан? Оливия уже здесь?
— Лавлея, да она здесь!
И я увидела кентаврийку, чья судьба могла закончиться трагично и несправедливо, но яблочко исполнения желаний, исправило ситуацию.
Я уже сказала, что кентаврийки были чудо как хороши?
Так вот, Лавлея была в тысячу раз прекраснее всех их вместе взятых!
Она словно вся светилась! Светлые, белокурые волосы, украшенные маленькими колокольчиками, бусинами из жемчуга струились по гибкой спине, плечам и укрывали грудь.
Лавлея тоже имела браслеты на руках, ногах, носила потрясающей красоты наряды.
Но всё это меркло перед её природной красотой. Идеального цвета кожа; пухлые блестящие губы розового оттенка, словно их мазнули блеском; большие глаза необыкновенного цвета лазури; правильный нос; длинная шея; тонкий и нежный голос.
Я испытала потрясение неземной красотой Лавлеи. К ней идеально подходят строчки из песни: «Нельзя быть красивой такой…»
— Великая Оливия, что спасла меня и нашу с Керсаном любовь! Я в вечном долгу у вас! — переливчатым голосом произнесло это создание.
Сама красота может соперничать с Лавлеей.
— И я безумно рада с вами познакомиться, уважаемая и прекрасная Лавлея! — ответила ей с улыбкой.
Она широко улыбнулась, демонстрируя жемчужную белизну своих зубов, склонилась и заключила меня в крепкие объятия.
Меня тут же окутал аромат свежести, цветов, сладкого мёда.
Она не только поразительна внешне, но и пахнет головокружительно.
— Я очень рада за вас с Керсаном. Пусть ваша жизнь будет долгой, счастливой, а ваши дети также прекрасны, как их мать и также сильны и храбры, как отец, — пожелала ей от всей души.
Лавлея от удовольствия засветилась и заулыбалась ещё больше.
— Ваше присутствие на нашем празднике — это к великой радости! — сказал она напоследок.
Что ж, приняли нас очень тепло, если не сказать больше.
Мне, Гарри и Джону выделили отдельный домик — уютный и прохладный.
Брак для кентавров — не просто создание семьи. Для них это действо имеет сакральный смысл. Кентавры считают, что когда встречается на их пути их истинная пара, во время церемонии соединяются их сущности — души и судьбы, не только тела. Они становятся единым целым.
И важным элементом этого обряда была музыка и песня.
Я была удивлена, когда узнала, что кентавры очень музыкальны. Что музыка и пение для них — это также как есть, пить, дышать, бегать. Каждый кентавр и кентаврийка играют на каком-либо инструменте и умеют петь.
Поэтому вершиной обряда становится именно пение, буквально магическое сочетание — голос жениха и невесты.
Друзья и близкие играли на инструментах, а молодые начинали петь. Обе мелодии постепенно начинали сливаться в одну — идеальную, происходило что-то невероятное — по телу начинала пробегать волнительная дрожь, меня, как и остальных охватывало ощущение всеобщего счастья, пьянившее не хуже вина.
Это был воистину прекрасный обряд — никаких обменов кольцами. Их заменяла молодым песня.
Лавлея была не в белом одеянии, как я привыкла мерить по реалиям своего мира, а в красном — истинном свадебном цвете. Жених же был без какой-либо одежды — только нанесённые свадебные рисунки украшали его торс.
Собралось на свадьбу Керсара и Лавлеи несколько кланов.
Меня поначалу смущало такое обилие обнажённых тел, но потом я поняла, кентавры не были бесстыдными — их поведение было целомудренным, несмотря на малое количество одежды. Кентавры не были «испорчены» или «распутны»; они были прямодушны. И это качество в них меня восхищало.
Это была прекрасная свадьба и весёлая.
Было много песен, музыки. Разжигались костры, через которые прыгали молодые юноши и девушки.
Еда была растительной, но вкусной и питательной.
Никакого алкоголя. Самый крепкий напиток — это квас.
Но при этом, было очень здорово!
И мне понравилось, как вёл себя Тёрнер. С него слетела вся его чопорность и скрытность. Он много смеялся и кружил меня в танце. А также признался, что переживал за мой внешний вид, и что я могу оказаться в неловкой ситуации, что заказал у портного ещё один наряд специально для этой свадьбы.
Нам было весело и очень хорошо друг с другом, словно мы всю жизнь знакомы.
Мои чудестные босоножки были благополучно оставлены в домике, и мы бегали по упругой траве босиком… А ещё мы много целовались.
Свадьба длилась три дня. И это были воистину три волшебных дня.
Гарри, чувствуя моё настроение, не вмешивался и постарался охранять наше с Джоном уединение, которое произошло в ночь со второго на третий день.
Ночь, которая перевернула мою жизнь как и жизнь Джона. Мы стали очень близки друг к другу и на третий день я проснулась счастливой.
Глава 37
Оливия Чантервиль
Вернулись мы домой спустя три с половиной дня.
Едва мы оказались в своём мире, в моём доме, Перри с порога воскликнул в своей излюбленной нервной манере:
— Ведьма! Что ты сотворила с моим Джоном?!
— Перри, ничего Оливия с ним не сделала, — засмеялась моя драконица. — Всё ведь просто — это любовь.
На Перри было жалко смотреть. Он глядел на меня так, будто я исчадие Ада.
Странный он иногда. Хотя, почему, иногда?
Свадьба прошла великолепно. Подарки, которые мы вручили с Джоном, понравились абсолютно всем.
Малыши визжали от радости, получив игрушки в виде человеческих кукол, различные механизмы — игрушки местного транспорта, даже были конструкторы, книги с яркими иллюстрациями.
Взрослые кентавры не были обделены вниманием — магическим артефактам, а также моим волшебным молодильным яблочкам, живой воде и прочему были больше всего обрадованы.
Нас тоже снова одарили — меня вновь осыпали украшениями, тканями, а Джону вручили воинское оружие — копьё и парные мечи. Оружие было инкрустировано драгоценными камнями и имело магическую составляющую.
Гарри тоже остался не без подарка — ему нанесли на череп руническую вязь, которая означала, что он посвящён в воины. Рисунки долго не сотрутся, и мой фамильяр был горд и рад, что его приняли в круг истинных кентаврийских воинов.
Следующие дни после этого события были самыми спокойными. Джон вместе с драконом и детьми отправился в столицу — доложить о мире кентавров, а также определить детей на обучение.
Я не делала ничего особенного. Много читала — как бы там ни было, но познать мне ещё предстояло очень много. Креслом пока не пользовалась. Не было в этом веской нужды. Ещё я отдыхала. Ела, когда хотела, спала, если глаза сами собой закрывались, даже днём. Иногда гуляла с Леоном и своими фамильярами.
А потом ко мне начали приходить жители городка.
Молва обо мне быстро распространялась. Люди каким-то чудом прознали, что в честь меня король устраивает бал. Что у меня появились какие-то крутые заслуги перед короной, и что я изменилась — помогаю не только живым, но и мёртвым. А также, что я дарю людям удачу.
Не поверите, но началось настоящее паломничество. Просили о помощи и все просьбы были разными. Кто-то молил помочь им избавиться от полосы невезения. Кому-то требовалось прощение от умершего родственника. В таком случае на помощь этим людям приходил Леон. Я ведь ведьма, а не некромаг.
Кому-то я помогала живой водой, молодильными яблоками. Но помогала в таких вещах, когда действительно видела проблему. Ведь были и те, кто обманом желал заполучить заветную водичку и яблочко, ради выгоды.
Я таких людей не сразу, но постепенно начинала чувствовать.
Постепенно обо мне начали говорить в хорошем ключе. Больше не было шепотков по типу: «Это же сама Чантервиль! Что она здесь забыла? Своим присутствием только беду накличет!»
Теперь обо мне говорили так: «Это же наша Оливия Чантервиль! Та, что приносит удачу и помогает в любой беде! Попросите, пусть к нам зайдёт, чайку с нами попьёт».
И за мою помощь люди платили. В магическом мире так заведено — если нет платы, то и помощь не подействует. Магия — это энергия. А энергия должна двигаться, должен происходить обмен. Я не устанавливала цену, люди сами оценивали мои услуги — у кого было хорошо в материальном плане, платили золотом или драгоценными украшениями; кто-то продуктами собственного хозяйства; были и те, кто ничего мне дать и просила их выполнить несложную работу — цветочки полить или же помочь с покупками.
Я чувствовала себя на своём месте — нужной, значимой и любимой.
Да, меня любили мои фамильяры — Гарри и Эмили. Леон любил меня как лучшего друга. Домовые и печной дух вечерами ластились, выпрашивая ласку. Домик мерно вздыхал, радуясь, что всё хорошо. Дети были мне несказанно благодарны за возможность жить по-настоящему.
Джон…
В ту волшебную ночь, он прошептал, что любит меня… Давно любит и невозможно долго меня ждал…
Эти слова были настолько тихи, что можно было подумать, что я их придумала, но нет… Я знаю, что мне не послышалось.
И сердечко моё трепетало от приятного волнения, когда я мыслями возвращалась к той ночи.
Гарри с Эмили украдкой улыбались, глядя на меня мечтающую.
Шли дни, время бала приближалось, а от Тёрнера не было никаких вестей.
И когда я уже вовсю начала переживать и накручивать себя, он таки явился.
И с порога, когда я увидела кислого Перри и взволнованного Джона, поняла, что что-то не так.