Народ рекой следовал за войском Мортимера. Клянусь, если бы он двинулся на Вестминстер во главе такой армии, то запросто мог бы уже сидеть на королевском мраморном троне[46]: в данный момент вся столица была в руках у этого человека. Но он держал путь на Кэндлвик-стрит, где гордо высится Лондонский камень[47], то есть метил в самое сердце столицы. Мортимер ударил по камню мечом, и камень зазвенел, а толпа завыла от возбуждения.
– Теперь Мортимер – хозяин этого города! – провозгласил предводитель войска, стоя у коронационного камня и держа в одной руке щит, а в другой – меч, высоко поднятый над головой.
Толпа ответила ему восторженным гулом.
– Обедать! – объявил он.
И все, разом развернувшись, устремились к ратуше, где лорд-мэр уже велел накрыть для Мортимера и его офицеров обеденные столы. Слегка отстав от толпы, текущей следом за военными в надежде получить обрезки говядины и добраться до корзин со сломанными ломтями хлеба, я спрыгнула с лошади, взяла ее под уздцы и стала осторожно выбираться оттуда, надеясь улизнуть незамеченной.
Я долго брела по каким-то переулкам и в итоге поняла, что заблудилась. Взобравшись на чье-то крыльцо, я все же села в седло и свернула на восток, решив, что эта идущая под уклон улочка выведет меня к реке. В голове у меня крутилась сцена из прошлого о том, как когда-то юной девушкой я потерялась в лесу – меня тогда как раз везли в Англию, – и Ричард нашел меня. Я просто поверить не могла, что он и сейчас не отыщет меня. Казалось невероятным, что наше расставание окажется последним, что мне в последний раз следовало тогда обнять и поцеловать его. А теперь я не могла даже вспомнить, каковы были мои последние слова, обращенные к нему. Но по крайней мере я была уверена: мы расстались с любовью. Да, я не могла припомнить слов, которые мы говорили, и того, как мы выглядели, но я твердо знала, что попрощались мы с нежностью, потому что так было всегда. Мы всегда целовали друг друга перед сном, мы всегда целовали друг друга утром, перед завтраком. Ричард относился ко мне с любовью, даже когда ему было лучше вообще обо мне не думать как о женщине – только как о своей госпоже, хозяйке дома. Даже когда я поймала его в ловушку, забеременев нашей старшей дочерью, и настояла на нашем тайном браке. В течение четырнадцати лет он был мне любовником и мужем, и теперь я страшно боялась, что потеряла его навсегда.
Отпустив поводья, я позволила лошади выбирать путь в лабиринте грязных улочек. Ей и самой было достаточно хорошо известно, где находятся конюшни Вестминстерского дворца, а мне было все равно. Когда я размышляла о том, что где-то в графстве Кент Ричард, возможно, валяется мертвым в канаве, мне хотелось и самой умереть. Лечь в ближайшую сточную канаву и умереть. Я приложила руку к животу и подумала о своем будущем ребенке – о той дочери, которая никогда не увидит отца. Но разве это возможно, чтобы я не смогла показать Ричарду его дочь?
Уже темнело, когда мы наконец очутились у одних из задних ворот огромного Вестминстерского дворца. Меня очень удивило, что у ворот никого нет. Скорее уж можно было предположить, что ворота будут крепко заперты, а возле них поставлена двойная стража. Впрочем, чего и ожидать от нашего беспечного молодого короля? А без моего мужа вряд ли кто-то позаботился бы о дополнительной охране ворот.
– Эй! – крикнула я, подъезжая ближе. – Эй, вы там! Открывайте ворота!
Молчание было мне ответом. Молчание там, где всегда течет река людей? Молчание там, где на любого может посыпаться град наглых выкриков стражи? Я вспомнила фразу Бедфорда: «Если тебе кажется, будто что-то не так, значит, что-то действительно не так».
– Да откройте же, ради Бога! – повторила я, вполне готовая в случае внезапного нападения пришпорить лошадь и мчаться прочь. – Открывайте! Я герцогиня Бедфорд!
В гигантской створке ворот вдруг приотворилась маленькая дверца, и оттуда испуганно выглянул какой-то парень, явно с конюшни.
– Герцогиня Бедфорд?
Тогда я сбросила с головы капюшон плаща, чтобы он мог узнать меня.
– Да, это я собственной персоной, – подтвердила я. – А где же все?
– Все бежали, – сообщил он. – Все, кроме меня. Я не мог бежать вместе со всеми только потому, что мой пес заболел и мне не хотелось его оставлять. Может, мне лучше с вами пойти?
– Куда же все бежали?
Он пожал плечами:
– Они бежали от капитана Мортимера и его армии. Некоторые собрались к нему присоединяться, а некоторые просто решили убраться подальше отсюда.
Я тряхнула головой. Я не в силах была этого понять.
– А где же король? И королева?
– Они тоже убежали, – сказал конюх.
– Боже милосердный! Куда?
– В Кенилуорт, – шепотом поведал он, – только мне велено хранить это в секрете.
Мое сердце от волнения готово было выпрыгнуть из груди; я вцепилась ледяными пальцами в гриву Мерри.
– Как это – бежали? Они что же, оставили столицу?
– Они послали войско в Кент, чтобы изловить этого Мортимера, а тот взял да и пошел против них. И здорово их побил: погибли все королевские полководцы, и почти вся армия бежала обратно в Лондон, если не считать тех, кто переметнулся к Мортимеру. Если честно, так половина королевского войска к нему присоединилась. Нет, надо было мне все-таки еще тогда уходить!
– А кого из полководцев убили? – осторожно осведомилась я, очень стараясь, чтобы голос мой звучал ровно.
Он пожал плечами.
– Да я не знаю… По-моему, всех королевских лордов: лорда Нортумберленда, барона Риверса…
– И все они действительно погибли?
– Во всяком случае, назад никто не вернулся.
– А король?
– Куда нашему королю в войне участвовать! – с презрением обронил конюх. – Он, правда, выехал со своим боевым штандартом на поле боя, но в самом сражении участия не принимал. Да еще и половину войска при себе держал, а остальных во главе с лордами отправил сражаться. А когда те, что сумели в живых остаться, назад прибежали и доложили, что битва проиграна, король с королевой сразу убрались в Кенилуорт, и с ними Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет. А лорд Скейлз тут же поскакал в Тауэр.
– Так Скейлз теперь в Тауэре? Он достаточно хорошо там закрепился?
Конюх пожал плечами и проныл:
– Да не знаю я. А со мной-то что теперь будет?
Я посмотрела на него; наверное, и мое лицо было не менее унылым.
– Вот уж понятия не имею, – ответила я. – Ты уж постарайся как-нибудь сам о себе позаботиться.
И, развернув лошадь, я устремилась прочь: оставаться в Вестминстере было явно небезопасно. «Хорошо бы до наступления темноты добраться до Тауэра», – подумала я. Моя лошадка держалась бодро, но мы с ней обе страшно устали. К тому же я была голодна, а почти на каждом углу горели костры, и люди жарили мясо, пили эль и громко клялись друг другу, что теперь-то уж хорошие времена не за горами. Нынче советы королю будет давать Мортимер, так что больше не будет повышения налогов, бедняков перестанут обманывать. А всех плохих советников Мортимер, разумеется, прогонит. Многие приглашали меня к ним присоединиться, однако стоило мне отрицательно покачать головой, как вслед мне сыпалась брань. А один раз, уже под конец пути, мне даже пришлось бросить этим людям монету и пожелать всего наилучшего. И дальше я уже ехала, низко надвинув на лицо капюшон плаща и пригнувшись к шее лошади – в общем, кралась по улицам собственного города, как тать в ночи.
Наконец я увидела ворота Тауэра и множество часовых на стенах. Едва я подъехала ближе, как они закричали:
– Стой! Кто идет? Эй ты, стой, где стоишь!
– Я – герцогиня Бедфорд! – крикнула я, открывая лицо. – Впустите меня.
– Господи, миледи, ваш муж, барон Риверс, весь вечер вас искал! – воскликнул молодой стражник, впуская меня внутрь. Взяв лошадь под уздцы, он помог мне спешиться и сказал: – Ваши люди сюда приехали и повинились, что потеряли вас в толпе. Вот барон и опасался, что чернь взяла вас в плен. Он пообещал всех повесить за измену, если у вас хоть один волосок с головы упадет. Он так их ругал! Я даже слов таких никогда не слышал.
– Мой муж? – переспросила я, и надежда вспыхнула в моей душе с такой силой, что у меня закружилась голова. – Значит, мой муж искал меня?
– Как сумасшедший…
Он умолк, обернулся и прислушался, и мы оба услыхали громкий стук копыт по мостовой. Стражник сразу провозгласил:
– Конная атака! Скорей заприте ворота!
И мы с ним едва успели вбежать внутрь, как тяжелые ворота со скрипом закрылись. И вдруг за воротами раздался знакомый голос:
– Это я, Риверс! Откройте!
Створки ворот тут же снова распахнулись, и в них, как ураган, влетел Ричард с маленьким отрядом сопровождения. Увидев меня, он птицей слетел с коня, схватил меня в объятия и стал целовать так, словно мы опять были обычным сквайром и его славной женушкой. Ричард ни за что не хотел меня отпускать и, задыхаясь, говорил:
– Боже мой! Ведь я весь Лондон объехал, надеясь тебя найти! Я так боялся, что они захватили тебя в плен! Катлер, стороживший наш дом, сообщил мне, что ты направилась в Вестминстер, но парнишка там и вовсе ничего не сумел толком объяснить.
Я покачала головой; я и смеялась, и плакала; слезы так и текли у меня по щекам, но я была счастлива.
– Со мной все в порядке, все хорошо! Я застряла в толпе, и мою охрану попросту унесло от меня потоком людей. Господи, Ричард, я ведь думала, что ты мертв! Я думала, что тебя убили в Кенте во время того ужасного столкновения с мятежниками!
– Как видишь, я цел и невредим. А вот бедный Стаффорд погиб, и его брат тоже. А ты-то как себя чувствуешь? Как ты сюда доехала?
– Выбралась из той толпы, что сперва чуть не поглотила меня. Я была свидетельницей, как он входил в Лондон.
– Джек Кейд?
– Разве его так зовут? Да нет, того капитана зовут Джон Мортимер!
– Его имя Джек Кейд, но он представляется Джоном Мортимером Избавителем и разными подобными именами. Имя Джона Мортимера обеспечило ему поддержку сторонников Ричарда Йорка, ведь Мортимеры – его близкие родственники. Кейд просто позаимствовал это имя. Или, что еще хуже, сам герцог мог ему одолжить его. Так или иначе, это сулит новые несчастья. Где ты видела его?