ндара в детских апартаментах монаршей семьи, а там — я должен вам напомнить — в течение двадцати дней траура действует запрет на вход и выход. За такой долгий срок любой ребенок мог расстаться с жизнью: его подстерегают тысячи опасностей! Если отряды Акомы маршируют по дорогам Империи, отсюда следует, что они делают это, дабы уберечь своего будущего господина. Собратья, мне бы хотелось, чтобы ни умозрительные рассуждения, ни уличные сплетни не могли повлиять на нас, когда мы будем принимать решения.
Шимони поднял седые кустистые брови, слушая, как молодой маг бесстрастно и рассудительно излагает свои доводы.
— Неплохо подбирает резоны. Мальчуган мыслит не хуже дворцового законника.
Хочокена захихикал:
— А он именно на этот пост и метил: готовился к такому поприщу, пока его магические способности не заставили учителей признать в нем кандидата на черную хламиду. Что ж, по-твоему, я не знал, что делаю, когда попросил Ходику дать слово именно ему, если страсти слишком накалятся? Нельзя позволять сторонникам Джиро — вроде нашего простодушного Тапека — втягивать нас в сомнительные предприятия.
И все-таки искусство Акани-законника не помогло ему надолго сохранить за собой ораторскую площадку. Раздражение накипало, и даже черноризцы, которые раньше держались нейтральной позиции, теперь настаивали на принятии решительных мер — хотя бы только для того, чтобы эта затяжная, утомительная словесная баталия подошла к концу.
Со всех сторон раздавались призывы к действию. Красноречие Акани истощилось, и, дабы не погрешить против справедливости, распорядитель Ходику был вынужден предоставить слово Тапеку.
— Ну теперь держитесь, — бесцветным голосом произнес Шимони.
Хочокена нахмурился; Фумита застыл на месте как статуя.
Тапек не стал тратить время на убеждение слушателей.
— Всем известно, собратья, что однажды Ассамблея уже выразила свою общую волю, запретив Маре нападать на Джиро. Ради Блага Империи я требую, чтобы за нарушение запрета Мара поплатилась жизнью!
Хочокена вскочил на ноги с такой резвостью, которая казалась удивительной для человека столь необъятной толщины:
— Я против.
Тапек круто развернулся на каблуках, чтобы взглянуть в лицо тучному ветерану Ассамблеи:
— Какому смертному за всю нашу долгую историю было позволено остаться в живых после того, как он нарушил наш указ?
— Я могу назвать нескольких, — бросил Хочокена в ответ, — но сомневаюсь, что это положит конец нашим затруднениям. — Голос толстяка все еще оставался сиплым: горло саднило после невообразимо долгой речи. Теперь он отказался от длинных цветистых фраз. — Давайте не будем следовать первому побуждению. Мы можем убить Мару в любую минуту, если примем такое решение. Но сейчас перед нами стоят более насущные проблемы, которые требуется рассмотреть.
— Он ведет дело к голосованию, — тревожно шепнул Фумита на ухо Шимони. — Это может привести к катастрофе.
Сердито насупившись, Шимони отозвался:
— Ну и пусть. В любом случае катастрофы не избежать.
Хочокена двинулся вниз по проходу. Похожий на клоуна — толстый, краснолицый, добродушно улыбающийся, он совсем не казался заядлым спорщиком, и веселое оживление, которым так и лучилось его лицо, порой помогало ослабить напряжение трудных переговоров, пусть даже это облегчение имело отчасти комический оттенок. Зная это, собратья по чародейству давали ему некоторые поблажки; вот и сейчас распорядитель Ходику не сделал Хочокене никаких замечаний, когда тот, добравшись до ораторской площадки, начал расхаживать по ней, ступая точно в ногу с Тапеком. Ему приходилось соразмерять свой шаг с походкой более высокого и длинноногого молодого мага, и со стороны это выглядело смешно. Жир колыхался под хламидой Хочокены; он пыхтел от усердия, надувал щеки и при этом еще помахивал пухлой рукой под носом у Тапека, энергично жестикулируя.
Когда Тапек отстранился, чтобы его подбородок не пострадал от ногтей Хочокены, старый маг вставил слово:
— Я предлагаю испытать другие средства, прежде чем мы уничтожим Слугу Империи. — Некоторые члены Ассамблеи заерзали и задергались, справедливо усмотрев в этих словах явный призыв начать все с начала, а Хочокена не упустил возможности заставить собратьев прислушаться к его доводам. — Прежде чем мы отважимся на деяние, подобного которому никогда не совершалось в истории Империи, и уничтожим носителя самого почетного титула, которого может удостоиться подданный нашей державы., — давайте порассуждаем…
— Мы уже нарассуждались досыта, — взорвался Тапек. Он остановился как вкопанный.
Хочокена продолжал ходить по площадке и — видимо, по причине собственной громоздкости и неуклюжести — натолкнулся на младшего коллегу, чуть ли не сбив того с ног. Пока Тапек восстанавливал утерянное равновесие и собирался с мыслями, Хочокена продолжил начатый монолог:
— Сначала нужно прекратить кровопролитие, а затем вызвать Мару и Джиро в Священный Город. Там можно держать их под наблюдением, а мы тем временем рассмотрим это дело в более спокойной обстановке. Может быть, проголосуем это предложение?
Распорядитель объявил:
— Оратор задает вопрос!
Тапек возмутился:
— Оратор сейчас я! Слово было предоставлено мне!
В этот миг Хочокена умудрился наступить на палец рыжего мага, защищенный лишь тонкой туфлей. От неожиданности и боли Тапек разинул рот. Он сердито воззрился на Хочокену, который всем своим весом давил на него, как будто так и надо. И пока внимание Тапека было занято этой неприятностью, Ходику как ни в чем не бывало решительно повел собрание к финалу.
— Да уж, собрание было долгое и утомительное, — шепотом обратился Хочокена к Тапеку. — Почему бы нам обоим не разойтись по своим местам и не перевести дух перед таким серьезным делом, как голосование?
Тапек чуть не взвыл сквозь стиснутые зубы. Он понимал, что сейчас слишком поздно нарушать заведенный порядок и требовать отмены формальной процедуры подачи голосов. Когда Хочокена освободил палец Тапека от веса своей непомерной туши, у оскорбленного мага уже не оставалось выбора, и пришлось ему, прихрамывая и бормоча проклятия, присоединиться к группе молодых чародеев.
Распорядитель поднял руку:
— Напоминаю возможные ответы — «да» или «нет». Вопрос: отдаем ли мы приказ о прекращении боевых действий и о вызове Мары и Джиро в Кентосани, чтобы они предстали перед нашим судом?
Каждый маг в огромной палате поднял руку. Из поднятых ладоней вырвались пучки света; синий свет обозначал согласие, белый — уклонение от голосования, а красный — возражение. Синий явно преобладал, и распорядитель объявил:
— Вопрос решен. Ассамблея делает перерыв для отдыха и восстановления сил и собирается в день, который будет назначен позднее, чтобы решить, кто будет послан сообщить о нашем вызове обеим сторонам — Маре из Акомы и Джиро из Анасати.
— Блестяще! — воскликнул Шимони, как бы не замечая гневных взглядов, которые метали в его сторону Тапек и Мотеха.
Сидевшие вокруг него маги неловко поднимались с мест, вздыхая от предвкушения обильной трапезы и долгого отдыха. Собрание оказалось чрезвычайно тягостным, и можно было не сомневаться: теперь потребуется не один день, чтобы поднакопить энтузиазма, снова созвать достаточное количество участников и назначить официального распорядителя. А в тех случаях, когда Ассамблея принимала то или иное решение большинством голосов, одиночкам вроде Тапека запрещалось действовать по своему усмотрению. Аскетически тонкие губы Шимони растянулись в подобии улыбки.
— Что касается меня, так я думаю, что буду спать не меньше недели.
— Ничего подобного, — уличил его Фумита. — Ты удобно устроишься за бутылкой вина, скрючившись над своим смотровым кристаллом, — совершенно так же, как и все мы.
Глубоко вздохнув, Хочокена сказал:
— А ведь все висело на волоске. Ассамблея была на грани того, чтобы принять самое разрушительное решение за всю свою историю. — Он огляделся вокруг, дабы удостовериться, что никто из окружающих не уделяет им нежелательного внимания, и прошептал:
— И мы отвоевали несколько дней отсрочки. Хочется надеяться, что у Мары припасен какой-нибудь умный план, до которого я не додумался, или что в Туриле она заручилась защитой, которую можно быстро ввести в действие. Если же ничего этого нет и она погибнет — нас ожидает возврат к жестокостям Игры Совета на долгие грядущие века…
Фумита выразился короче:
— Хаос.
Хочокена с усилием выпрямил спину.
— Я чувствую, что мне необходимо промочить горло чем-нибудь целебным.
В глазах Шимони сверкнула искра.
— У меня еще припрятана пара бутылок твоего любимого кешианского вина.
Брови Хочокены удивленно поднялись.
— Я и не знал, что ты ведешь дела с мидкемийскими купцами!
— А я и не веду, — фыркнул Шимони. — В Священном Городе около пристани есть одна лавчонка, где, похоже, этот товар не переводится. Мой слуга не спрашивает, каким образом владелец лавки обходится без имперской налоговой печати на каждой бутылке, да и кто станет разбираться в подобных тонкостях, если цены там вполне разумные?..
Когда трое магов прокладывали себе дорогу к выходу из огромной палаты, их беседа касалась уже только самых обыденных предметов, как будто незначительные слова и беспечно-приятельский тон могли приуменьшить размер бедствия, угрожающего самому существованию их страны.
Глава 11. СРАЖЕНИЕ
Лагерь догорал.
Над полем стлался едкий дым: смрад обгоревших шкур мешался с запахом паленой шерсти от подушек и драпировок, какими обычно бывают украшены походные шатры цуранских властителей и полководцев. Лаяли и рычали боевые псы; мальчик-посыльный стремглав мчался по полю, отыскивая целителя, чтобы позвать его к раненому сотнику. Мара моргнула, протерла слезящиеся глаза и отвернулась от солдат, которые разгребали пепел, чтобы собрать трупы и оружие. Утренняя вылазка оказалась удачной. Еще один традиционалист — союзник Джиро — расстался с жизнью у себя в командном