Это случилось через год, весной. Были праздники– Первомай. Отец с мамой остались в городе, друзья-первокурсники позвали Марьяну на все выходные на турбазу, а Лена уехала на Левый берег на дачу.
–Побуду одна, Машка, подумаю о жизни и вообще…
Лена улыбалась с какой-то отчаянной бравадой, но Марьяна знала цену этой браваде. Игорь Сергеевич, тот самый Игорь, заведующий торакальным отделением, внезапно, поразительно внезапно, улетел на полугодовую стажировку в Италию. Аврачебную ставку, на которую так рассчитывала Лена, занял молодой выскочка, как поговаривали, протеже главного врача. Зато заведующая пульмонологией, энергичная и деятельная дама пятидесяти шести лет вдруг заговорила о пенсии. Апо больнице поползли слухи, что на ее место готовят дочку одного очень известного в городе кардиохирурга…
Все это рассказала Марьяне сама Лена, запивая боль и обиду мартини, щурясь от едкого сигаретного дыма.
–АИгорешу они с главным просто припугнули. Поставили перед выбором: или я, или карьерные перспективы. Знаешь, ему ведь даже позволили со мной встречаться. Отец позволил.– Сестра смахнула злую слезу.– Ачто, он вполне перспективный, к тому же неженатый. Мы могли бы стать отличной командой, если бы я отказалась от хирургии. Это он мне сам так сказал перед отъездом в свою гребаную Италию,– Лена горько усмехнулась.– Ядумала, мы будем семьей, а мы, оказывается, команда. Видишь, Машка, как оно бывает? Видишь, как все замечательно? Но я не сдамся!– она упрямо вздернула подбородок.– Яим еще всем докажу…
В тот момент Марьяна ясно осознала, что Лена не шутит, что своего она добьется, наперекор всему. Вот только чего ей это будет стоить?
–Ленка, я сейчас!
Подарок на день рождения сестры, старинный медальон в виде крупной серебряной рыбки, Марьяна купила в антикварном магазине, потратила на нее все свои сбережения.
–Девятнадцатый век, винтажная вещица,– продавец, невысокий, щуплый дяденька, с глазами-бусинками, улыбался Марьяне, как родной.– Смотрите, какое чудо!
Рыбка и в самом деле была так хороша, что у Марьяны даже возникла мысль оставить ее себе, а сестре купить что-нибудь другое. Но вот Лена уезжает, пусть ненадолго, всего на пару дней, но в глазах ее такая тоска, а винтажная рыбка такая славная, такая необычная!
Лена обрадовалась. Впервые за вечер, наполненный сигаретным дымом и мартини, улыбнулась светло и радостно. Лена тоже любила винтажные штучки.
Вот такой Марьяна и запомнила свою старшую сестру: улыбающейся сквозь слезы, с серебряной рыбкой на шее.
А когда спустя несколько дней их позвали на опознание тела, которое достали из старого колодца, медальона на нем уже не было…
Старая больничная пижама была ему мала, жала в подмышках, расходилась на груди. Морган посмотрел на свое отражение в зеркале, саркастически хмыкнул и расстегнул все пуговицы к чертовой матери. Как бы то ни было, пижама была лучше мокрой, воняющей рыбой одежды. Диковато, конечно, но уж что есть.
Сотника с Марьяной он нашел на кухне. Друг выглядел еще более комично, чем он сам. Больничная распашонка на его мощном торсе даже не сходилась, а штаны больше напоминали шорты. Он стоял с сигаретой в зубах у распахнутого настежь окна, а Марьяна насыпала кофе из жестяной банки в турку. Электрическая плитка уже была включена в сеть.
–Можно и мне?– Морган кивнул на лежащие на столе сигареты.
–Пожалуйста,– Марьяна протянула ему пачку, предварительно вытащив одну сигарету для себя.
Морган щелкнул зажигалкой, помог даме прикурить.
–Вообще-то, я почти не курю,– сказала она и сделала жадную затяжку.– Только в исключительных случаях.
–Мы тоже только в исключительных случаях,– Морган бросил быстрый взгляд на свою левую руку. Промокшую насквозь повязку он выбросил, и теперь рана снова начинала кровоточить.
–Покажи-ка!– Марьяна перехватила его запястье, перевернула руку ладонью кверху. Несколько мгновений она внимательно изучала рану, а потом сказала:– Надо накладывать швы. Сейчас покурим, выпьем кофе и…
–Может, не надо? Может, само рассосется?– Не то чтобы он дрейфил, но эта убогая сельская больничка и эта совсем молоденькая и на первый взгляд совершено неопытная докторша не внушали ему доверия.
–Само не рассосется. Само загноится, а потом отвалится вместе с рукой.– Марьяна усмехнулась, как ему показалось, ехидно.– Боишься?
–Я?! Ничего я не боюсь!
–Втаком случае доверься профессионалу.
–Аты точно профессионал? То есть я так понимаю, ты терапевт, а тут нужен хирург.
–Вэтой больнице я и терапевт, и хирург, и педиатр, и акушерка– все в одном лице. Ну, так что– шьем?
–Шьем,– вздохнул Морган, пряча руку за спину.
–Аты не в курсе, про какую это хозяйку колодца говорила ваша Хаврошечка?– спросил вдруг Сотник, всматриваясь в темноту за окном.
–Не в курсе,– сказала Марьяна, но как-то слишком уж поспешно.
–Ятак понимаю, это часть местного фольклора,– предположил Морган.– Вкаждом уважающем себя городе есть городская легенда.
–Ав каждой уважающей себя деревне– деревенская?– Марьяна сняла с плитки вскипевший кофе, разлила по чашкам, поставила на стол коробку шоколадных конфет и сахарницу.– Угощайтесь!
Не дожидаясь их с Сотником, взяла свою чашку, уселась на подоконник.
–Вполне вероятно,– Морган сделал осторожный глоток. Кофе был вкусный, не та бурда, которую они привыкли пить в офисе.– Есть ведь у вас этот сад и колодец. Это уже достопримечательности.
–Это головная боль, а не достопримечательности,– сказала Марьяна неожиданно резко.– Вы слышали Хлебникова? Слышали, сколько всего тут случилось?
–Атебе не страшно жить в этой глуши, почти на краю мира?– Моргану и в самом деле было любопытно, что могло заставить молодую и на первый взгляд вполне прогрессивную девушку жить в таком мрачном месте.
–Мне не страшно,– Марьяна пожала плечами.– Яздесь не одна, и потом… Чего бояться?! Думаете, на Правом берегу среди алкашей и бездельников было бы спокойнее?
–Ана Левом?– Морган сделал последнюю затяжку, загасил сигарету.
–Ана Левый я еще не заработала. Леша сказал, вы хотите завтра проверить колодец.
Сотник заговорщицки подмигнул Моргану– видишь, я уже Леша!
–Хотим,– Морган кивнул.– Завтра, то есть уже сегодня, возьмем у Савельева камеру для подводного лова и проверим.
–Аоткуда у Савельева такая камера?
–Ну, Марьяна, ну ты даешь!– приосанился Сотник.– Он же заядлый рыбак, как и я! Эх, видела бы ты, какую рыбку я однажды поймал!
–Видела. Этой ночью. Аможно мне с вами?
–Куда? Кколодцу? Ну, если не боишься.
–Яже уже сказала, что ничего не боюсь.
На сей раз Морган ей не поверил. Слишком свежи были воспоминания о том, что случилось возле колодца, о том, каким диким, полубезумным был ее взгляд. Эта докторша, эта деревенская амазонка боялась. Еще как боялась!
–Ну, идем зашивать рану?– спросила Марьяна, когда кофе был выпит.
–Идем,– согласился Морган, впрочем, без особого энтузиазма.
–Прихватите свои вещи, повесите их просушиться.
Тишина во дворе стояла какая-то особенная– деревенская. Спали даже неугомонные цикады.
–Там вешайте!– Марьяна махнула рукой в сторону полощущихся на ветру простыней.– Там должна быть свободная веревка и прищепки.
Они послушно развесили мокрую одежду, вслед за Марьяной направилась к зданию больницы, но не к центральному крыльцу, а к неприметной двери черного хода.
–Не хочу пугать вашим видом дежурную медсестру,– объяснила она, возясь с замком.– Все, заходите. Только тихо, не перебудите пациентов.
–Амного их тут?– спросил Морган, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в едко пахнущей лекарствами и сыростью темноте.
–Пациентов на сегодняшний день пятнадцать человек,– сказала Марьяна шепотом.– Стойте пока на месте, не налетите на что-нибудь. Ясейчас включу в перевязочной свет.
В темноте что-то щелкнуло, Морган зажмурился от бьющего в глаза света.
–Входите!– велела Марьяна и как ни в чем не бывало продолжила:– Авсего больница рассчитана на двадцать пациентов. Семеро из тех, кто сейчас наверху,– она показала пальцем на облупившийся потолок,– это старики. Живут в больнице практически постоянно.
–Почему?– спросил Сотник.
–Потому что старые, немощные и никому не нужные, а тут четырехразовое питание, какая-никакая крыша над головой и уход.
Марьяна сняла с вешалки белый халат, спрятала волосы под медицинскую шапочку, натянула перчатки и в упор посмотрела на Моргана.
–Ну что, пациент, не передумали?
–Не передумали,– буркнул он, прислушиваясь к испуганному трепыханию своего сердца…
…Это оказалось если и не совсем безболезненно, то вполне терпимо. ИМарьяна вдруг сделалась не язвительной и колкой, а ласковой и заботливой. Позавистливому взгляду Сотника Морган понял, что друг не прочь очутиться на его месте.
Увы, идиллия длилась недолго. Идиллию нарушил дребезжащий голос, доносящийся из-за закрытой двери:
–Акто это там шкрябается посреди ночи?! Авот я сейчас милицию вызову!
Морган и Сотник вопросительно посмотрели на Марьяну. Та вздохнула, сдернула с головы шапочку, осторожно приоткрыла дверь.
–Сидоровна, ну что же вы шумите? Всю больницу сейчас на ноги поднимете,– сказала она с мягким укором стоящей на пороге бабульке.
Бабулька была сухонькая, скрюченная. Из-под байкового халата торчала цветастая ночная сорочка и обутые в тапки худые ноги. Вруках бабулька держала швабру.
–Марьяночка, а я ж думала, воры!– Бабулька Сидоровна все норовила заглянуть в перевязочную.– Аэто ты! Ачто это ты делаешь тут с такими бугаями?– Судя по тону, сделавшемуся из испуганно-любопытного возбужденно-осуждающим, кое-что разглядеть бабульке все-таки удалось.
–Это не бугаи, Сидоровна,– сказала Марьяна строго.– Это пациенты. Видите, на них и одежда больничная.
Бабулька притулила к стене швабру, просочилась мимо Марьяны в перевязочную. Ее редкие седые волосы воинственно топорщились на макушке.