В просторном холле было пусто и тревожно. Лысеющий охранник, крест-накрест перечёркнутый оружейными ремнями, махнул рукой в сторону пропускных терминалов.
— Это началось примерно в четыре утра. Электричество выключили, я звонил на подстанцию — там ничего понять не могут. Вместо воды из кранов хлещет какая-то чёрная дрянь. Запах болота. И ещё это… слышите? Слышите, да?
По пустым коридорам разнёсся жуткий скрежет металла об металл, долгий, переходящий с одной ноты на другую, жуткий и говорящий. Вета вздрогнула.
— Скрипач, — чётко выговорила Сабрина, развернулась и ушла в сторону шахты лифта.
— Не работает, — крикнул ей вслед охранник.
— Ключи от выхода на крышу, — потребовал Антон.
— У старшего по смене.
На сороковой этаж они пришли, уже запыхавшись: Антон и старший по смене, бряцающий связкой магнитных ключей. Сабрина уже ждала их там, у металлической двери, намертво впаянной в проём. Вета с охранником отстали на три этажа.
Начальник охраны бессмысленно подёргал за ручку, попробовал зачем-то все ключи — один за другим. Дверь стояла намертво. Он развёл руками. Город рванулся туда, но Вета отчаянным усилием удержала его.
— Чёрт знает, что такое, — пробормотал охранник у неё над ухом.
Начальник смены глянул в их сторону и, кажется, заметил Город, потому что лицо его стало озадаченным, потом — побледнело почти до синевы.
И тут захрипела система внутренней связи — одновременно и громко, на всех этажах. Хрип смешался с металлическими ударами и почти живым знакомым голосом сказал:
— Мне нужна хозяйка города. Я буду говорить с ней.
Ветер ударил в огромные окна, и на секунду Вете почудилось, что здание с бешеной скоростью несётся вниз и вот-вот рухнет поперёк трассы.
— Где здесь пульт управления громкой связью? — обернулся к ним Антон. До сих пор он внимательно изучал дверь.
Пульт управления нашёлся на шестнадцатом этаже. Антон включил микрофон, потрогал его пальцем и только потом пропустил к нему Вету.
— Я здесь, — сказала она чужим голосом, разнёсшимся по всему зданию. Город стоял у неё за плечом, непривычно материальный, сгусток утреннего тумана с росчерками пасмурного неба.
— Ты поднимешься ко мне, — произнёс Скрипач голосом Нади. — Но сначала брось амулеты в окно.
На всех этажах разом захрипело, и через пелену потустороннего шума прорвался её настоящий голос:
— Не надо, не отдавай амулеты.
Отражения Сабрины и Антона в тёмном стекле переглянулись. Вета достала из кармана платья связку брелоков, умилительно бесполезных на вид. Единственное окно в комнате со щелчком открылось, и утро захотело пробраться вовнутрь, но наткнулось, как будто на стену.
Вета бросила связку вниз и не дождалась звука от удара об асфальт. Может быть, туман внизу просто проглотил её последнюю защиту. Проглотил и тут же начал переваривать.
Антон взял её за локоть, Вета походя дёрнулась и легко увернулась от следующего прикосновения.
— Я всё сделала.
— Поднимайся, — произнесла Надя, наполнив всё здание эхом от своего голоса. Последняя нота дрогнула и неуловимо изменилась: — Уходите отсюда. Уходите.
Вета повернулась к двери — Антон преградил ей дорогу.
— Пусть он идёт. А ты останься. Это их проблема, а не твоя.
Она выдохнула, потому что мгновение не знала, что ему ответить.
— Антон. Ты ничего не понимаешь. И двадцать пять лет назад ничего не понимал. Знаешь, почему я выбрала его, а не тебя? Потому что ты умеешь любить только самого себя. А он любит меня. И я люблю его. Я его не оставлю.
Он выпустил её руку и сам отошёл в сторону.
— Прости меня.
Она ничего не ответила. Под четырьмя внимательными взглядами Вета зашагала по лестнице вверх, а Антон — прочь по коридору. Никто не стал их останавливать. Город шёл не сзади — теперь он шёл вровень с Ветой, и даже опережал её на полшага.
— Выпусти меня, они уже поднимаются. Выпусти! Ты что, не слышишь? Даже я слышу их шаги.
Надя, прижатая к вентиляционной шахте так, что перехватывало дыхание, наконец-то ощутила свободу. Она шагнула вперёд и едва устояла на ногах. Пока ощупывала расцарапанное горло, дверь, ведущая на крышу, открылась.
Она разглядела знакомую фигуру учительницы, а за ней — сутулившегося призрака города. Мелкий гравий и песок, нанесённые на крышу ветром, стекались со всех её уголков, чтобы вырастить его фигуру до исполинских размеров.
Тот, кто стоял за спиной Нади, толкнул её вперёд. Прикосновение было ледяным, но она и без того продрогла до костей, так что даже сопротивляться сил не было.
Вета приблизилась на расстояние вытянутой руки, окинула взглядом Надю, потом — того, кто стоял у неё за спиной.
— Он хочет, чтобы ты пошла с ним, — сказала Надя. Голос захрипел, зашёлся, как испорченное радио. Она ненавидела потусторонние звуки, которые вырывались из её горла, и сдерживать их не могла. Ногти сами собой впились в шею, как будто это могло помочь. — Он говорит, что иначе всё здесь сровняет с землёй. И я…
Голос изошёл на такие ноты, что она не выдержала и закашлялась.
— Ясно. — Вета не смотрела на неё — она смотрела выше и чуть правее, и едва улыбалась, как будто происходящее было розыгрышем, который она уже разгадала. — Не надо больше разрушений. Этот мир так хорош без таких, как мы. Я пойду с тобой.
Надя уставилась на неё, судорожно пытаясь выдавить из себя хоть звук. Но без приказа Скрипача ничего не выходило — горло ныло от боли.
— Только выполни одну мою просьбу, — сказала Вета. Дыханием Скрипача её волосы развевало, как морским ветром — красиво, как на картинке. — Я пойду с тобой, а ты никогда больше не выйдешь на улицы этого города, потому что ты здесь не хозяин.
Силуэт Пугала приблизился к Вете со спины. Так близко Надя видела его впервые. Она хватала ртом воздух — она ненавидела высоту и зажмуривалась каждый раз, подбираясь слишком близко к краю крыши. Внутри всё обрывалось. А теперь она стояла в шаге от края и вдобавок — между двумя самыми жуткими сущностями города.
Просидев здесь полночи до самого рассвета, Надя храбрилась и убеждала себя, что Пугало как-нибудь разберётся со Скрипачом. В конце концов, он ведь — некогда секретное сверхоружие, дух города, хозяин ночных улиц.
Так не бывает, чтобы тьма побеждала свет.
Теперь она вовсе не была в этом уверена. Глядя на то, как приближается дух города, она жалела, что не плюнула на приказ Антонио. Несколько дней назад она могла бы собрать чемодан, отключить мобильный и сесть на поезд. А вместо этого маячит на крыше.
Она-то кто? Мелкое недоразумение, не-мёртвая девочка, которая по ошибке обрела способность понимать их голоса. Во рту вместе с чужими словами стоял привкус крови, сколько бы раз она его ни сглатывала.
Вета резко обернулась к Пугалу и подняла руку знаком запрета.
— Отойди.
Он так рявкнул ей в ответ, что провода, оплетающие крышу, напряглись и загудели. С лица Веты стёрлись все краски, и длинная юбка облепила её ноги. Надю вжало в вентиляционную шахту, и если бы она могла закрыть глаза, она бы закрыла.
Сущность, слепленная из песка и сухих листьев, в два огромных шага пересекла крышу и ударила. Волна воздуха прокатилась от одного края к другому, пригибая антенны, как травинки. Скрипач отступил к самому ограждению. Его фигура, и без того аморфная, расползлась туманом.
Надя закрылась рукой от летящего в лицо песка, другой — вцепилась в металлический крюк. Ей показалось, что крыша накреняется, гравий ползёт и сыплется вниз. С такой высоты было не слышно, как камешки ударяются об асфальт.
Пугало ударил снова — раскалившийся воздух обжёг Наде лицо. Послышался страшный вой. Преодолевая сопротивление ветра, она обернулась: аморфные тела сущностей перемешались в вихрь. Вот чёрное, слепленное из проводов тело Скрипача выгнулось и попыталось вырваться. Вихрь снова втянул его и швырнул в основание громоотвода.
Во все стороны полетели песок и осколки кирпича. Один рассёк Наде кожу на щеке. Пальцы, судорожно сжатые на железке, онемели.
В мешанине из песка и пепла она разглядела спасение — чердачную дверь. Металлическая створка хлопнула и повисла наискось. Надя вслепую потянулась к углу шахты — если схватиться за кирпичный выступ, она продвинется на шаг к двери. Потом можно будет держаться за основание антенны.
Крыша покачнулась под её ногами. Надя открыла глаза, и мир резко накренился вправо. Она оказалась подвешенной на покатой поверхности крыши между тонкими отростками антенн и далёким асфальтом. Ноги заскользили по рубероиду.
Вместо неба был ветер, густо наполненный песком. Вихрь распался на две части, и Скрипач страшно завыл. Провода, словно корни, впились в крышу. Он потянулся вверх, выдирая из верхних этажей новые и новые кабели, и хлестнул ими, рассекая ветер на сотни кусочков. Захрустело разбитое стекло.
Пугало покачнулся и осел на крышу. Вместе с новым ударом в лицо Наде полетели клочки птичьих перьев. Раскалённый воздух обжигал горло. Она шевельнулась, пытаясь ухватиться за антенну, но пальцы соскользнули.
Надя полетела в пустоте, по накренившейся крыше. Камни больно обдирали кожу на голых руках. Она всхлипнула от страха и очнулась, прижатая животом к столбику ограждения. Пустынная улица закачалась перед глазами — Надя вдруг отчётливо увидела каждую вмятину на асфальте, хотя висела на высоте сорока этажей над землёй. Внизу было прозрачное застывшее утро.
Она приказала себе забыть про страх и попробовала найти опору для ног, и развернулась. В глаза швырнули пригоршню песка. Надя не сразу поняла, отчего сделалось так темно. Стая чёрных птиц заполнила небо от края до края. Они висели в воздухе: вороны, галки, грачи и речные чайки — готовые броситься вниз.
Она замерла. Птицы хлынули вниз чёрно-белым водопадом. Крылья касались её вскользь, когти оставляли полосы на плечах. От прогорклого запаха мёртвой плоти перехватило дыхание.
Птицы её не тронули, они потоком хлынули на Скрипача и в секунду облепили его всего. Надя видела, как обмякли и помертвели провода-корни. Он покачнулся, и здание вздрогнуло вместе с ним. Под его тяжестью крыша накренилась в другую сторону.