– Что вы имеете в виду?
– Наш мир не позволяет процветать женщинам вроде Элеоноры Кобэм или меня. Он вообще нетерпимо относится к женщинам, которые способны думать и чувствовать. К таким, как я, например. Когда мы даем слабину или просто стареем, этот мир обрушивается на нас с силой водопада. Мы не можем принести в дар этому миру свои способности, ведь он не потерпит того, чего ни понять, ни объяснить не может. В этом мире не только ведьма, но и любая умная женщина вынуждена скрывать свои таланты. Элеонора Кобэм обладала пытливым умом. Она тянулась к знаниям и встречалась с учеными, которые также познавали природу всего. Она постоянно чему-то училась, постоянно искала наставников, которые помогли бы ей расширять кругозор. И ей пришлось заплатить за это ужасную цену. Да, она была честолюбива. И за это ей тоже пришлось заплатить. – Я выдержала паузу, желая убедиться, что Маргарита понимает, о чем речь; но ее хорошенькое округлое личико выглядело озадаченным. И я просто добавила: – Ваша милость, вы подвергнете меня страшной опасности, если попросите применить мои способности.
Она повернулась ко мне лицом. О, она хорошо знала, что делает!
– Жакетта, я вынуждена просить вас об этом, даже если вам и будет грозить опасность!
– Вы требуете слишком многого, ваша милость.
– Ваш муж, герцог Бедфорд, требовал ничуть не меньше! Он ведь и женился на вас для того, чтобы вы с вашими талантами могли послужить Англии.
– Герцогу Бедфорду я обязана была подчиняться, он был моим мужем. И он, безусловно, всегда мог меня защитить.
– Но он был совершенно прав, вынуждая вас именно таким образом помогать ему спасти Англию. И теперь я прошу вас о том же. Я тоже сумею вас защитить!
Я покачала головой. Я прекрасно понимала: через какое-то время Маргариты вполне может и не оказаться рядом со мной, а мне придется предстать перед судом, и этот суд будет состоять из одних мужчин – как и тот, который вынес приговор Жанне д’Арк и Элеоноре Кобэм; и судьи сумеют отыскать и письменные документы, и иные улики против меня, а также найти свидетелей, которые, поклявшись на Библии, выступят против меня. И никто меня тогда не защитит.
– Но почему вам понадобилось это именно сейчас? – вздохнула я.
– Просто мне кажется, что король околдован и уже в течение нескольких лет находится под воздействием магических чар. Герцог Йорк, или герцогиня Сесилия, или король Франции, или кто-то еще – откуда мне знать, кто именно? – явно постарался, чтобы наложенное на Генриха заклятие превратило его либо в вечно спящего короля, либо в доверчивого младенца. Я должна быть уверена, что мой муж никогда больше не впадет в этот неестественный сон и не будет беспомощно лепетать, точно младенец. Только алхимия или магия могут оградить его.
– Но ведь сейчас-то король не спит!
– Да, сейчас не спит, но ведет себя как только что проснувшийся ребенок, которому снился некий чудесный добрый сон, исполненный покоя и гармонии, а потому он готов в любую минуту снова задремать с нежной улыбкой на устах.
Между нами повисло молчание. Я понимала, что Маргарита права. Король действительно то и дело ускользал в некий потусторонний мир, а нам он был нужен здесь, в мире реальных живых людей.
– Хорошо, я пойду с вами. Но если мне покажется, что ваш алхимик – шарлатан, я с ним никаких дел иметь не буду.
– Именно по этой причине я и позвала вас с собой, – заявила она. – Чтобы выяснить, кто он на самом деле. Однако же идемте, нам пора.
Мы, держась за руки, прошли по темным улицам Вестминстера, не взяв собой ни одной фрейлины и ни одного охранника. На мгновение я даже зажмурилась от ужаса, представив себе, как ругался бы мой муж, если б узнал, какому риску мы с королевой себя подвергаем. Путь Маргарите, впрочем, был хорошо известен. Она уверенно следовала по грязным улочкам за нашим провожатым – парнишкой, который освещал нам путь горящим факелом. Наконец мы свернули в какой-то переулок, упиравшийся в стену; в стене виднелась дверь.
Я потянула за висевшее рядом с дверью железное кольцо, и в ответ раздались громкий звон колокола и лай собак где-то на заднем дворе. Привратник, подняв решетку, задал вопрос:
– Кто здесь?
Маргарита шагнула вперед и произнесла надменно:
– Доложи своему хозяину, что явилась госпожа из Анжу.
Дверь тут же распахнулась. Королева поманила меня за собой, мы переступили порог и оказались в настоящем лесу. Здесь, за высокими стенами в самом центре Лондона, росли могучие ели, когда-то, видимо, посаженные в обычном саду, но теперь – наверное, под воздействием неких чар – необычайно разросшиеся и выглядевшие весьма впечатляюще. Я быстро посмотрела на Маргариту, и она понимающе улыбнулась, явно предвкушая заранее, какое сильное впечатление произведет на меня это место: это был маленький тайный мир, заключенный внутрь мира реального; и, возможно, из этого внутреннего мирка можно было попасть и в мир иной.
Под сенью высоченных деревьев вилась тропка, она привела нас к маленькому домику, который, казалось, вот-вот раздавят темные стволы могучих елей и сосен; их сладко пахнувшие ветви цеплялись за скаты крыши; каминные трубы с трудом пробивались к небу, посыпая колючие иглы пеплом и сажей. Я принюхалась: в воздухе отчетливо ощущался запах кузнечного горна – тонкого дымка, поднимавшегося над раскаленными углями, – и знакомый запах серы, который я никогда не смогла бы забыть.
– Значит, вот где он живет, – промолвила я.
Королева кивнула.
– Вы сейчас его увидите. И сможете судить сами.
Мы подождали, присев на каменную скамью перед домиком; вскоре низенькая дверь распахнулась, и на крыльце появился алхимик в накинутом на плечи темном плаще. Вытирая руки о рукава, он поклонился королеве, а на меня уставился пронзительным взглядом и осведомился:
– Вы из Дома Мелюзины?
– Мое имя леди Риверс, – холодно представилась я.
– Давно уже хотел с вами познакомиться. Я знал мастера Форте, который когда-то работал у вашего первого мужа, герцога Бедфорда. Форте утверждал, что у вас есть дар предвидения, это правда?
– Во всяком случае, мне пока не довелось предвидеть ничего такого, что имело бы хоть какой-то конкретный смысл.
Я по-прежнему держалась с ним холодно.
Он кивнул.
– Я бы хотел, чтобы вы заглянули в будущее.
– А что, если я увижу в зеркале нечто противозаконное? – заколебалась я.
Алхимик вопросительно посмотрел на королеву.
– Я же сказала: теперь все разрешено. Все, что угодно, – заверила она.
Он ласково ей улыбнулся и снова обратился ко мне:
– То, что отразится в зеркале, увидим только вы и я, и я обещаю сохранить это в тайне. Как на исповеди. Кстати, я ведь имею сан священника. Святой отец Джеффрис, к вашим услугам. Никто и никогда не узнает подробностей того, что именно вы увидели. Это будет известно только нам с вами. Ее милости я сообщу лишь некую, если можно так выразиться, расшифровку увиденного вами.
– Но вы решились на это, действительно желая исцелить короля? Действительно желая найти для этого нужное средство? Вы действительно хотите ему помочь? Действительно хотите сделать доброе дело?
– Именно так. Я уже приготовил для него кое-какие водные растворы, и, надеюсь, ваше присутствие в момент дистилляции также окажет на эти снадобья благотворное воздействие. Сейчас король неплохо себя чувствует и может довольно долго пребывать в состоянии бодрствования, но, по-моему, душе его была нанесена некая глубокая рана. Он так и не сумел по-настоящему оторваться от матери и стать взрослым мужчиной. Ему необходимо перемениться. Необходимо пройти тот путь, что отделяет ребенка от взрослого. Это алхимия личности. – Он выдержал паузу. – Вы долго жили при дворе, вы знали короля в течение многих лет. Вы разделяете мое мнение?
И я вдруг неожиданно для себя самой произнесла:
– Он связан с луной. Такой же холодный и влажный. Милорд Бедфорд часто повторял, что нашему королю необходим огонь. – Я кивнула в сторону Маргариты. – Мой покойный муж полагал, что молодая королева сумеет привнести в его жизнь этот огонь, сумеет пробудить в нем мужскую силу.
Лицо королевы исказилось; казалось, она вот-вот расплачется.
– Нет, – обронила она печально, – у меня это не получилось. Напротив, скорее это он потушил мой внутренний огонь. Он превратился для меня в непосильное бремя. С ним я словно насквозь промерзла, застыла, я почти утратила собственную душу. И рядом со мной больше нет никого, кто мог бы хоть немного мою душу отогреть.
– Если король холоден и влажен, страна неизбежно утонет в пучине слез, – с серьезным видом заметил алхимик.
– Умоляю, Жакетта, сделайте то, о чем вас просят, – шепнула мне Маргарита. – И мы все трое дадим клятву, что никогда и никому не проговоримся о нашем визите сюда.
– Хорошо, – согласилась я.
Отец Джеффрис поклонился королеве.
– Не угодно ли вам подождать здесь, ваша милость?
Она посмотрела на полуоткрытую дверь его домика; ей явно до смерти хотелось туда заглянуть. Но пришлось подчиниться его правилам.
– Ладно, я подожду.
Закутавшись в плащ, она присела на каменную скамью.
Алхимик жестом пригласил меня войти, я переступила порог и сразу же увидела справа огромный камин, в котором пылали угли, и над ним большой пузатый котелок с водой, в который был помещен еще один, тоже довольно крупный сосуд с тонкой серебряной трубкой, и из этой трубки, проходя через водяную баню, мерно капал некий эликсир. Жара в комнате стояла удушающая, но алхимик повел меня куда-то налево, в соседнюю комнату, где находился большой рабочий стол, на нем лежала огромная книга, а за книгой было помещено магическое зеркало. Все это было таким знакомым – и сладковатый запах «воды жизни», и запах горна, и блеск зеркальной поверхности, – что я на мгновение замерла, почувствовав себя вновь девственницей и, одновременно, мужней женой в нашем с герцогом Бедфордом парижском доме Отель де Бурбон.
– Вы что-нибудь видите? – с живостью поинтересовался алхимик.