— А Изабел что делать? А мне как смотреть ей в глаза?
Мать сменила тактику. Теперь в ее глазах были слезы — ни дать ни взять, я обидела ее до глубины души, зачем только она дочь рожала. И мне на какой-то миг стало смешно и страшно одновременно. Это ведь я, Регина Виннер, сорокасемилетняя тетка, где-то без меры циничная, равнодушная к чужим слезам, реагировала так, как в принципе было нужно: никак. А сколько совсем молодых ребят, что далеко ходить, та же Лоя, велись на такие простенькие манипуляции? Себе в ущерб, в ущерб другим людям, которые даже не подозревали о том, что такое их «не повезло».
— Не знаю. Вообще не смотреть? Не общаться? Что тебе эта Изабел, ни жарко, ни холодно.
Я поднялась, давай матери понять, что разговор закончен. Мать тоже догадалась, что я решение менять не намерена, и судорожно пыталась сообразить, как исправить ситуацию. Ничего в голову ей не приходило, у нее не было в запасе мер для укрощения строптивой Лои.
— Мам. Наплюй ты на них. Пусть сами хоть как-нибудь. Давай лучше вечером сходим… — Что она любит? — В театр. — Тут наплевать, что я театр не люблю и постоянно там засыпаю. — Проведем немного времени вместе, зайдем в кафе, посидим, поговорим — только не о людях, которым от нас что-то надо. Про отпуск, про спектакль, про погоду, про что угодно. Про нас, в конце концов.
Теперь мать уже плакала не скрываясь, и мне казалось, что все совсем скверно. Дело в какой-то Изабел и ее раздолбайке-дочери? Или все-таки я права и матери нужна помощь, причем не моя, медицинская?
— Отец подал мне отличную идею, — продолжала я, делая вид, что не замечаю ее слез. С этим нужно что-то делать, пока не поздно. — Дома престарелых, к примеру. Мы можем тоже стать волонтерами.
— Лоя, это чужие люди! Чужие! Что нам до них?
— Но им нужна помощь и нужно участие. Они прожили жизнь, многие из них одиноки. — И не всегда они не имели детей, мама, просто были такими же, как и ты. И дети их предпочли в один прекрасный момент решить, что им быть сиротами легче. — Ты знаешь, я вчера помогла женщине, которая потерялась. — Опущу подробности, мать все-таки не отец, для нее эта Эвелина тоже чужая, к тому же с проблемами с памятью, кого ей за помощь благодарить, она меня и не вспомнит. — И я чувствовала себя хорошо, потому что это было действительно правильно.
— Они нам даже спасибо не скажут, — мать выпрямилась, ее не трогали абстрактные люди. Отец был прав, да и кто знал ее лучше, чем он, ей нужно было постоянное ощущение нужности, неважно, что в самом деле это была беспощадная эксплуатация. — Лоя, ты меня разочаровала. Я всегда гордилась тобой.
— Нет. Ты мне всегда ставила планку, которую я должна была взять. Ты из тех, кто не будет доволен, даже если я получу Норвичскую премию или изобрету машину времени. Тебе нужны не мои успехи и не я сама, тебе нужно… Знаешь что? Наверное, мне лучше будет съехать из дома.
Да, пока у тебя не началась истерика, мама, потому что ты к ней очень близка. Впрочем, отец уже уехал, я тоже сейчас уйду на работу, а рассказывать людям, как у тебя все плохо и какая я скверная дочь, ты не будешь, потому что я же безотказная Лоя, так что ты просто уткнешься в какой-нибудь сериал и удалишь номер Изабел из своей телефонной книжки.
Пока я летела на работу, оформила эту мысль окончательно. Мне надо снимать жилье, это не кончится никогда, ну или мне потребуется много времени, но главное — это ударит по отцу. Пока я буду мелькать перед глазами постоянным раздражителем, мать будет припахивать меня к помощи каждой заочной подруге. А я с таким же маниакальным упорством буду этого избегать. И отец будет маяться между нами, закрываться в своем кабинете и уходить в работу, а ведь ему тоже нужна семья, а не фикция, который мы в самом деле были.
В кабинет я входила с некоторой опаской: что еще там произошло? Но все было так, как обычно. Питер, увидев меня, чуть заметно покачал головой, и я в ответ так же еле заметно кивнула.
Я открыла задачи: все в рабочем режиме, только в паре районов нужно усиленное орошение, там недавно начали всходить культуры, которым на стадии активного роста нужно много воды. График нам сельхозведомство скинуло сложный, и я потратила целое утро, программируя дроны и даже шифтеры.
На моем участке все было отлично, а проверить, что там у Элен, я смогла только ближе к обеду, когда она сама на перерыв и вышла. Разрыв с кавалером сказался на ней, она плакала, хотя объяснила всем, что просто простыла. Было ли мне ее жаль?..
Все в норме, никаких эксцессов. Разовый сбой, не будем его считать, но обязательно занесем в проект, о котором мы говорили с Лоренсом. Я открыла свой файл и записала туда дополнения, которые касались доработки программного обеспечения. Да, это будет весьма затратно и придется помучиться с техзаданием, но зато таким образом мы будем знать, что и как происходит и кто приложил к этому руку. Главное, чтобы эти затраты мне утвердили, но раз есть интерес Лоренса, есть и шанс.
Лоренс прислал мне письмо — он спешно уехал с каким-то докладом и сегодня сделать объявление о моем новом статусе не успел, но планировал это на завтра. Почему-то я восприняла это с некоторым облегчением, может быть, потому, что мне нужно было сначала устаканить свою собственную жизнь. И вообще мне нужна была передышка. Попасть из огня в полымя, вернее, из ливня в глаз урагана, это по-нашему. Пауза. Просто пауза и знания, которые мне очень нужны.
На обеде я села в самый дальний угол нашего кафе на втором этаже, открыла инфонет и забила в поиск «жилье в аренду». Да, тут я, может быть, совершила глупость, потому что мой взгляд упал на первую же квартиру, точнее, на вид из окна, и хотя объявление было рекламным, а значит, в нем крылся какой-то подвох, я тут же написала риэлтору.
Подвоха не было, если не считать цены. Это был специальный дом — у нас такие раньше, до революции, называли «доходными» — квартиры в них массово выкупали организации и обеспеченные частные лица и сдавали тем, кто в этом жилье нуждался. И это было для кого-то отличное вложение средств… например, для самой Лои, подумала я, надо обмозговать этот вопрос, не сейчас, в будущем, когда отдать пятьсот тысяч как инвестицию мне будет совершенно ненапряжно. Я договорилась, что подъеду посмотреть квартиру, а потом услышала, как кто-то плюхнулся за столик рядом со мной.
— Ты какая-то замороченная, — сказал Питер. — Что-то случилось?
— Хочу снять квартиру, — ответила я, и он почему-то надулся. — У тебя что-то есть?
— Нет, — он понял меня без лишних пояснений, — но я отправил информацию Лоренсу, а он сказал — держать в курсе тебя. Ничего я не понимаю.
— Неважно пока, — отмахнулась я. — А что ты знаешь вообще об Элен?
— А что о ней не знаешь ты?
Великолепный вопрос. Логичный, если мы все коллеги, то и знать друг о друге должны примерно одно и то же. Лоя — я сунулась в ее память — не была жилеткой, она была муравьем, рабочей пчелкой. Хотя бы от обязанности быть ушами с опцией фальшивой эмпатии я была избавлена. Чудесное слово «подружайки» — походить по магазинам, обсудить мужиков, совместно пореветь, принести какавушку и укутать пледиком в предвкушении сериала «страдания непонятно по чему». Случись что или жизнь вдруг наладится — и «дружбе» этой конец. Лоя была жизнерадостна для роли классической «подружайки» — она раздражала своим позитивом. Люди такие люди, они не любят тех, кто отличен от них.
Мое обеденное время уже истекало, я оставила Питера с его крем-супом и куриными шашлычками и вернулась к себе. Тишина, ну как тишина, никто ко мне больше не лезет, то есть моим коллегам понадобилось куда меньше времени, чем матери, для того чтобы понять — как раньше уже ничего не будет. Только подошла девушка — ассистентка из отдела связей — и передала мне пачку подписанных договоров, то же задание, которое я выполняла, и мне пришлось сличать данные, присланные по электронной почте, с данными в приложениях к договору.
Заканчивая отладку заказа на орошение, я опять заметила странное.
— Элен? — окликнула я. — Ты забрала у меня дроны?
— Да, забрала. Мне они нужны для поддержки.
— Они уже стояли у меня на задании! — Интересно, как реагировала на подобное Лоя? — Я полностью записала им программу, я уже определила им маршрут! Тебе не кажется, что это слишком?
— Возьми другие, — раздраженно махнула рукой Элен. — У тебя все равно есть все коды, какая разница?
Да, разницы не было никакой. Но Элен могла взять новые дроны точно так же? Ей тоже это было просто так же, как Лое, и мне нужно было понять, в чем причина.
Сначала я прописала в свой файл ситуацию и наметила пути решения этой проблемы: например, закреплять дроны под коды региона и специалиста. Это Лоя, Лоя все проверяет, хотя это не записано, она просто перестраховщица — и как перестраховщица я тут же дополнила очередными проверками свой файл. Потом я, конечно, вывела новые дроны, мне проще было сейчас уступить для того, чтобы получить какие-то улики. Итак, что там есть?
Коды Лои. Коды Элен. Я запустила программу проверки — она сканировала закрытые и незакрытые теги. Все в норме. Коды подчинения основному шифтеру… вот оно, Элен тоже работает с шифтерами, вот откуда пошла разница, ей нужны были именно дроны Лои, а почему? Потому что с ними уже проделана большая часть работы и надо только поменять вводные. Лень-матушка и привычка, что Лоя все стерпит.
Все, я могу уходить, закрывать файл и не палиться?
Я рисковала. Не то слово как я рисковала, а потом увидела, как на моем мониторе появилась еще одна стрелочка.
Что?..
Я ошалело обернулась. Элен сидела, уставившись в монитор, прочие тоже, ну, кое-кто обсуждал какую-то знаменитость… Питер подмигнул мне и опять отвернулся. Окей. Посмотрим, что он будет делать.
Он смотрел данные со своего компьютера, но счел необходимым показать это мне. Он полагает меня союзником, потому что он не дурак, ему тоже нужны золотые мозги Лои. Мне они тоже нужны, парень, так что не зарься, у нас с тобой очень неравное положение, я умнее и опытнее и Лоя — это все-таки я. Вот коды уже отличаются, вот открылись данные шифтера, вот я вижу, какой у основного шифтера маршрут, он накладывается против циклона, это правильно, шифтер его должен сдерживать…