Действительно, старый граф выглядел так, словно вот-вот взорвется.
– Ты! – взревел он, гневно взирая на Ричарда. – Ты еще осмеливаешься так со мной разговаривать?
Лорды Йорка сидели довольно высоко, и моему мужу приходилось задирать голову, обращаясь к ним. А теперь еще и все они привстали из-за стола и смотрели на него сверху вниз. Но Ричард по-прежнему казался абсолютно спокойным. Мало того, он подошел чуть ближе к возвышению и, подбоченившись, ответил графу Солсбери:
– Да, осмеливаюсь. А почему бы и нет?
– Да ты даже не заслуживаешь чести находиться в нашем обществе! – завизжал граф. – Ты не имеешь права даже рот открывать, пока тебя не спросят! В наших жилах течет королевская кровь, тогда как ты – полное ничтожество!
– Я пэр Англии, – четко и громко заявил Ричард. – Я служил под началом моего короля и во Франции, и в Кале, и в Англии, но ни разу не нарушил данной ему присяги, ни разу его не предал!
– В отличие от них, – усмехнувшись, сказал мне на ухо Энтони.
– Ты выскочка, ничтожество, сын оруженосца и сам служил оруженосцем при богатом хозяине! – не выдержал и Уорик. – Жалкое ничтожество! Да тебя и пускать-то сюда не следовало, если бы не твоя жена!
– Впрочем, и герцогиня Бедфорд достаточно себя опозорила. – Это произнес юный граф Эдуард Марч, и я почувствовала, как напрягся Энтони, услышав подобное оскорбление из уст своего ровесника. – Она по собственной воле пала так низко, что вступила с тобой в брак, тогда как сам ты сумел подняться исключительно за счет жены. Правда, ходят слухи, что она ведьма и с помощью магии заставила тебя впасть в грех блуда.
– Клянусь Богом, это невыносимо, – прошипел Энтони и хотел уже ринуться вперед, но я успела крепко схватить его за руку.
– Ни шагу, иначе я сама ударю тебя кинжалом, – с негодованием пообещала ему я. – Ни звука не смей издать! И ничего пока не предпринимай. Стой спокойно, мой мальчик.
– Но как же так, мама?..
– Ты, Вудвилл, недостоин нашего общества, – напирал Солсбери. – Нет, недостоин!
– Ты что, не понимаешь, к чему они клонят? Они же только и ждут, когда ты кинешься на них, – объяснила я Энтони. – Тогда у них будет полное право тебя прикончить. Помни, что велел тебе отец. И стой спокойно.
Энтони весь взмок от бешенства.
– Но они оскорбляют тебя!
– Ну и что? Посмотри-ка на меня, – потребовала я.
Он одарил меня яростным взглядом и, по-моему, слегка оторопел: вопреки своим гневным фразам, обращенным к нему, с виду я была совершенно спокойна и даже слегка улыбалась.
– Это не меня бросили совершенно беззащитной на площади в Ладлоу, и не мой муж подло сбежал, оставив меня на растерзание врагу, – быстро прошептала я. – Я была дочерью графа Люксембурга, когда Сесилия Невилл, обыкновенная хорошенькая девчонка, жила в одном из забытых богом северных замков. Среди моих предков сама богиня Мелюзина! А ты мой сын, и ты должен навсегда усвоить, что мы принадлежим к знатнейшему роду, основательницей которого является богиня вод. Они могут болтать у меня за спиной что угодно, они даже в лицо могут мне это сказать, но мне-то известно, кто я такая. И известно, что ты рожден для высокого предназначения. А это гораздо больше того высокого положения в обществе, которое по рождению занимают Йорки.
Энтони был смущен. Теперь он явно колебался, и я скомандовала:
– Улыбнись!
– Что?
– Немедленно улыбнись им!
Он поднял голову и с огромным трудом заставил себя изогнуть губы в неком подобии улыбки.
– У тебя даже гордости никакой нет! – презрительно изрек Эдуард Марч, заметив эту улыбку. – Не вижу никаких причин улыбаться!
В ответ Энтони лишь слегка поклонился, словно принимая величайший комплимент.
– И ты позволяешь мне говорить так о твоей матери? Прямо при ней? Кидать оскорбления ей в лицо? – Эдуард явно начинал злиться, лицо его побагровело. – Неужели у тебя совсем не осталось гордости?
– Моей матери совершенно безразлично, какого ты мнения о ней, – ледяным тоном парировал Энтони. – Она не нуждается в твоей оценке. И всем нам ваше мнение совершенно безразлично.
– Но ведь у твоей матери все хорошо, не правда ли? – мягко произнесла я, глядя на Эдуарда Марча. – Должна заметить, что в Ладлоу, когда ее бросили там одну в опасности, она казалась страшно огорченной и совершенно растерялась, не зная, как ей быть. Однако же мой муж, лорд Риверс, сумел переправить ее и твою сестру Маргарет, а также твоих малолетних братьев Джорджа и Ричарда, в безопасное место. Он сам сопроводил их туда и защитил, хотя город был наводнен нашими войсками. Он никому не позволил ни единым словом их оскорбить. И наш король платит твоей матери неплохую пенсию, так что никаких особых трудностей она в настоящее время не испытывает. Я сама не так давно виделась с ней, и она обмолвилась, что молится за тебя и твоего отца.
Мои слова настолько потрясли этого мальчишку, что он стушевался и затих.
– Кстати, именно моего мужа ты должен благодарить за спасение твоей матери, – прибавила я.
– Все равно он низкорожденный! – упрямо крикнул Эдуард, будто повторяя выученный урок.
Я только плечами пожала, давая понять, что для меня это ничего не значит. И это действительно никогда ничего для меня не значило.
– Мы оказались у вас в руках, – игнорируя его очередное оскорбление, сказала я, – и совершенно неважно, какого мы происхождения – низкого или знатного. В любом случае у вас нет ни малейших оснований держать нас под арестом. Так вы позволите нам беспрепятственно вернуться в Англию?
– Уведите их! – рявкнул граф Солсбери.
– Я хотел бы попросить, чтобы нас разместили в тех комнатах, которые я привык занимать, будучи командиром этой крепости, – заявил Ричард. – Я более четырех лет удерживал ее ради Англии. А жил я обычно в помещении с окнами на гавань.
Граф Уорик только хмыкнул и выругался грязно, точно кабатчик, а Солсбери повторил:
– Уведите их!
Разумеется, прежних апартаментов мы не получили, но нам все же выделили вполне хорошие комнаты, выходившие на внутренний двор. Там нас продержали всего двое суток, а затем какой-то стражник сообщил нам из-за двери, что меня в самое ближайшее время отправляют в Лондон.
– А что насчет нас? – осведомился мой муж.
– Вы остаетесь в заложниках, – ответил стражник, входя в комнату. – Так что вам придется подождать.
– Но будут ли после моего отъезда относиться к моему мужу и сыну честь по чести? – волновалась я. – Будут ли они в безопасности?
Стражник кивнул, посмотрел на Ричарда и произнес:
– Я служил под вашим началом, сэр, меня зовут Абель Страйд.
– Я помню вас, Страйд, – кивнул мой муж. – Вам известно, как они намерены поступить с нами?
– Мне приказано держать вас под арестом до тех пор, пока мы не покинем крепость, а затем освободить вас, не причинив вреда, – доложил он. – И я вынужден подчиниться их приказу. – Он помолчал, явно колеблясь, и продолжил: – Во всем гарнизоне, сэр, не найдется человека, который захотел бы причинить вред вам или вашему сыну! Слово даю!
– Спасибо, – поблагодарил мой муж. А мне шепнул: – Ты поезжай в Англию и передай королеве, что Йорки готовятся к новому нападению. Когда увидишь в гавани корабли, попытайся подсчитать их. Да не забудь передать ей, что, по моим прикидкам, людей у них не так уж много – всего тысячи две, не больше.
– Но как же ты?
– Ты слышала слова Страйда? Со мной ничего не случится, я вернусь домой, как только смогу. Храни тебя Господь, любимая.
Я поцеловала его. Потом повернулась к сыну, и он преклонил предо мною колено, чтобы я благословила его, а затем обнял меня. И я обняла его и никак не могла отпустить: я прекрасно понимала, как он, мой мальчик, силен и широк в плечах, какой он отличный боец, но оставить его здесь, когда ему грозит такая опасность, было для меня невыносимо.
– Ваша милость, вам пора, – поторопил меня стражник.
И я была вынуждена уйти. Я была в таких расстроенных чувствах, что не заметила, как поднялась по сходням купеческого судна и укрылась в отведенной мне маленькой каюте. Я думала только о том, что мне пришлось покинуть и сына, и мужа.
Ковентри, весна 1460 года
Когда я прибыла в Англию, двор в Ковентри уже готовился к войне. Я сообщила королеве, что наши враги удерживают в Кале моего мужа и сына и наверняка в ближайшее время вторгнутся на территорию Англии.
– Ах, Жакетта, мне так жаль, что я ничего об этом не знала! – воскликнула Маргарита. – Я бы никогда не стала подвергать вас такой опасности. Когда мне доложили, что вы в плену, я была просто вне себя. – Она быстро огляделась и добавила: – Знаете, я даже написала Пьеру де Брезе, сенешалю Нормандии, и попросила его взять Кале и освободить вас. Вы представляете, что было бы со мной, если бы кто-нибудь выяснил, что я состою с ним в переписке? Но ваша жизнь слишком важна для меня.
– Мне особая опасность, в общем-то, и не грозила, – заметила я, – но эти мятежники постоянно издевались над Ричардом и Энтони, пытаясь вывести их из себя; по-моему, они нарочно затевали ссору, чтобы получить возможность убить их.
– Ох, до чего же я ненавижу их всех! – негодовала Маргарита. – И этого Уорика, и его отца, и Йорка, и молодого Марча. Все они мои враги до самой смерти. Вам известно, какие слухи они распространяют?
Я кивнула. Собственно, гнусные слухи о королеве они распространяли с тех пор, как она появилась в Англии.
– Они прилюдно заявляют, что мой сын – бастард, что король понятия не имел ни о том, что он вообще появился на свет, ни о его крещении, ни даже… о его зачатии! Они надеются лишить моего мальчика наследства с помощью этих грязных сплетен, раз уж не смогли этого сделать, развязав с нами войну.
– А каковы новости о прочих йоркистах?
– Они встречались, – кратко обронила она. – У меня имеются свои шпионы при жалком дворе Йорков в Ирландии. Они поведали, что Уорик виделся с герцогом Йоркским в его ирландском замке. Судя по этому, можно легко догадаться, что они планируют вторжение. Но когда точно, нам узнать не удалось.