Однако меня действительно приводила в отчаяние невозможность устроить будущее детей в этом неустойчивом мире, и единственное утешение я находила в усовершенствовании наших владений. Я, например, разработала план относительно расширения фруктового сада и даже сама ходила на ферму близ Нортгемптона, где можно было купить хорошие саженцы. Ричард говорил, что моря стали безопасными для плавания, а значит, ему в этом году удастся выручить гораздо больше за шерсть наших овец, которую он отправит на рынок в Кале. Да и дороги, ведущие в Лондон, тоже стали почти безопасными; герцог Йоркский по всей стране восстанавливал власть шерифов, приказывая им неукоснительно следить за соблюдением законов и справедливости. И графства, хоть и медленно, освобождались от засилья бандитов и воров. Мы, правда, даже друг другу в этом не признавались, но, если честно, перемены к лучшему и впрямь были весьма значительными. Мы уже начинали надеяться, хоть и не высказывали этого вслух, что, может, нам все же удастся пожить в мирной стране в качестве обыкновенных сельских помещиков. Может, мы сможем без опаски выращивать фрукты и овощи, пасти овец, воспитывать детей и смотреть, как они взрослеют, не испытывая постоянного страха перед предательствами и войнами. Может, герцог Йоркский, хоть он и лишил нас высокого положения при дворе, даст Англии мир и покой и позволит нам тихо жить в нашем сельском поместье?
Как-то уже в конце января я заметила, как по дороге мчатся, проламывая тонкий ледок и разбрызгивая лужи, трое всадников. Я увидела их из окна детской, куда зашла проследить, заснула ли маленькая Кэтрин, и сразу поняла: эти люди принесли нам дурные вести. Итак, холодные зимние месяцы покоя и оцепенелого ожидания закончились, но, увы, отнюдь не заключением мира, а началом очередной военной кампании, и было ясно, что эта война так и будет продолжаться бесконечно, пока не погибнут все. На какой-то краткий миг у меня в голове даже мелькнула мысль: а если закрыть ставни, остаться в детской и притвориться, что меня нет дома? Ведь я вовсе не обязана отвечать на стук в дверь. Но я, конечно, быстро подавила это желание спрятаться, понимая, что, если меня пригласят ко двору, я должна поехать. Я служила Ланкастерам всю жизнь и теперь не могу подвести их.
Склонившись над кроваткой, я поцеловала Кэтрин в теплый мягкий лобик и покинула детскую, тихо затворив за собой дверь. Медленно спускаясь по лестнице, я посмотрела поверх деревянных перил; там Ричард, накинув на плечи плащ и захватив с собой меч, шел навстречу нежданным гостям. Я осталась в нашей просторной гостиной, внимательно прислушиваясь к голосам на крыльце.
– Сэр Ричард Вудвилл, лорд Риверс? – осведомился гонец.
– Кому он понадобился?
Гонец понизил голос:
– Королеве Англии. Вы ответите на ее призыв? Вы все еще верны ей?
– Да, – кратко произнес Ричард.
– У меня для вас письмо, – сообщил гонец.
Я выглянула в приоткрытую дверь и увидела, как гонец протянул послание, и Ричард взял его.
– Ступайте за дом, на конюшню, – предложил мой муж гонцу, – и оставьте там своих коней. Мои люди о них позаботятся и велят слугам накормить вас и принести вам эля. День сегодня холодный, так что войдите в дом и отдохните в тепле. Не бойтесь – это надежный дом; но, пожалуй, не стоит даже здесь каждому докладывать, от кого вы сюда прибыли.
Гонец отсалютовал ему в знак благодарности, и Ричард быстро вернулся в дом, на ходу ломая печать.
– «Приветствую вас… дорогие-любимые…» – начал он быстро читать, а потом вдруг умолк. – Стандартное письмо. Она, наверно, сотнями такие рассылала. Меня призывают.
– На войну?
Я прямо-таки чувствовала во рту привкус страха.
– Да, меня и Энтони. Нам предстоит ехать в Йорк, королева там собирает войско.
– И ты поедешь? – спросила я; больше всего мне хотелось молить его остаться.
– Я должен. А для нее это, возможно, последний шанс. – Он прочитал письмо до конца и протяжно присвистнул. – Господи! Ее люди захватили Ричарда Йоркского и убили его! – Он посмотрел на меня, сжимая письмо в кулаке. – Кто бы мог такое вообразить? Лорд-протектор мертв! Маргарита выиграла!
– Как? – Я просто поверить не могла, столь неожиданным был этот ее рывок к победе. – Что ты такое говоришь?
– Она пишет только, что герцог выехал из своего замка – наверное, замка Сэндал, и я не понимаю, зачем ему понадобилось его покидать, ведь этот замок можно удерживать месяцами! – и они тут же отрезали ему путь к отступлению, а потом и прикончили. Боже мой, я просто поверить не могу! Жакетта, ведь это конец всей кампании Йорка. Это конец самих Йорков! Ричард Йорк мертв! И его сын тоже.
У меня перехватило дыхание, словно смерть этого юноши была для меня страшной потерей.
– Неужели юный Эдуард погиб? Эдуард Марч?
– Нет, другой его сын, Эдмунд. Эдуард Марч сейчас где-то в Уэльсе. Только теперь, после гибели отца, и он ничего сделать не сможет. С ними покончено. Йорки повержены. – Ричард перевернул страницу письма. – О, я и не заметил, она в самом конце еще кое-что добавила. Она пишет: «Дорогой сэр Ричард, приезжайте немедленно, мы сейчас на подъеме. А голову Ричарда Йорка, украшенную бумажной короной, мы надели на пику и воткнули близ Миклгейта. Скоро нам удастся воткнуть рядом и пику с головой Уорика, и тогда все наконец снова встанет на свое место». – Муж сунул мне письмо. – Но ведь это же действительно все меняет! Да в это почти невозможно поверить! Удивительно: наша королева одержала верх, наш король вновь на троне!
– Значит, Ричард Йорк мертв? – с некоторым удивлением сказала я, перечитывая письмо.
– Да, и я думаю, теперь ей удастся победить и Уорика, – ответил Ричард. – Без поддержки Йорка он – пропащий человек, ведь он потерял регента и лорда-протектора Англии. Нет, на них, разумеется, можно ставить крест. У них просто некому претендовать на английский трон. Вряд ли кто-то допустит, чтобы лордом-протектором стал Уорик, а уж на трон у него и вовсе притязаний быть не может. Король Генрих – вот единственный человек, который снова может стать правителем страны. С Домом Йорков покончено, остался единственный правящий Дом – Ланкастеров. Йорки совершили непростительную ошибку и потеряли все. – Ричард снова присвистнул и забрал у меня письмо. – Вот тебе и колесо Фортуны! Оно же их в мгновение превратило в ничто!
А я, заглянув мужу через плечо, вдруг заметила на полях рядом с четким почерком писца знакомые каракули королевы: «Жакетта, немедленно возвращайся ко мне!» – умоляла она.
– Когда мы тронемся в путь? – спросила я.
Теперь, услышав этот призыв, мне стало стыдно, что я колебалась и не хотела покидать Графтон.
– Немедленно, – решил Ричард.
В Йорк мы ехали по большой северной дороге, почти не сомневаясь в том, что армия королевы двинется на юг, к Лондону, и мы встретимся с нею по пути. Поскольку ночи были по-зимнему холодными, мы останавливались на ночлег в гостиницах, аббатствах или же в домах знатных лордов; повсюду только и обсуждали собранную королевой армию, словно это была армия захватчика, готового вторгнуться на нашу землю. Эта армия для всех служила постоянным источником ужаса, поскольку почти полностью состояла из шотландцев, которые, судя по слухам, спокойно маршируют босиком по камням, в любую непогоду ходят с обнаженной грудью, ни перед чем не знают страха и даже мясо едят сырым – сами ловят в полях скот и прямо голыми руками обдирают у него с боков мясо. Якобы у королевы нет денег заплатить этим шотландцам, и она пообещала, что они смогут присвоить себе все, что унесут, если вместе с ней дойдут до Лондона и вырвут сердце из груди ненавистного ей графа Уорика.
Ходили также упорные слухи, что Маргарита уже пообещала отдать нашу страну французскому королю в уплату за его поддержку. Что он со своим флотом поднимется вверх по Темзе и сначала опустошит Лондон, а затем приберет к рукам и все порты на южном побережье. Что она уже подписала с ним договор насчет Кале, а Бервик и Карлисл продала шотландской королеве. Так что новая граница пройдет теперь близ Ньюкасла, Север навсегда для нас потерян, и Сесилия Невилл, вдова Ричарда Йорка, станет отныне шотландской крестьянкой.
Не было смысла спорить с этими слухами, с этой жуткой мешаниной из ужасных выдумок и полуправды. Королева, надев доспехи, возглавила собственную армию вместе с сыном, которого неведомым образом зачала от спящего мужа; впрочем, всем известно, что она прибегала к помощи алхимиков и, возможно, даже к черной магии; но самое главное – она французская принцесса, заключившая ныне союз с вечными врагами Англии. Уже одно это внушало ужас простым англичанам. А обретя поддержку со стороны шотландцев, она в глазах народа превратилась в этакую Снежную королеву, которая, точно голодная волчица, явилась откуда-то с севера, где царит вечный мрак.
Две ночи мы провели в Гроуби-Холле. Нам очень хотелось повидаться с Элизабет и ее мужем. Наш зять, сэр Джон Грей, уже собрал своих людей и был намерен отправиться на север вместе с нами, а вот Элизабет показалась мне слишком напряженной и несчастной.
– Я не вынесу ожидания! – воскликнула она. – Пошли ко мне гонца, как только сможешь. Мне необходимо постоянно знать, что с вами. Ах, я просто мечтаю, чтобы никому из вас не нужно было снова отправляться на войну!
– И я мечтаю об этом, – ласково промолвила я. – Никогда еще не покидала Графтон с таким тяжелым сердцем. Я устала от бесконечных войн.
– А разве ты не могла попросту отказаться и остаться дома?
– Нет, – покачала я головой. – Маргарита не только моя королева, но и мой друг. Если бы меня не заставило поехать чувство долга, то я поехала бы только из любви к ней. Но как же ты, Элизабет? Может, ты предпочла бы отправиться в Графтон вместе с детьми и пожить там, пока нас не будет?
Она поморщилась и твердо заявила:
– Мое место здесь. Да и леди Грей будет недовольна, если я уеду. Но я почему-то ужасно боюсь за Джона.
Я накрыла рукой ее дрожащие пальцы.