– это на самом деле ключ.
Марьяна достала медальон из шкатулки, повертела в руках, внимательно изучая каждую чешуйку, каждую впадинку и трещинку. Унее ушло полчаса на то, чтобы найти миниатюрный механизм. Пришлось воспользоваться шпилькой, чтобы медальон распался на две части, соединенные между собой лишь крошечным винтиком, заменившим рыбке глаз. Внутри был ключ, небольшой, сделанный не из серебра, а из стали. Осталось понять, что он отпирает.
Закрыть рыбку оказалось значительно проще, чем открыть. Легкий щелчок– и вот перед Марьяной лежит винтажная вещица, красивая, оригинальная, но не более того.
Картинка сложилась, когда она повесила медальон на шею. Вночь своей смерти Лена тоже надела медальон. Иего увидел тот, кто знал его реальное предназначение. Он был тем вечером в «Поплавке». Марьяна в этом была уверена. Поэтому цепочка оказалась порванной. Он попытался сорвать медальон с шеи Лены. Аона сопротивлялась… Арядом был колодец… Изкоторого по странному стечению обстоятельств той ночью ушла вода…
Было ли это хладнокровным убийством или несчастным случаем, ей плевать. Тот человек столкнул ее сестру в колодец и бросил умирать в темноте и холоде. Он был виновен!
Что заставило Марьяну посмотреть в окно, она не знала. Там, за окном, прижавшись ладонями к стеклу, стояла Хаврошечка. Что-то было в ее лице, что-то такое, что заставило Марьяну встать из-за стола.
–Пойдем со мной.– Хаврошечка молчала, но голос ее раздавался у нее прямо в голове.– Пойдем…– Она отступила от окна, махнула рукой.
Марьяна, как была, босая, в наброшенной поверх ночной сорочки кофте, выбежала на крыльцо. Хаврошечка стояла поодаль. Тонкие пальцы шарили по шее, точно в попытке сорвать что-то невидимое.
–Больно…
Марьяне тоже было больно. Вголове словно взрывались мириады крошечных бомб, ослепляя, оглушая, лишая воли.
–Быстрее!– Приказ-окрик подтолкнул ее вперед, под сень яблоневого сада.
Все повторялось. Она бежала босая, не разбирая дороги, гналась за ускользающей призрачной фигурой, уже зная, что окажется в конце пути.
…Хаврошечка висела над колодцем, трепыхалась в воздухе, как пойманная рыбка, обламывая ногти о все туже захлестывающуюся на шее петлю. Арядом на бортике колодца сидела женщина в полуистлевшем шелковом платье, еще совсем молодая, но совершенно седая.
–Помоги ей!– Голос в голове хлестнул, словно плетью.– Видишь, ей больно!
–Сейчас…
Еще не забравшись на бортик колодца, Марьяна уже знала: у нее ничего не выйдет. Слишком высоко… Ей не дотянуться до петли. Единственное, что она может, это удерживать бьющуюся в агонии Хаврошечку за ноги, чтобы петля не затянулась еще туже. Но сколько это может продолжаться? Насколько ее хватит?..
Откуда взялись Морган и Сотник, Марьяна не поняла, но никогда в жизни она не была так рада. Сил не осталось совсем-совсем…
А дальше все пошло неправильно. Обидно и горько до слез. Морган решил, что она не спасала, а убивала… Почему он так решил, было уже неважно. Он смотрел на мир сквозь кривое зеркало. Ина нее, Марьяну, он смотрел так же.
…А призрак исчез. Был ли он рядом с Марьяной, когда она пыталась вытащить Хаврошечку из петли, наблюдал ли за Морганом и Сотником, она не знала, не чувствовала. Что-то стало с ее чувствами…
Для Хаврошечки она сделала все, что было в ее силах. Но уверенности в том, что это помогло, у нее не было. Хаврошечка осталась жить, но не приходила в сознание. Дальнейшее было не в Марьяниной власти, может, даже не во власти городских врачей. Аей нужно было побыть одной, хоть немножечко, хоть десять минут, переодеться, привести себя в порядок до приезда «Скорой». Это ведь такая малость– право на одиночество.
Ничего не вышло… Морган ее не отпустил, пошел следом, словно конвоир за преступницей. Ну и пусть, она слишком устала, чтобы спорить.
Дверь флигеля была открыта. Ничего удивительного, она сама забыла ее закрыть. Не говоря ни слова, не дожидаясь Моргана, Марьяна сдернула со спинки стула свою одежду. Набелоснежном ковре остались кровавые следы от ее сбитых ног. Придется чистить… Настоле лежали забытые наброски. Морган сразу направился к ним. Ну и пусть, он все равно уже ее осудил и приговорил. Одним грехом больше, одним меньше.
Оказавшись в ванной, Марьяна вымыла ноги, ополоснула лицо холодной водой, стянула волосы в хвост, посмотрела на свое отражение в зеркале. Всего за несколько дней она изменилась до неузнаваемости. Вся ее жизнь изменилась. Она должна поймать убийцу.
Морган сидел за столом, пересматривая наброски.
–Зачем ты это делаешь?– спросил, не оборачиваясь.– Ядумал, ты мстишь за сестру, но все эти люди…
Приговорил и осудил…
Она прислонилась спиной к дверному косяку.
–Знаешь, а ведь Хаврошечка тебя защищала. Она считала тебя хорошей.
–Яне хорошая.
К чему теперь оправдания?..
–Она ведь что-то видела? Правда? Ихотела рассказать Полевкину, а ты не позволила, вколола успокоительное.
Вколола. Целую ампулу, чтобы предотвратить приступ. Здесь он прав.
–Но тебе этого было мало.
Этого хватило. Хаврошечка проспала полдня и успокоилась.
–Ты заманила ее в сад, чтобы убить.
Убить проще в больнице. Проще и чище…
–Для следователя это выглядело бы как самоубийство, а для обывателей– как происки Хозяйки. Кому как удобнее.
Это не было самоубийством. Хаврошечка сама не дотянулась бы до петли. ИХозяйка здесь была ни при чем. Хозяйка Хаврошечку пожалела, привела к колодцу ее, Марьяну. Но разве про такое расскажешь?
–Это все из-за клада?– Морган обернулся, посмотрел на нее с брезгливостью.– Ты ищешь графские сокровища?
Нет, она ищет убийцу, но на столе перед ним лежат чертежи колодца. Для него это неопровержимые доказательства ее виновности. Ана шее у нее ключ, из-за которого погибла Лена. Ей нужен всего один день, чтобы разобраться. Всего один день до вынесения приговора.
–Дай мне сутки.– Собственный голос казался ей незнакомым. Кровавые следы на белоснежном ковре вызывали тошноту.
–Сутки на что? Нато, чтобы ты убила еще кого-нибудь?– Его голос тоже изменился. Внем была горечь и, кажется, нерешительность.
–Больше никто не умрет. Яклянусь.
Да, больше никто не умрет, потому что завтра все закончится.
–Ты клянешься? Ачем?
Ей нечем было клясться. Унее уже забрали все, что было ей дорого.
–Явсе расскажу Ивану. Признаюсь во всем сегодня вечером.
–Почему не утром?
–Звонил Яриго. Здание новой больницы открывают уже этим утром. Позволь мне быть на открытии. Это важно. Не для меня– для пациентов. Пожалуйста, не омрачай им праздник.
–Да ты прямо мать Тереза.
Нет, ей просто очень важно присутствовать на церемонии открытия, потому что тот человек тоже будет там. Ией нужно остаться на свободе. Любой ценой…
–Морган,– Марьяна оттолкнулась от дверного косяка, шагнула в гостиную.– Япрошу тебя. Яумоляю…
Как же хорошо на коленях. Пушистый ворс ковра гасит боль. Аесли не поднимать головы, не будет видно слез. Добиться своего, пусть даже ценой унижения. Ничего, она взрослая девочка, а ковер такой мягкий…
–Этим вечером ты все расскажешь Полевкину.– Голос Моргана доносился издалека, словно из другой вселенной.– Ия буду присматривать за тобой.
–Яне убегу.
–Иникого не убьешь.
–Иникого не убью.
Разве только одного человека, который и не человек вовсе.
–Яне понимаю…– Скрип половиц и обутые в кроссовки ноги у ее ладоней.– Мне казалось, я тебя знаю.
–Ты меня не знаешь.
–Яже видел тебя с тем больным мальчиком. Ты была искренней тогда, ты хотела помочь. Как можно жалеть одних и хладнокровно убивать других?
Нельзя. Здесь он прав. Вот только что ему ответить? Правде он не поверит, а врать нет смысла.
–Яприсмотрю за тобой.
–Да.
–Почему ты ходишь босиком?
–Что?..
–Босиком, как Хаврошечка. Утебя сбитые ноги.
–Яторопилась.
–Наубийство?..
–Мне нужно покурить.
Вставать с коленей больно, ноги не держат, позвоночник не гнется, в ушах– гул.
–Ты обещала.
–Да, я обещала. Сейчас приедет «Скорая», нужно идти.
Решение Яриго раньше срока сдать больницу в эксплуатацию было странным и поспешным. Выглядело это так, словно он тоже заразился золотой лихорадкой и сейчас жаждал побыстрее освободить усадьбу и сад от посторонних, чтобы заняться поисками мифического клада. Влюбом случае эта его поспешность была Марьяне только на руку. Сегодня в обед открытие нового здания, завтра переезд, а послезавтра и поместье, и сад станут частной собственностью, и добраться до клада, если, конечно, он существует, будет намного сложнее. Значит, тот человек станет спешить, а в спешке можно допустить ошибку. Только бы она не просчиталась.
Но даже на этот случай у Марьяны имелась страховка. Или скорее даже приманка. Когда-то следователь сказал, что рыбка на медальоне похожа на наживку. Она и станет наживкой, ради которой однажды уже убили. Ничего, сейчас все будет иначе, она знает, кого опасаться, она будет настороже.
На церемонию открытия Марьяна собиралась с особой тщательностью. Серебро лучше смотрится на черном. Маленькое черное платье подойдет для этого как нельзя лучше. Плохо лишь то, что придется надеть на израненные ноги шпильки, но она потерпит. Терпеть осталось не так долго.
За час до начала церемонии за ней заехал сам Яриго. Сног до головы окинул внимательным взглядом, одобрительно улыбнулся.
–Красивое украшение,– он задержал взгляд на медальоне.– Антикварное?
–Кажется, девятнадцатый век.– Марьяна посмотрела на налившееся свинцом небо. Накрыльцо упала первая дождевая капля.
–Это чувствуется. Увещей с историей особенная аура.– Яриго раскрыл над ее головой зонт, придерживая под руку, проводил к машине.
Из-за дождя графский сад, и без того мрачный, выглядел совсем уж уныло. Марьяна зябко поежилась, заметив это, Яриго прибавил тепла. Он всегда водил машину сам, никогда не пользовался услугами водителя. Было в этом что-то безрассудно-мальчишеское, совершенно неподходящее его статусу.