Расклейка листовок и гадкие выкрики в кинотеатрах – ведь это все жалкие мелочи. Более того, это лишь дымовая завеса для отвода глаз. Настоящая сила «Правого клуба» – в другом. В Уайтхолле, в недрах надменных лондонских клубов, в сиятельных залах вроде этого. Бетти и Долли мира сего – рядовые с мелочными заботами о погоде, цене автобусных билетов и продуктовых карточках. А здесь – здесь собираются исключительно генералы. Именно они будут устанавливать новый миропорядок, если придут немцы.
Перри купил Джульетте новое платье для этого вечера. Атласное, кроенное по косой и весьма откровенное. Перри настоял, чтобы она его купила. Он даже пошел с ней в «Селфриджес», и продавщица шепнула ей в примерочной:
– Какой щедрый. Вам повезло.
На что Джульетта ответила:
– Может быть, это ему повезло.
Я – подарок. Яблоко, ждущее, чтобы его сорвали с ветки. Роза. Жемчужина.
– И я решил, что вот это окажется нелишним. – Он протянул ей коробочку, обтянутую зеленым сафьяном.
Джульетта открыла. Внутри, в гнездышке из белого атласа, лежали бриллиантовые серьги.
– Ох… – сказала она.
– Бриллианты, – объяснил он, словно она могла их не опознать. – Очень хорошие, – во всяком случае, мне так сказали. Они застрахованы, но постарайтесь их не потерять. Их нужно вернуть завтра.
– Ох…
Значит, это не подарок. Ну давай, вручи мне тыкву и шесть крыс, и дело с концом.
– Если спросят, это вам подарил отец на ваш двадцать первый день рождения.
– Мне только восемнадцать.
– Да, но вы кажетесь старше.
Интересно, она из-за этого более привлекательна для него или менее привлекательна?
– А вы сказали, что мой отец умер, – напомнила она.
– И правда.
Она удивилась. Перри никогда ничего не забывал. Сегодня утром в «Долфин-Сквер», когда они пили одиннадцатичасовой чай, у Перри из рук выскользнула чашка и разбилась о пол тесной кухоньки. Перри застыл, уставившись на разбросанные по полу осколки.
– Я нынче сам не свой, – наконец сказал он.
Джульетта подумала, что он-то свой, просто его – двое, как две стороны вращающейся двери. Доктор Джекилл, позвольте представить вам мистера Хайда. Дуалист.
Тогда он ушел, предоставив ей подбирать осколки.
Сейчас он вздохнул и с заметным усилием взял себя в руки:
– Значит, это семейная драгоценность, досталась вам по линии матери.
Сидя под чудовищно горячей сушилкой для волос в парикмахерской в Найтсбридже и отдав руки на истязание маникюрше, Джульетта ощущала себя не столько Золушкой, сколько жертвой, приготовляемой на заклание.
– А, Айрис, дорогая! – воскликнула миссис Скейф, беря курс на нее; в кильватере миссис Скейф клубилось кружево. – Я так рада, что вы смогли прийти! Какие красивые серьги!
– Они остались мне от матери. После ее смерти.
Миссис Скейф обняла ее за плечи и утешительно сжала:
– Бедная, милая моя Айрис.
Сама миссис Скейф надела жемчуга – чокер из трех нитей в стиле королевы Марии. Она всегда носила что-нибудь на шее – шелковый шарф, какую-нибудь горжетку. Джульетта решила, что они скрывают под собой шрам, но миссис Амброз отрезала: «Дряблая шея».
В дальнем конце зала был установлен бар, вопиюще современный, сверкающий стеклом и хромом среди всего этого мрамора. Но миссис Скейф выхватила бокал хереса у проходящей с подносом официантки. («Не сутультесь, вы не в „Лайонсе“ служите!») Она вручила херес Джульетте:
– Держите, дорогая. А теперь пойдемте, я хочу вас много с кем познакомить.
О боже, подумала Джульетта. Вот оно.
Миссис Скейф резала толпу мощным ростром своего изобильного бюста, прокладывая канал для Джульетты, которая послушно тащилась следом. Ее несколько раз представили как «нашего маленького отважного штурмовика», и люди, с которыми ее знакомили, смеялись, словно это было что-то хорошее. Перри велел ей запомнить всех виденных гостей, но здесь было так людно и все имена сбивались в кучу… лорд такой-то, достопочтенный сякой-то, судья, член парламента, епископ и… Кларисса?!
– Достопочтенная Кларисса Марчмонт. Кларисса, милая, позвольте представить вам Айрис Картер-Дженкинс.
– Здравствуйте, Айрис, – сказала Кларисса. – Как отрадно видеть среди нас еще одно юное лицо, правда, миссис Скейф?
На ней было потрясающее платье. («Скиапарелли. Старье, конечно. Я не покупала ничего нового с момента объявления войны. Скоро буду ходить в лохмотьях».)
– Послушайте, Айрис, может, вы бросите свой херес где-нибудь и мы попросим бармена сделать нам по коктейлю? Не соблазнитесь ли?
– Почему ты сразу не сказала?! – пробормотала Джульетта, когда они потягивали что-то неописуемо сладкое и алкогольное и оглядывали зал.
– Я не знала! Это решили в последний момент. Не беспокойся, я не из девочек твоего любимого Перри, – засмеялась Кларисса.
– Он не мой.
Ах, если бы!
– Он решил, что я пригожусь – из-за папы.
– Папы? Ты про герцога?
– Если тебе так больше нравится. Он там. – Она кивнула на кучку мужчин, занятых очень серьезным разговором. – В этих фраках они похожи на пингвинов, верно? Как правильно называется группа пингвинов – стадо или стая?
– Толчея, по-моему.
Пингвины – комичные создания, подумала Джульетта. А в этих людях нет абсолютно ничего смешного. Они так или иначе возглавляют страну. А может, они прямо сейчас обсуждают, как будут делить власть, когда придут немцы?
– Папа ужасно правый и яростный германофил, – продолжала Кларисса. – Ты знаешь, нас ведь представили Гитлеру. В тридцать шестом, на Олимпиаде. – («Нас»?) – Так что я, конечно, выгляжу естественно в этой роли. Ты отлично держишься, у тебя совсем не ошарашенный вид. Хочешь курнуть?
Джульетта взяла сигарету из знакомой пачки с золотым гербом.
– Но ведь ты же не… ну, ты понимаешь? Ведь нет же?
– Одна из них? Боже мой, нет, конечно. Разумеется, нет. Не говори глупостей. Но мои сестры, конечно, да. И мама. И бедняжка Пэмми – она боготворит старину Адольфа. Мечтает от него родить. Ой, смотри, вон идет Монти Рэнкин. Мне надо с ним поздороваться. Серьги, кстати, ничего. Надеюсь, ты сможешь их оставить себе.
Кларисса ускользнула, и Джульетта почувствовала себя голой – не только из-за откровенного платья. Она пробиралась через толпу, ловя на ходу обрывки разговоров. «Немцы на Маасе… французы пытаются взрывать мосты… их войска набраны в колониях… нет той преданности… с голландцами покончено… Вильгельмина вот прямо в эту самую минуту плывет сюда…» Они пугающе много знали. Может быть, знали вообще всё.
Джульетта обнаружила, что вышла в соседний зал, – здесь тоже наливали, но, кроме этого, еще стоял накрытый стол. Еда была роскошная, явно не по карточкам.
За этим залом обнаружилась еще одна комната – сюда можно было бы поселить толпы беженцев и эвакуированных, и никто даже не заметил бы. За комнатой оказалась лестница – не роскошная мраморная, что поднималась, лаская взор, из вестибюля, но обычная, для повседневного пользования. Впрочем, и она была покрыта дорогим ковром, то есть не предназначалась для слуг. Джульетта решительно пошла по ней наверх («Всегда ведите себя так, будто находитесь тут по праву», – наставлял Перри) и оказалась, судя по всему, в самом сердце дома. Гостиная, столовая и кабинет – все щедро уставлены шкафами, комодами и стеллажами. Перри велел Джульетте взять с собой фотоаппарат-зажигалку, и сейчас она, тяжелая, лежала в сумочке. («Посмотрите, не попадется ли что-нибудь – документы и всякое такое. Может, даже „Красная книга“. Кто знает?»)
Она вошла в библиотеку. Тома в кожаных переплетах – от стены до стены – и огромный стол, словно из монастырской трапезной, весь заваленный бумагами и документами, причем многие на немецком языке (в них обильно упоминались das Reich и der Führer). Вот оно, подумала Джульетта, вытаскивая фотоаппарат. Но она не успела щелкнуть хотя бы раз – внезапно у нее за спиной раздался низкий бархатный голос:
– Не желаете ли сигарету? Огонек, вижу, у вас есть.
Сердце Джульетты упало так стремительно, что наверняка провалилось через несколько этажей в подвал. Неужели игра закончена? И теперь ее тело выловят из Темзы, как бревно? Или сбросят через люк в угольную яму, в вечную тьму?
Мужество, подумала она и развернулась, оказавшись лицом к лицу с высоким, удивительно некрасивым человеком. В нем было что-то знакомое, но она вспомнила лишь через несколько секунд. Мужчина в пальто с воротником из каракульчи! Конечно, сегодня он без пальто и во фраке, но все равно его можно узнать. Джульетта почувствовала, как кровь отливает от лица. Наверно, так и падают в обморок. В этом нет ничего легкомысленного и романтического, просто кажется, что вот сейчас сердце остановится от страха.
– О, это было бы очень мило с вашей стороны. Я куда-то задевала свой портсигар, – выдавила она.
– Вам нехорошо?
– Очень хорошо, спасибо.
Он вытащил эмалированный портсигар. Похоже, он действительно просто предложил ей закурить.
– Благодарю вас.
Он отобрал у нее зажигалку и нажал колесико. К облегчению Джульетты, из зажигалки возник немигающий язычок пламени.
– Мы, кажется, незнакомы.
– Айрис Картер-Дженкинс, – произнесла она, но он не представился в ответ, а лишь сказал:
– Позвольте проводить вас вниз? Вы, кажется, заблудились.
– Да, похоже на то, правда? – небрежно засмеялась она. Сердце до сих пор колотилось, ее слегка подташнивало.
Он отконвоировал ее вниз по той же покрытой ковром лестнице и сказал:
– Я вынужден вас тут оставить. К сожалению, у меня назначена встреча в другом месте. – И добавил так тихо, что ей пришлось склониться к нему очень близко, чтобы расслышать: – Пожалуйста, мисс Армстронг, будьте осторожны.
– Боже, что это вы пьете? Оно фиолетовое!
Мужчина. «Пингвин» из той самой толчеи.
– По-моему, этот коктейль называется «Авиатор», – ответила Джульетта.
– Не соблазнитесь ли еще порцией?
– Нет, – ответила она. – Думаю, что не соблазнюсь, благодарю вас.