– Обещаю, радость моя, что буду очень и очень осторожен. – Он наклонился и коснулся ее губ в нежнейшем поцелуе. Потом еще и еще. А потом они немного посидели, обнявшись, просто наслаждаясь близостью друг друга.
– Ты не расскажешь мне, почему оставил семейный бизнес и решил стать юристом, а потом полицейским? – попросила она, спустя некоторое время.
– Ты правда хочешь знать, Тори?
– Конечно.
Он заколебался. Он никому о себе ничего не рассказывал, потому что твердо знал суровую истину: этим ты можешь навредить себе, ибо враги не преминут воспользоваться любой информацией, которая попадет к ним, даже, казалось бы, самой невинной. Поэтому он взял за правило ни с кем не откровенничать, всегда был сдержан и даже замкнут, и это не раз и не два сослужило ему хорошую службу. Но Виктория, такая открытая и доверчивая, принимающая на веру каждое его слово, заслуживает откровенности. В конце концов, то, что он собирался ей рассказать, не было такой уж тайной за семью печатями.
Фред немного помолчал, собираясь с мыслями, затем начал свой рассказ:
– У меня был брат Сандро, на пять лет моложе меня. Он умер в восемнадцать лет.
– Мне очень жаль, – с сочувствием проговорила Виктория.
– Да, я знаю. Спасибо, милая. Я тогда только вернулся из Испании от дяди, где, как я уже тебе говорил, изучал виноделие, собираясь занять свое место в семейном бизнесе. Сандро учился на первом курсе колледжа. Он был замечательным парнем, но слишком строго относился к себе. Как я уже потом узнал из его дневника, он считал меня своим кумиром, хотел во всем походить на меня, но, к сожалению, почему-то был уверен, что ему это не под силу, что у него нет ни моих способностей, ни моего упорства в достижении поставленной цели. – Фред повел плечами, словно сбрасывая тяжелый груз. – В своем дневнике Сандро писал, что чувствовал себя одиноким и никому не нужным.
– И ты винишь в этом себя?
– Отчасти.
– Но почему?
– Потому что я должен был быть более внимательным к тому, что происходило с ним, больше уделять ему внимания, вникать в его проблемы, все-таки я был старшим братом. Сандро уехал учиться в колледж и впервые оказался вдали от семьи, без нашей поддержки и с чувством, что он ни на что не годен.
– Кажется, я где-то читала, что это называется кризис взросления. Такое со многими происходит, – сказала Виктория, пытаясь убедить его, что тут нет его вины. Он понимал это, и был благодарен ей за поддержку.
– Да, но большинство справляются с этим и в конце концов находят себя в этой жизни. А Сандро слишком строго относился к своим недостаткам и слабостям и не хотел принимать во внимание то хорошее, что мы в нем ценили. Этот груз оказался для него слишком тяжелым, и он пристрастился к наркотикам. Когда мы поняли, что происходит что-то неладное, было уже поздно. Однажды утром его нашли мертвым в своей комнате. Он умер от передозировки героина.
Рассказ Фреда тронул Викторию до глубины души. Она сочувственно пожала ему руку.
– Поначалу я просто не находил себе места от чувства вины, несмотря на то что все меня убеждали, что я ни в чем не виноват. А потом меня обуяла злость на тех подонков, которые наживают миллионы на чужом горе, приучают детей и подростков к наркотикам, пользуясь их неуверенностью и незащищенностью. Я отправился в колледж, чтобы найти негодяев, на которых можно было бы обрушить свою ярость. То, что я обнаружил, ошеломило меня. Наркотики были там почти что нормой жизни, а ниточки, за которые мне удалось зацепиться, вели так далеко и глубоко, что мне одному было не под силу распутать эту паутину. Вместо того чтобы хоть как-то утешить себя и свою семью, я оказался в безвыходной ситуации, где ничего не мог сделать.
– И тогда ты решил стать полицейским, чтобы бороться с наркомафией и мстить за смерть брата.
– Да, ты права. Вначале я хотел стать прокурором, чтобы безжалостно сажать этих гадов, но, когда закончил юридическую школу, мне предложили пойти в отдел по борьбе с наркотиками и я, разумеется, согласился.
– И многих наркодельцов тебе удалось поймать за эти годы?
– Немало. И буду продолжать, – твердо сказал он. – Мне хочется верить, что, ловя и сажая этих мерзавцев, я могу уберечь чьего-то сына, мужа или брата от этой скверны, если уж не сумел уберечь своего.
– Но ведь тебя могут убить! – воскликнула Виктория.
– Могут, – согласился он, – но я никогда не думаю об этом.
Она поняла, что боится за него, боится ужасно. Господи, да я же люблю его! – вдруг осенило Викторию, и эта мысль обрадовала и одновременно опечалила ее. Она понимала, что эта любовь не принесет ей ничего, кроме мучительной боли, потому что Фред из тех мужчин, для которых работа всегда будет на первом месте и которые не желают связывать себя никакими обязательствами. К тому же ей показалось, что он боится всякой привязанности, боится вновь испытать горечь и чувство вины и влечение, которое он испытывает к ней, сбивает его с толку и пугает до чертиков. Недаром же он все время твердит, чтобы она держалась от него подальше. Если бы не обстоятельства, он наверняка давно бы уже сбежал.
Словно прочитав ее мысли, он сказал:
– Тори, я принял решение: завтра утром я уезжаю.
– Уезжаешь? – переспросила она дрогнувшим голосом.
– Да. Я понял, что не имею права подвергать тебя и Джуди опасности. Если кто-то из банды и вправду меня здесь обнаружит, неизвестно, что может произойти. Поэтому мне лучше уехать.
– А как же я? – жалобно спросила она.
– А ты будешь продолжать трудиться над реконструкцией этого прекрасного старинного особняка, с блеском закончишь ее, откроешь гостиницу и станешь владелицей самого модного и известного во всем штате гостиничного комплекса. И, возможно, когда-нибудь я вновь приеду погостить к тебе.
Неожиданно для нее самой она разозлилась.
– Ну и черт с тобой! – Виктория подскочила с кровати. – Уезжай! Проваливай! Скатертью дорога! Не желаю тебя больше видеть! – прокричала она, отступая к двери, затем развернулась и выскочила из комнаты.
– Тори, постой! – крикнул он, но за ней уже с грохотом захлопнулась дверь.
Он уверял себя, что так даже лучше, что он должен радоваться, что наконец добился своего, что колдовские зеленые глаза больше не будут искушать его и он спокойно уедет. Но облегчение не приходило. Вместо него пришло чувство опустошенности и осознание того, что он только что лишился чего-то очень и очень дорогого.
Виктория плыла, резкими взмахами рук разрезая воду. Гнев, боль и разочарование гнали ее все дальше и дальше в море. Ей хотелось забыться и ни о чем не думать. Океан давал ей ощущение свободы. Здесь она чувствовала себя частью могущественной стихии, которая возрождала ее к жизни. Отсюда все казалось проще. Все, кроме ее отношений с мужчиной, которого она любит, но который не позволяет себя любить.
Неожиданно она почувствовала прикосновение чего-то к своему телу. Виктория нырнула под воду, яростно забив ногами и вскользь подумав, что легче бороться с океаном, чем любить человека, который не может открыть свое сердце, даже когда целует ее и держит в своих объятиях.
Вода была прохладной и помогала забыться.
Чьи-то сильные пальцы схватили ее руку и сжали. Она вскрикнула от испуга.
– Тори, не пугайся, это я!
Она так удивилась, увидев его рядом, что глотнула морской воды.
– Фред, бога ради, что ты здесь делаешь? Зачем поплыл за мной? – Она удерживала себя на поверхности, сверля его гневным взглядом.
– Затем, что ты слишком далеко заплыла. Пора возвращаться! – прокричал Фред.
Виктория нырнула, подняв фонтан брызг, затем снова показалась на поверхности. Он по-прежнему не отпускал ее.
– Зачем мне возвращаться? Я прекрасно себя чувствую, по крайней мере так было до твоего появления. Ты что, решил меня утопить? – Она попыталась оттолкнуться от Фреда, но его хватка была железной.
– Черт побери, да отпусти же ты меня! Что тебе от меня нужно? – окончательно разозлилась она.
– Только, чтобы ты вернулась на берег. Ты заплыла очень далеко. Это слишком опасно.
– Опасно? – Набежавшая волна неожиданно накрыла ее с головой. Виктория вынырнула и закашлялась. Это отнюдь не уменьшило ее раздражения. – Да я плаваю как рыба с самого детства!
– Прекрасно, только делай это поближе к берегу.
– Не хочу! – уперлась она. – Мне нравится здесь. Отпусти сейчас же! – Она рванулась от него и высвободила руку, но он тут же обхватил ее грудную клетку и прижал с такой силой, что она едва не задохнулась. – Ты с ума сошел! Отпусти меня немедленно! – закричала она.
– Замолчи! – рявкнул он и повернул к берегу, не обращая внимания на ее вопли и брыкания.
Когда ноги Фреда наконец коснулись песчаного дна, он дышал натужно и тяжело, как загнанная лошадь, и, с огромным усилием подтащив Викторию к кромке воды, рухнул вместе с ней на песок.
– Ты что, совсем рехнулся? – спросила ошеломленная Виктория, немного отдышавшись.
Фред лежал, совершенно обессиленный. На нем были только плавки. Кусок эластичной черной ткани прикрывал крепкие ягодицы. Виктория против воли залюбовалась его мускулистым смуглым телом, которое блестело от воды. Он напоминал ей прекрасную скульптуру, только этот мужчина был живой, из плоти и крови, и она неожиданно почувствовала, как по ее жилам растекается огонь желания. Усилием воли она заставила себя отвести глаза и обратила внимание на его разбросанную одежду, лежавшую в нескольких шагах от ее полотенца и халата.
– Ты была не в себе, когда выбежала от меня, поэтому я решил, что не должен оставлять тебя одну, – объяснил Фред, когда его дыхание стало чуть размереннее. – Я пошел за тобой и увидел, что ты плывешь все дальше и дальше в открытое море.
Он заметил румянец, выступивший на ее щеках, затем его взгляд опустился ниже, скользнув по груди Виктории, так дерзко выпиравшей из-под узких полосок купальника. Стоит ей сделать один глубокий вдох – и соски вырвутся наружу, подумал Фред, чувствуя, как во рту у него пересохло, а в паху вспыхнул пожар.