В городе было тихо. Не горели фонари, и попрятались в подворотнях сквозняки. Она петляла по разрушенным улицам, подчиняясь только чувству города. Улицы сами выводили её, куда требовалось.
Номером один был старый вокзал со стеклянным куполом, с мозаикой на стенах и мраморными плитами пола. Здание ушло под землю и стало тронной залой Скрипача, но между стенами ещё гулял ветер, наполненный стуком поездов.
Вокзал — это был номер один. Под номером два шло бегство Веты в старый город. «Если бы ты только знала, откуда явился Скрипач…» Надя не захотела её слушать — какое ей было дело до того, откуда Скрипач явился. Создал его Майский Арт, весь бывший восьмой «А», или кто-то другой.
Или Скрипач зародился сам, возник в заброшенных подвалах, как мышь в грязном белье. Наде казалось это неважным — важным стало избавиться от него. Остальное будет волновать её после.
А теперь появился номер три — пластиковая мышь с ветрового стекла не давала Наде покоя. Маленькая пластиковая мышь из её связки амулетов — самый старый, самый верный из них. Она потеряла его подземках Скрипача.
Надя замерла: впереди выросло тёмное здание больницы. Сквозняк вздыхал в старых коридорах. Она всё поняла.
Заброшенная больница раскачивалась, так что Надю швыряло то в стену, то в прутья изувеченных перил, и на коже оставались кровавые трещины. Она поднималась и шла дальше.
«Прочь», — проступало белыми буквами на кирпичных стенах. Снаружи, как паруса, хлопали на ветру зелёные сетки. — «Уйди».
Потом: «Ты умрёшь».
На потолке шестнадцатого этажа трещины выложили: «Он уже идёт».
Надя ощутила привкус подземного сквозняка, и как напрягается на спине чужая куртка.
— Оставь, — сказала она больнице, и от нового толчка упала на колени. Закрыла глаза, собираясь с силами. Сказала себе: «Ну давай же, вставай».
Больницу тряхнуло в последний раз, и она отступила, отчаялась остановить Надю. На последнем этаже белым песком по чёрным балками было выведено: «Спа…» Дальше Надя не вглядывалась, растёрла буквы подошвой.
Она выбралась на крышу, прямо под раскачивающееся небо. В городе не горело ни одного фонаря, погасли даже алые сигнальные огни на телевышке. И всё-таки он выделялся на фоне остальной темноты.
Надя подалась вперёд, грудью навалилась на хлипкое заграждение, отделяющее её от тёмной пропасти. В животе опять всё сжалось, но она вытерпела, приказала себе вытерпеть страх. Голос подчинился не сразу.
— Скрипач! — крикнула Надя, морщась от боли, потому что кожа на спине уже была вспорота. Боль тёплыми струйками стекала от лопаток вниз. — Скрипач, если хочешь самую высокую крышу в городе, вот она. Только сначала сбрось меня отсюда! Иначе я стану хозяйкой.
Ветер, пахнущий метро, был ей вместо ответа — Скрипач услышал. Она разжала пальцы и опустилась на крышу. Футболка на спине с треском разорвалась. Обнажившейся душой Надя ощутила ночную прохладу и тепло собственной крови.
За её спиной развернулись два крыла. На арматурном каркасе от ветра затрепетала полиэтиленовая плёнка.
Надя с трудом поднялась, но крылья поймали ветер, и стали легче. Она расправила плечи и запрокинула голову. Скрипач был уже близко. Над тёмным городом вздыбились напряжённые провода.
— Это ты, мёртвая девочка. Ты забралась так высоко.
— Я больше не боюсь высоты.
Она увидела лицо Скрипача, нависшее с темного неба — черты всё больше напоминали человеческие, и теперь Надя поражалась, как не могла рассмотреть его раньше. Не услышала в голосе знакомых полутонов.
Он обхватил больницу проводами, взрыл кирпичную кладку. Вцепился в оконные проёмы, как будто когтями. Больница глухо застонала и покачнулась. Надя заскользила по крыше, теряя опору под ногами, но крылья распахнулись и сами подняли её в воздух.
Скрипач замер, наблюдая за ней, как за странным насекомым. Его лицо покачивалось за тонкой оградой.
— Ты забавная. Дай только дотянусь.
Провода хлестнули по воздуху, и в том месте, где они вспороли кирпичную кладку, в воздух поднялась туча пыли. Надя поднялась выше и увидела город, как игрушку на ладони. Он был тёмным, но обступающие его степи и рощи были ещё темнее.
Ей стало страшно за этот крошечный город, который она может проиграть, как мелкую монету. Если она умрёт, город останется ничьим, брошенным в объятьях темноты.
Она метнулась в сторону, уворачиваясь от нового удара. Больница опасно накренилась. Обломанные усики антенн и куски камня посыпались с крыши на землю. Скрипач от злости заскрипел железными суставами. Загрохотал, как несущийся на полной скорости товарняк.
— Думаешь победить меня?
Сильные крылья взрезали воздух. Надя прошла мимо извивающихся плетей и оказалась у белого лица с раскрытой щелью рта. Он пропустил её удар — наверное, просто не ожидал подобной наглости.
Надя знала, что второго шанса ей не выпадет, потому била изо всех сил. Мысленные руки онемели от напряжения, в ушах зазвенела тоскливая песенка. Их тела молча и глухо схлестнулись. Надю швырнуло в стену, укрытую строительными лесами, а бесформенный ком проводов полетел вниз.
Под её телом треснули деревянные настилы. Едва найдя себя в пространстве, в паутине зелёных сеток, она вырвалась и кинулась за Скрипачом. Двадцать этажей вниз — воздух обжигал лицо. Надя больше не боялась высоты — за спиной приятной тяжестью лежали сложенные крылья.
Но Скрипач очнулся раньше, чем она рассчитывала. Обмякшие провода вздыбились и полоснули воздух. Её зацепило краем, и этого хватило.
Спину обожгло болью. Надю отбросило к больнице. На лету она успела различить отчаянный стон здания. Вся боль в одном вопле.
«Проиграешь!»
Одно крыло безжизненно повисло, и ветер захлопал разорванной плёнкой. Она вцепилась в стену, как кошка. Всё ещё не способная летать, прыгнула вверх и ввалилась в развороченный оконный проём.
Изнутри больницу трясло крупной дрожью. Надя покатилась по полу и успела увидеть, как в окно за ней вломились провода. Они зашарили по полу, давя в объятиях кирпичные обломки. Один едва коснулся её ноги.
Бормоча злые проклятья, Надя отползла в самый угол и там зажала рану на боку. На пол плеснулась мутная речная вода. Мысленные руки не подчинялись. Ей едва удалось приподняться. Крыло болезненно задёргалось, пытаясь расправиться.
Провода рванули внутрь с новой силой и разворотили оконный проём. В него нырнуло бледное лицо Скрипача. Не чувствуя тела, Надя бросилась к шахте лифта. В узком коридоре наконец раскрылись крылья и расцарапали стены.
По широкой каменной трубе она взлетела к двадцать первому этажу. Из-за порванного крыла Надю чуть заносило влево. На последнем этаже не было стен — только несущие опоры. Здесь гулял ветер. Надя ощутила присутствие Скрипача — тот всё ещё искал её внизу, у восточной грани восьмиугольника больницы, и она метнулась на запад.
Надя повисла в воздухе в стороне от больницы, пытаясь прийти в себя. Она наблюдала, как провода оплетают восточную стену, но здание больницы было таким огромным, что даже полуразрушенное Скрипач не мог обхватить целиком. Потому не мог сейчас дотянуться до Нади.
А значит, у неё оставалось несколько секунд преимущества. Она вынырнула из темноты, незамеченная, и камнем упала на него с неба. Арматурные когти впились в переплетение проводов, как в настоящую плоть. Фонтан искр осветил низкое небо.
Ей не требовалось уничтожать его вовсе — нет, только сбросить вниз с самой высокой крыши.
Скрипач вывернулся, скользкий, как рыба. Провода оплелись вокруг Нади, подтянули её к бледному улыбающемуся лицу.
— А давай так, — произнёс Скрипач, — будем сражаться на этой крыше каждую пятницу. И когда я выиграю, ты исполнишь любое моё желание. А когда выиграешь ты… хотя такого не случится.
Она зашипела от злости. Выпущенные когти впились ещё глубже, так что Надя ощутила ледяной холод внутри Скрипача. Провода, как пружины, швырнули её в стену. За вздох до страшного столкновения Надя успела свернуться в комок, завернулась в крылья и смягчила удар.
— Осторожнее, — крикнул Скрипач ей вслед. — Не хочу, чтобы на свадьбе ты выглядела, как огородное пугало.
Она уже понимала, что сил надолго не хватит, потому сложила крылья и понеслась вниз. Скрипач рванул следом, то ли подхватить, чтобы она не разбилась, то ли увлечённый игрой в салочки.
Надя расправила крылья у самой земли и рванула в сторону, уходя от проводов. Она петляла между недостроенными корпусами больницы. В ушах на одной тоскливой ноте выл ветер. Она прекрасно знала все коридоры больницы, все высокие арки, все переходы, и среди них могла противостоять Скрипачу.
Он гнался за Надей, неловкий в узких дверных проёмах. Больница пыталась задержать его — осыпались за Надиной спиной стены, а железные крюки из стен хватали и обрывали провода. Скрипач задержался в одном из коридоров, выпустив Надю далеко вперёд.
— Ну хватит! — рыкнул он.
Она замерла у проломленной стены, за которой открывался котлован — из темноты торчали арматурные отростки. Новый корпус, который никогда не будет построен. Надя притворилась комом пыли. Она почувствовала, как Скрипач ощупывает коридоры, ищет её и сердито шипит, не находя.
— Не зли меня, девочка.
Она почти растворилась в темноте больницы, когда провода зазмеились совсем рядом. Надя встрепенулась и рванула в пролом. Скрипач дёрнулся следом, намереваясь схватить, и закачался на тонкой полоске между осязаемой больницей и пропастью.
Зажмурившись от ветра, бьющего в лицо, Надя умоляла больницу помочь. Старое здание услышало и тяжело качнулось — затрещали разом все перекрытия. Отчаянно медленно — как показалось Наде — накренились стены, и Скрипач полетел вниз.
Она повисла в воздухе — слишком близко — застывшая, не смея надеяться на удачу. Провода хлестнули по воздуху, как плети, два из них дотянулись. Её подтащило к Скрипачу. Он удержался, оплетя собой эркерный выступ.
— Наигралась?
Шансов вырваться у неё уже не было. Крылья бесполезно били за спиной, оставляя глубокие царапины на кирпичах. Скрипач по-паучьи полз вверх, таща Надю за собой. Раз, а потом второй он ударил её о стену. Как сломанные кости, захрустела арматура её крыльев. Третьим ударом из неё на минуту вышибло способность видеть и осязать.