— Ты снова была у Скрипача? — догадалась Сабрина, проводя пальцем по разорванному ремню. На нём застыли пятна подземной пыли и смазки для рельсов.
Они как будто не расставались. Будто встретились летним утром на веранде собственного дома.
— Тише, не зови его. Я искала дороги, по которым мы сможем пройти незамеченными. Нужно подобраться к нему осторожно.
Надя улыбнулась, только всё равно грустно. Черты её лица вместе с курткой и ремнями, вместе с ржавым пятном на щеке и чёрными пятнами на брюках, дрогнули от порыва ветра. Сабрине на мгновение стало страшно, что она растворится, исчезнет насовсем.
— Если ты командир этого войска…
Сабрина не договорила — Надя рассмеялась, запрокинув голову, и опять сделалась серьёзной, когда ветер жестоко тряхнул кроны ближних деревьев.
— Какой из меня командир? Ты на меня посмотри. Ну скажи, какой?
— Если ты командир этого войска, то мой меч тоже принадлежит тебе.
Она опустилась на одно колено, в ритуальном жесте сцепив пальцы перед лицом.
— Сабрина, но я не могу тащить тебя с собой. Ты живая. Мы не можем умереть, а ты можешь.
Холодный ветер вцепился ей в щиколотки. Он вынырнул из дыры в земле, в которую они все отправятся сегодня ночью.
— Ты не можешь отказать воину, иначе нанесёшь страшное оскорбление.
Под ветром колыхалась высокая крапива и заросли терновника. Надя осторожно и беззвучно переступила ногами.
— Хорошо, только поднимайся, а? — Она взяла Сабрину за руку и отвела в сторону, чтобы никто больше не услышал их разговора. — Мы собираемся здесь, чтобы отвести ему глаза. Мы не пойдём в катакомбы. Скрипач нас там уже ждёт, и там он безмерно сильнее нас. Я долго искала такую дорогу, чтобы он не смог заранее слышать наши шаги. Такая дорога только одна.
Она обернулась к городу, к той его части, которая полностью погрузилась в черноту.
— Помнишь стеклянный купол в тронной зале Скрипача? Я нашла его в старом городе.
— Ты нашла его? — не поверила Сабрина.
— Да.
Под застывшим вокзалом нового города был вокзал прошлого — стены ушли под землю, мозаика покрылась трещинами и кое-где осыпалась, обнажая неприглядные внутренности старого здания: трубы и мёртвые провода. Только верхушка купола оставалась над землёй — в заросшем сквере, залепленная снаружи прошлогодними листьями.
Они тенями проскользнули по улицам города, избегая фонарей. За квартал до вокзала они разошлись. Подвалы старых домов вели в подземелье, и дальше — в старые коридоры метро. Три подвала — три тайных входа в логово Скрипача.
— Зайдём сразу со всех сторон, — сказала Надя, переходя на шёпот сквозняка. Сабрина едва различала человеческие нотки в её голосе. — Возьмём его в кольцо.
Её обтекали прохладные тени — как будто вода. Они понимали Надю мгновенно и без слов, как будто на всех у них было одно единственное сознание. Слова требовались только Сабрине.
Она сбила замок с дверей, ведущих в подвал, а дальше потянулись заброшенные коридоры под землю — спуски из бетонных колец с вбитыми в них скобами, кирпичная кладка прошлого века. Лужицы чёрной воды, в которых плавали тени ещё чернее, чем темнота вокруг.
Она узнала коридоры — стены, оплетённые проводами, непривычно тихими, неподвижными. Скрипач подпустил их совсем близко. Он не шевелился, не дышал, и сколько бы Надя не пыталась ощутить присутствие Скрипача, она терпела неудачу за неудачей. В тронной зале стояла темнота и тишина.
— Он ведь не мог уйти?
Сабрина поймала в темноте её взгляд — сквозь Надины глаза на неё посмотрели сотни ночных существ. Они вышли к огромной зале, утонувшей куполом в опавших листьях. Сквозняки гуляли между арок и дверных проёмов — пустых и обвалившихся.
Скрипач возник из темноты у груды старых шпал. Огромная тень выросла до потолка, и одновременно с этим тишина рухнула, как горная лавина. Стены опасно дрогнули. За ними рвался на волю озверевший поезд метро.
— Явились, значит. Я вас ждал, — грохот его голоса был грохотом колёс по покорёженным шпалам.
Несколько мгновений у них ещё оставалось — и свора кинулась на огромный ком проводов, разрывая и перегрызая те, что уходили в стены и впивались, как корни, в каменный пол. Отсекли Скрипача от его паутины, оплетающий весь город под землёй.
Он рванулся, вырываясь из полупрозрачного кома, метнулся к коридорам.
— Привет, — выдохнула Сабрина, увидев слишком близко белое лицо. И рассекла его на две половины.
Провода рвались наружу, прорастали, как инопланетные растения, сквозь камень, и Сабрина отступала, пока могла. Скрипач выбился из опутавшего его призрачного кокона и зло огляделся. Из разорванных проводов капала чёрная и густая, как смола, нечеловеческая кровь.
— Нет, — откуда-то издалека крикнула Надя.
Загрохотал поезд, руша стены из старого кирпича. Тронная зала обвалилась, разрывая сетку коридоров на сотню тупиков, слепых отростков. В тумане пыли Сабрина пропустила удар — плеть провода обвилась на раненом предплечье.
Надя ударила Скрипача в спину — арматурные когти рванули провода, вырвали из него злобный рык. Он развернулся к Наде, швырнув Сабрину вглубь коридора. И тут стены рухнули.
Их отрезало. Поезд пронёсся поперёк коридора, ломая старую кирпичную кладку. В лужах чёрной воды отразились два белых огня — фары, и мир снова погрузился в подземельную темноту.
Надя отступила к самому обвалу, так что каменное крошево захрустело под ногами, и протянула мысленные руки, ощупывая коридор по ту сторону. Грохотали обломки рельс — Скрипач гнался за ней, швыряя в стороны всё, что преграждало ему путь.
Надя судорожно провела руками по темноте и ощутила тонкое присутствие жизни. Сабрина осталась в отрезанной части коридора и точно так же припала к обвалу, касаясь ладонями обломков.
— Уходи на поверхность, — прошипела Надя, отталкивая её мысленными руками. Сил оставалось всего ничего — на самом донышке, их хватило только чтобы указать ей дорогу наверх. Скрипач был ещё ближе.
Она развернулась, лопатками вжимаясь в стену — Наде в лицо полетела бетонная пыль. В низком коридоре ему было тесно, плети проводов в исступлении хлестали по стенам, превращая кирпичи в труху. Белое, разрезанное наискось лицо глянуло на Надю из темноты под потолком. Подрагивающие провода паутиной залегли у её ног.
— Ну что, попалась, мушка?
Один провод потянулся к ней и рванул с шеи связку амулетов. Безделушки брызнули в разные стороны, только пластиковая летучая мышь осталась у Скрипача. Он посмотрел на неё, как охотник на превосходный трофей.
В тишине подземелья Надя услышала, как в заваленных коридорах бьются те, кто был с ней вместе. Глухие удары из-под земли, должно быть, услышал весь город. Их голоса уже не различимы, мысленные руки до них не дотянутся, и не хватит сил, чтобы разобрать завалы.
Ей нечего было терять. Надя позволила арматуре прорасти внутри человеческого тела. Волна горячей речной воды ударила в основание черепа, вышибая последнее человеческое дыхание из горла. Пока она отступала в самый угол, Скрипач крался следом, лениво, играючи. Понимал, что никуда ей не сбежать.
Она прыгнула из темноты и вцепилась когтями в белое лицо. Бетонная пыль залепила глаза и рот. Скрипач взвыл, Надя захрипела — когти вошли в самое густое переплетение проводов. Внутри него было столько холода и злости, что боль переполнила её неживое тело и хлынула наружу. Её сознание померкло.
Эхо страшного воя сотрясло уцелевшие коридоры, и хрустнули прогнившие перекрытия. Скрипач дёрнулся, отбросил Надю к стене. Она не успела защититься. Сверху полетели камни, высекая кровавые брызги из её спины.
Коридоры рушились — в ярости он забыл, что собирался оставить её себе. Их разделила груда битого камня, и совершенная темнота на сотни шагов вокруг.
Красные аварийные лампы подсвечивали станцию метро, погружённую в безвременье. Мёртвый поезд замер, наполовину выбравшись из тоннеля. Двери были открыты или выломаны — внутри мигали лампы.
«Проспект Рождественского» — буквы надписи раскрошились. На светлом мраморе валялись брошенные в панике вещи. Сабрина вышла из другого тоннеля и побежала вверх по заснувшему эскалатору.
Над городом выли сирены. Ночное небо окрасилось в траурно-алый. Она слишком долго бродила по запутанным подземным коридорам, и она опоздала — над домами тянулся горький дым. Что-то было не так с городом.
«Слишком много неба», — поняла Сабрина.
Центр был похоронен под обломками высоток. Сабрина шла по притихшим улицам, мимо домов, покинутых жителями в спешке — дикий ветер выбивал стекло из оконных рам, расшибал тяжёлые двери. По асфальту бежали трещины, будто его скребли огромными когтями.
Она вышла к дальнему району. Прямо на проезжей части стоял огромный тетраэдр волнореза. Чуть дальше — груда покорёженных машин.
— Человек?
Навстречу ей вышли двое в старой военной форме — с автоматами наперевес. Ещё сильнее потянуло горьким дымом, жжёной резиной.
— Я её знаю, — сказал один из них, стянул с лица маску, и Сабрина узнала парня из ополчения. — Давай за баррикаду. До волнорезов он не дошёл.
За баррикадами горели костры из автомобильных покрышек, но зато сюда не пробирался сизый туман, пальцы которого тянулись по улицам из центра.
— Ты как здесь?
— Я была под землёй, — сказала Сабрина, потому что не видела смысла лгать. Никто не пожелал уточнять, что она делала под землёй.
— Он вылез в районе железнодорожного вокзала, — сказал Данил, протягивая ей фляжку. — Злой, как чёрт. Разгромил всё, до чего только дотянулся. Ничего его не брало. Пришлось отступать. Вообще-то мы давно готовились держать оборону здесь. Здесь удобнее всего — улицы просматриваются до самого конца. Волнорезы его сдержали почему-то. Видимо, не врут старые книжки.
Он замолчал. Вместо того чтобы пить, Сабрина зачем-то плеснула воды на ладонь и стёрла с лица бетонную пыль. Она снова оглянулась на центр. Языки пламени отражались в низком небе.