– У мистера Гиббонса очень секретное задание, он сам поведет машину.
Водитель привык к странностям МИ-5, и когда Джульетта спросила, сможет ли он добраться домой, он, сунув пятерку в карман, отвечал с веселым смехом:
– Надо думать, что так, мисс.
Они дотащили ковер до лифта, сосредоточившись на этой задаче так сильно, что чувствовать было уже некогда. Они пережили неприятный момент, когда вытаскивали ковер из лифта на первом этаже и увидели престарелую жиличку, ожидающую, когда лифт освободится. Джульетта бодро сказала:
– Добрый вечер, а мы вот везем ковер в подарок на свадьбу его сестре, – и показала на Сирила.
(«Если уж решите врать…» и так далее.) Сирил разразился несколько маньяческим смехом. Пожилая дама спешно скрылась в лифте, желая убраться подальше. Она, вероятно, подумала, что эти три человека, между которыми с виду не очень много общего, просто пьяны.
– Простите, – извинился Сирил перед Годфри, – просто это все немножко слишком. А мисс Армстронг так хорошо врет, что застала меня врасплох.
Годфри похлопал его по плечу:
– Не беспокойтесь, мой мальчик.
Долли в ковре поставили под углом на переднее сиденье машины – они перепробовали все, и это оказался единственный способ запихать ее в салон. Сирил и Джульетта сели сзади, Лили – между ними. Она беспокойно понюхала ковер и больше не желала иметь с ним ничего общего. Видимо, собаки распознают запах смерти.
Им повезло – Годфри умел водить машину, в отличие от Сирила и Джульетты. Он завел мотор и сказал:
– Ну, поехали.
На каждом повороте Долли слегка съезжала набок, словно внутри ковра была еще жива. Снова, как тогда в Блумсбери, Джульетте показалось, что она играет на сцене, в комедии, хотя не особенно смешной. Даже совсем не смешной.
– Так куда мы едем? – переспросил Сирил, придерживая ковер; они только что на полной скорости свернули на Парк-лейн – Годфри оказался удивительно лихим водителем.
– Лэдброк-Гроув, – сказала Джульетта.
Годфри кому-то позвонил. Джульетта не знала кому и лишь гадала, был ли это человек в воротнике из каракульчи. В любом случае собеседник Годфри оказался влиятельным – в похоронном бюро в Лэдброк-Гроув их уже ждали двое мужчин в рабочих комбинезонах, и сам похоронных дел мастер проводил их в морг. Рабочие занесли Долли, издавая обычные для этого занятия возгласы: «Поберегись!», «Косяк не задень» и так далее. Никто не задавал никаких вопросов и не удивлялся, что им доставили труп, так что Джульетте стало очень интересно, чем эти двое (ну и похоронных дел мастер тоже) занимаются в остальное время. А может, это и есть их работа – аккуратно избавляться от тел убитых?
Джульетте не хотелось смотреть, как открывают гроб бедняжки Беатрисы и кладут туда Долли, но она все же осталась – немой свидетельницей. Во всем этом было что-то глубоко гротескное, несмотря на то что идея принадлежала самой Джульетте. Диба положили сверху, и Годфри сказал:
– Напоминает египетских фараонов – их отправляли на тот свет со всем добром. Мумифицированными кошками и прочим.
Они смотрели, как гроб закрывают крышкой и заколачивают. Его должны были предать земле наутро.
– Никто не узнает, что здесь что-то не так, – сказал Годфри.
Но мы-то будем знать, подумала Джульетта.
Они отвезли Сирила домой в Ротерхит посреди затемнения – почти подвиг со стороны Годфри. Когда Сирила высадили у дома бабушки, был уже четвертый час ночи. Сирил забрал с собой утешительную Лили. Убедившись, что Сирил благополучно вошел в дом, Годфри сказал:
– Мисс Армстронг, не хотите ли поехать ко мне домой, в Финчли? Нам с вами нужно порепетировать, чтобы петь в лад.
– В смысле, согласовать наши показания?
– Именно.
Когда Годфри поставил машину у своего дома, на небе уже горел дивный рассвет. Новый день. Хотя для них обоих еще не кончился старый.
У калитки рос большой куст гортензий, еще не полностью распустившихся.
– Если предоставить этот куст природе, цветы будут розовые, – сказал Годфри, поддерживая светский разговор – будто это не они только что совершенно хладнокровно убили женщину. – Чтобы получить голубые цветы, нужно положить под корни несколько медных пенсов. Мульча из скошенной травы и кофейной гущи тоже помогает. Гортензии любят кислую почву.
– О… – сказала Джульетта. Неужели он дает ей советы по садоводству? Впрочем, это ведь и значит «действовать так, как будто все нормально».
На парадной двери был медный молоток в форме головы льва. Сама дверь – дубовая. Все очень солидно и респектабельно.
Когда Годфри открыл дверь, запахло полиролью для мебели и средством для чистки медных деталей.
– Ага, уборщица приходила, – сказал Годфри, переступая через порог и принюхиваясь деликатно, как собака.
Он повесил пальто Джульетты в стенной шкаф в прихожей. Годфри сказал, что его жена (Аннабелла) в отъезде, навещает мать. Аннабелла! Узнав ее имя, Джульетта почувствовала, что стала небывало близка к Годфри. Джульетта вообразила себе жемчуга, дорогую обувь, поездки в Лондон по магазинам, завершающиеся ланчем в ресторане Бурна и Холлингсуорта.
– Давайте пройдем в гостиную, – сказал Годфри, и Джульетта послушно повиновалась. – Прошу, садитесь.
Он указал на необъятный диван – не дамаскетовый, но из практичного разрезного плюша. Диван был размером с яхту. Я дрейфую по воле волн, подумала Джульетта. Меня унесло в Финчли.
– Не желаете ли, я принесу вам чаю, мисс Армстронг? Вероятно, это пойдет на пользу. Мы с вами пережили немалое потрясение.
– Да, благодарю вас.
– Возможно, мисс Армстронг, вы желали бы воспользоваться… – легкое колебание, – удобствами?
– Нет-нет, мистер Годфри, благодарю вас.
– У вас… – Он указал на ее руки. На них все еще оставалась кровь, уже побуревшая. Она въелась в лунки ногтей. – На верху лестницы первая дверь налево. К сожалению, у нас нет ванной на первом этаже.
В нетопленой ванной лежали свежевыстиранные, аккуратно сложенные полотенца, а мыло для рук пахло фрезией. И то и другое вроде бы указывало на существование Аннабеллы. Как и розовое атласное стеганое одеяло на кровати и две прикроватные лампы в абажурах с цветочками – все это Джульетта заметила через приоткрытую дверь спальни. Когда она стала мыть руки мылом, пахнущим фрезией, потекла вода, розовая от крови Долли.
Спускаясь по лестнице обратно, Джульетта слышала, как Годфри все еще возится на кухне. В этом царстве Аннабеллы он ориентировался на удивление уверенно.
В гостиной совсем не было фотографий, только пара безобидных акварелей. Несколько пепельниц, большая зажигалка, деревянная спичечница. Радиоприемник «Мерфи». Развернутая «Таймс» на кофейном столике. Должно быть, Годфри сидел там сегодня утром, читая про Дюнкерк и куря вонючие сигареты. В пепельнице рядом с газетой лежал раздавленный окурок. Джульетта подумала, что эта уборщица убирается не очень хорошо.
Наконец он вернулся с подносом. Разлил чай по чашкам и протянул одну чашку Джульетте:
– Вам два кусочка сахара, правильно, мисс Армстронг?
Они выпили чай в молчании.
Прошло много времени, и Джульетта уже начала бояться, что сейчас заснет, когда Годфри встрепенулся и произнес:
– Я думаю, нужно ее подержать в актерском составе, прежде чем она окончательно сойдет со сцены.
– Кого, Долли? Да, – сказала Джульетта. – Хорошая идея.
Ночь (или то немногое, что от нее оставалось) Джульетта провела в Финчли, на диване в гостиной Годфри Тоби. Он предлагал ей устроиться в свободной спальне, но она вежливо отказалась. Было бы ужасно странно засыпать в соседней с ним комнате, представляя себе, как он по ту сторону стены лежит в пижаме, под розовым атласным одеялом. Годфри, кажется, тоже испытал облегчение, когда она выбрала диван.
Через пару часов она проснулась и увидела Годфри (полностью одетого, слава богу): он стоял рядом с ее диваном с новой чашкой чаю на блюдце.
– Чаю, мисс Армстронг?
Он поставил чашку с блюдцем на кофейный столик – осторожно, словно боялся разбудить кого-то еще, спящего в доме. Хотя ночью уверял ее, что, кроме них, тут никого нет.
– Два кусочка, – улыбнулся он, уже зная ее предпочтения в смысле сахара.
Он вернулся на кухню, и Джульетта слышала, как он там насвистывает что-то похожее на «Спасибо за воспоминания». Возможно, не самая подходящая песня на утро после убийства. Годфри вернулся с тарелкой тостов и бодро сказал:
– Настоящее сливочное масло! Сестра Аннабеллы живет в деревне. К сожалению, варенье мы доели несколько недель назад.
Потом он проводил ее до метро, и она доехала по Северной линии до станции «Кингз-Кросс», оттуда по Метрополитен до «Бейкер-стрит» и наконец пересела на линию Бейкерлоо. После второй пересадки она уснула и спала бы дальше, если бы не пассажир, разбудивший ее на станции «Куинс-парк» со словами: «Простите, мисс, как бы вам не проехать свою остановку». Он походил на доброго дядюшку – на ногах тяжелые рабочие ботинки, в руки въелось машинное масло.
– А я с ночной смены.
Ему явно хотелось поболтать, – видимо, ночь выдалась скучная.
– А вы, наверно, на работу? – спросил он, когда оба сошли на станции «Кенсал-Грин».
– Нет, на похороны, – ответила она, но он не отстал.
Джульетта уже начала подозревать, что у него на нее какие-то планы, но у ворот кладбища он приподнял кепку, сказал: «Приятно было поговорить, мисс» – и безмятежно пошел дальше.
Джульетта в любом случае собиралась сегодня прийти на кладбище – ради Беатрисы: засвидетельствовать, хоть и молча, что та жила на свете. Но теперь она могла заодно удостовериться, что неприятные спутники маленькой горничной убрались под землю «зайцами», не возбудив никаких подозрений.
За похороны Беатрисы заплатила МИ-5, но не слишком щедро, так что вышло лишь самую малость лучше погребения неимущих за казенный счет. Кроме Джульетты, на похороны пришел только – что ее слегка напугало – высокий детектив.