— Разве я не говорила, что моя территория не для разборок?
— Но хорошо же получилось? Больше я не доставлю хлопот, синьоирна Катц.
— Уж будьте любезны, леди Жой.
Ася лучезарно улыбается:
— Удачи, синьорина. Прощайте.
— Взаимно, и вам удачи, леди. Прощайте.
Ася оставляет на столике щедрые чаевые и уходит, а я возвращаюсь в кафе.
Меня ждёт накрытый официантом стол. Но дойти я не успеваю.
Барон, то ли окончательно разругавшись с Эшли, то ли решив отложить скандал, вернулся в кафе.
— Дочь!
Я игнорирую обращение, притворяюсь глухой и слепой. Намёк настолько «жирный», что не понять его невозможно, однако барон упорно прёт вперёд, на плечо опускается его тяжёлая рука. Я чудом сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Изумительное бесстыдство…
— Простите, — я рывком разворачиваюсь, тем самым сбрасываю его ладонь и разрываю дистанцию — но фамильярность в моём кафе недопустима.
Моя отповедь приводит барона в бешенство, но он сдерживается, кидает взгляд на Вредика и окончательно успокаивается, даже находит моральные силы улыбнуться:
— Ася, дочка…
— Простите, это какое-то недоразумение. Я синьорина Катц, никак не могу быть вашей дочерью.
— Ася, я понимаю, что ты сердишься на моё решение. Признаю, я отреагировал излишне бурно. Но я беспокоился о тебе! Ася, ты всегда хотела превзойти Эшли, и ты это сделала. Ты станешь леди, я сегодня же подам документы…
— Барон, пожалуйста, не утруждайте себя. Лучше пришлите счёт, во что вам обошлось моё содержание. Я возмещу все убытки. Вряд ли они превысят тысячу-полторы дублонов.
Барон багровеет, глаза наливаются кровью. Чёрт, надеюсь, его удар не хватит? Было бы нехорошо для репутации кафе…
— Ты!
— Барон, привилегии аристократа не дают вам права хамить. Более того, я не потерплю, чтобы с моей невестой общались в подобном тоне. Вам лучше уйти.
Ян оттесняет барона, подаёт мне руку, игнорирует потрясённые взгляды постоянных клиенток, их перешёптывания. Они-то были убеждены, что он простой официант. Ха, Ян самый популярный среди официантов. И вдруг такое преображение, наибольшее впечатление производят горящие зелёным светом глаза.
Галантно отодвинув стул, Ян помогает мне сесть.
Барон стоит посреди зала нелепым столбом, кипит от гнева, но против Яна пойти не решается.
— Ты ещё пожалеешь, Ася, — он разворачивается и, наконец, уходит.
Я дожидаюсь, когда он выйдет и хмыкаю ему вслед:
— Я Тали.
Свадебный аккорд
Присев на корточки, я подманиваю Вредика, но тот ни в какую не хочет вылезать из-под дивана. Ещё бы, он вольный дивный дух, а я пытаюсь повязать ему на шею пышный бант. Вредик вредничает. Можно, конечно, позвать слуг и распорядиться поднять диван, но…
— Вылезай.
— Фр-ря?
— Кто наши с Яном ауры подтолкнул к слиянию?
Вредик подгибает переднюю лапку и почти идеально копирует Сводю:
— Фью.
— Хочешь сказать, что это всё дело лапок Своди?
— Мру!
— Больше десяти дней до её появления не ты мешал ауре Яна очиститься?
— Мр-ру?
— Вылезай. Раз начал нас женить, доводи до конца, а не бросай на полпути.
— Фру? — изумляется Вредик, но из-под дивана выбирается.
Я поднимаю его на руки, пересаживаю на стол. Вредик ворчит и возмущённо фыркает, однако нацепить на себя кремовый бант с серебряной каймой позволяет. Бант чуть ли не с Вредика размером, и я догадываюсь, что Вредику в нём не просто непривычно, а довольно трудно. Но сегодня мой день: день моей свадьбы и день моей вредности. Дивный дух тяжко вздыхает, пытаясь воззвать к моей совести.
— Тебе идёт, — хмыкаю я.
— Мря…
В дверь раздаётся стук:
— Тали, ты готова?
— Да, дедушка!
По традиции невеста встречается с женихом в храме, куда её привозит отец, глава семьи или старший родственник. Меня сопроводит синьор Катц. Получив моё разрешение, он входит. В честь свадьбы дедушка облачился в парадный костюм. Если бы не седина и морщины, он бы выглядел мужчиной в самом расцвете, но… Синьор Катц пристально смотрит на меня, улыбается, а в уголках его глаз скапливается влага, и он признаётся:
— Тали, ты сейчас так похожа на Рири.
От его слов мне становится горько.
Его взгляд затуманивается. Наверняка, он вспоминает сейчас свою первую и единственную любовь. Я тихонько вздыхаю.
Какое поразительное сходство… Разве мне не предстоит вспоминать Яна все свои следующие перерождения?
— Будь счастлива, Тали. Будь счастлива так, как мы с Рири не смогли.
— Дедушка?
— Не обращай внимания. Сегодня ты не должна думать о грустном. Пойдём, не будем мучить твоего Яна долгим ожиданием.
Вопреки традиции, что невеста в храм едет с сопровождающим, в экипаж забрались все: синьора Либель, Дамир, Эдан. Я слегка удивляюсь, увидев Дамира. Хотя через арку я часто возвращалась в столицу, большую часть времени я проводила в Кайтере, и с ним я почти не общалась.
Встретив мой взгляд, Дамир прищуривается:
— Тали. Я знаю, что и мама с папой, и брат уже сделали тебе подарки, и только я отстаю.
Руки у него подозрительно пусты. Значит, подарок будет… интересным.
— Дамир, лучший подарок — это внимание. Ты провожаешь меня в храм.
— Нет, мы все тебя провожаем. Подарок… Ты украла у меня помощника.
Ой, какой резкий переход. Подумаешь, одолжила Лена Вайтера и пока не вернула.
— Ну…
— В качестве подарка я передаю тебе его рабочий контракт. Точнее, уже передал Эдану, он же у тебя на побегушках.
— Пфф! На побегушках? — Эдан расхохотался, ткнул брата локтем в бок. — Дамир, просто признайся, что ты мне завидуешь!
Дамир независимо пожимает плечами и отворачивается.
Со смехом, шутками и болтовнёй время в пути проходит как одно мгновение. Экипаж останавливается. Со своего сидения резко приподнимается синьора Катц, делает шаг ко мне и стискивает в крепких объятиях:
— Тали, негодная девчонка, ты едва вернулась в семью и тотчас сбегаешь. Ты должна навещать нас как можно чаще.
Я крепко стискиваю синьору Либель в ответ, и разжимать объятия совсем не хочется, но меня ждёт Ян, и дедушка помогает мне выйти из экипажа, провожает к дверям храма. Мы вместе в ходим, вместе кланяемся статуе в передней части храма.
Жрец выходит незаметно и слегка склоняет голову:
— Дори, приветствую вас. Синьор Катц, даёте ли вы своё родительское благословение вашей внучке синьорине Талиасе Катц на брак с господином Янером Феликсом?
— Да, даю.
А что было бы, если бы дедушка отказался?
Жрец снова кланяется и протягивает мне руку:
— Дори, господин Янер Феликс ждёт вас.
Дедушка привлекает меня к себе и целует в лоб. В уголках его глаз вновь слёзы, но он улыбается и отступает.
Почему мне горько? Я ведь счастлива!
Я вкладываю свою ладонь в протянутую руку, и жрец уводит меня в один из коридоров храма. Тяжёлый занавес символично отрезает меня прошлого. Конечно, я не брошу семью Катц, я полюбила их всей душой, я буду часто навещать их, я буду играть с дедушкой в шахматы…
Жрец внезапно останавливается:
— Дори, согласны ли вы стать женой господина Янера Феликса, хранить ему верность, уважать его, поддерживать и любить?
— Да, согласна.
Жрец принимает мой ответ и ведёт меня дальше.
Коридор поворачивает и приводит нас в круглый зал, перечёркнутый плотной ширмой. За ней угадываются два силуэта. Ян и второй жрец?
— Фр-р! — Вредик, метнувшись из-под ног, в три прыжка оказывается за ширмой.
Раздаётся ответное:
— Фью.
Кажется, фамильяры нарушили ход обряда, жрец растерянно кашляет в кулак.
— Я люблю синьорину Талиасю Катц, — раздаётся спокойный, чуть насмешливый голос Яна. — Я готов уважать её, оберегать и поддерживать до конца моих дней. Я клянусь хранить верность и быть достойным мужем.
Жрец подводит меня к ширме и ведёт вдоль неё. Я догадываюсь, что с противоположной стороны Ян шагает параллельно со мной. У крайнего столбика ширмы жрец меня останавливает и жестом просит вытянуть руку.
Откуда-то сбоку выныривает подросток в ритуальных одеждах. В его руках подушечка, на которой лежит широкая белая лента. Жрец берёт за один её конец. Вышедшая из-за ширмы жрица — за другой. Жрецы растягивают ленту, а затем крепко связывают наши с Яном запястья.
— Отныне и навсегда ваши судьбы связаны, — торжественно объявляют они хором.
Ян первым огибает край ширмы. Наши глаза встречаются, и Ян обнимает меня одной свободной рукой. Мы переплетаем пальцы, а поцелуй кружит голову. Я забываю про жрецов, про праздник, про то, что нас ждут, чтобы поздравить. Я чувствую переполняющее меня тепло. В отличии от Яна я не могу видеть ауры, и я никогда не смогу научиться видеть их также ясно, как Ян, не в этой жизни, но ощущение единства настолько яркое, что мне начинает казаться, будто отныне у нас одна аура на двоих. А поцелуй всё длится, длится… Мне не хватает воздуха, и Ян отстраняется. Мы замираем, глядя друг другу в глаза.
— Тали, наконец-то я могу назвать тебя госпожа Феликс.
— Я люблю тебя, Ян.
Лента вспыхивает серебристым сиянием и медленно тает, оставшись на наших запястьях тонким слоем мерцающей пудры.
Мне говорили, что теперь мы, продолжая держаться за руки, должны вместе выйти к ожидающим нас близким, родным, друзьям, но Ян не позволяет сделать мне и шага, подхватывает на руки.
— Льдинка, спасибо, что нашла меня.
Ян говорит о той далёкой встрече в коридоре, когда я была ещё Аси и мы провели первую ночь вместе. Он даже не представляет, насколько он угадал.
Эпилог
Я сижу на террасе нашего с Яном дома в Кайтере. За прошедшие годы долина преобразилась. Половина долины, если быть точной. Граница по-прежнему проходит по ручью, но теперь вода скрыта под плотным ковром водорослей. По ту сторону пустырь и бастион академии. По эту сторону границы раскинулся город. Мы с Эданом осуществили наш дерзкий проект, и на карте Эспарта появился Катцград. Надо признать, немалый вклад внёс Ян, после отставки открывший в себе коммерческую жилку.