– Так чего конкретно вы хотите?
– Я подумал, вам будет интересно узнать, что фламинго обнаружился в Галифаксе, – сказал Рыбарь.
– В Галифаксе?
Как чеха могло занести в небольшой городок в Западном Райдинге?
– Не в том Галифаксе. Галифакс в Новой Шотландии. Проездом. Чех у американцев, они вывезли его по воздуху из Лейкенхита, но самолету пришлось приземлиться на заправку. Сейчас он надежно спрятан в Лос-Аламосе. Они явно не поверили, что мы передадим его нетронутым.
– Я тут ни при чем, – сказала Джульетта. – Когда он был у меня, он был «нетронутый», как вы выразились. И вообще, разве американцы нам не союзники?
– Хм… Да, некоторые так считают.
Он предложил ей сигарету, и она, поколебавшись, взяла ее.
– Не беспокойтесь, – сказал он, улыбаясь одними губами и помогая ей прикурить, – никакого цианистого калия. – Он закурил сам и продолжал: – Как известно, наш чешский друг вывез, помимо содержимого своей головы, некоторые ценные документы. Чертежи, формулы и прочее. Оригиналы, по-видимому. Однако мы считаем, что во время его пребывания в Англии кто-то снял с них копии.
– Копии?
– Да, микрофильмы. Я так и вижу беднягу, смертельно усталого после длительного путешествия на наши берега. Вот он на перевалочной квартире МИ-пять… тепло камина, вкусная еда – возможно, какие-нибудь деликатесы из «Хэрродса», а затем алкоголь – возможно, виски. – Он постучал по краешку стоящего перед ним стакана. – И когда он крепко засыпает, кто-то… мистер Грин или мисс Уайт, ведь имя это лишь метка… берет бумаги у него из чемодана, – возможно, этого человека когда-то учили вскрывать замки. Мистер Грин или мисс Уайт фотографирует бумаги. А потом кладет обратно в чемоданчик и снова запирает. Что скажете? Правдоподобно?
Эта неделя выдалась такая насыщенная, что визит фламинго уже казался Джульетте сном. Человечек без шляпы. Пешка. Конечно, они все пешки в чьей-то большой игре. Джульетта думала, что она королева, а не пешка. Как глупо с ее стороны. Фигурами на доске командуют Мертоны и Рыбари этого сумеречного мира.
– А затем мисс Уайт – почему-то мне кажется, что это была женщина, – собиралась передать микрофильм своим хозяевам, чтобы они все-таки не лишились всей этой ценной информации. Я полагаю, мисс Уайт сжалилась над беднягой и не сообщила своим хозяевам, где он. И позволила ему сбежать на Запад. Стать свободным. Я полагаю, вы сфотографировали содержимое чемодана, поскольку считали, что мы должны дружить с Советами? Что без них мы бы не выиграли войну и потому теперь не можем лишать их доступа к научным достижениям, которыми пользуемся сами? Аргумент Фукса, верно? Поэтому вы передали им документы? Скажите мне, мисс Армстронг. Чистки, бутафорские суды, лагеря – вас все это не тревожит? Я как-то не вижу вас в роли колхозницы или работницы завода.
– А я и не собираюсь жить в России.
– Вот в этом ваша беда, понимаете. Таких, как вы, Мертон и вам подобные. Умозрительно вы коммунисты, но жить под железной пятой коммунизма почему-то не хотите.
– Мне кажется, это называется идеализм.
– Нет, мисс Армстронг, это называется предательство. Я думаю, именно так успокаивали себя информаторы Годфри. Ваша наивность чудовищно скучна.
– Вообще-то я больше не верю в их доктрину.
– Но все же вы собираетесь передать им эти документы. Мертону. Ведь именно он все это время был вашим куратором? Интересно, насколько сильна ваша верность?
– Довольно слаба.
Жребий был брошен давным-давно. Когда Джульетта пришла на собеседование с Мертоном, он уже знал о ней. Директриса хорошей школы для девочек – кто бы мог заподозрить в ней вербовщицу?! – рекомендовала Джульетту, «именно такую девушку, каких вы ищете». Он услал мисс Диккер в тот день, чтобы задать Джульетте нужные вопросы. Ее оказалось легко завербовать. Она верила в справедливость и равенство, в торжество истины. Она верила, что Англию можно сделать лучше. Она была спелым яблоком на ветке и Евой, желающей съесть яблоко. Бесконечное диалектическое единство и борьба противоположностей: невинности и опыта.
По окончании войны Джульетта перестала работать с Мертоном, но, когда она вернулась из Манчестера, он снова заявил на нее права. И МИ-5, конечно, тоже. («Просто будете предоставлять нам явочную квартиру время от времени, и все».)
Всего лишь одно задание, сказал Мертон. И все, и она будет свободна от него, от советской разведки. Свободна идти своим путем и жить своей жизнью. И она, как полная дура, ему поверила. Ей теперь никогда от них не укрыться, верно? С этим никогда не будет покончено.
Рыбарь допил виски, потушил сигарету и сказал:
– Наверно, вы сейчас жалеете, что не застрелили меня несколько минут назад, когда у вас была возможность? Так, как застрелили Долли Робертс?
Да есть ли хоть что-нибудь, чего он не знал бы?
– Годфри тогда попал в переплет, – засмеялся он. – Он был странно привязан к вам, пытался защитить вас. Как и многие другие. Надо думать, потому вам все и сошло с рук. Аллейн, конечно…
Он умолк и презрительно взмахнул рукой, словно отгоняя самую мысль об Аллейне.
– Аллейн подозревал Годфри, – сказала Джульетта. – Он просил меня доносить ему на Годфри. Я следила за ним и видела вас обоих в Бромптонском храме.
– Да, вы прямо-таки бросались в глаза. Я помню, при вас еще была собака. Всегда везде фигурирует какая-нибудь собака, верно? – задумчиво произнес он и вдруг воскликнул, будто найдя недостающий кусок головоломки: – А! Так это была собака Нелли Варги!
– Почему Аллейн вас подозревал?
– Я думаю, этот вопрос стоит перевернуть с ног на голову. Кто шпионит за шпионами, мисс Армстронг?
– Вы? Вы подозревали Аллейна?
– Я всех подозреваю, мисс Армстронг. Это моя работа.
– А что миссис Амброз? Она – ваш человек?
Рыбарь хлопнул в ладоши, словно обозначая конец представления:
– Ну же, хватит разоблачений и разъяснений. Мы не в финале романа, мисс Армстронг.
Но что же Годфри? – не отставала она. Он тоже существует в спектре призрачного света?
– А что Годфри? Мы вызвали его на эти берега, чтобы поймать «крота», хотя лично я предпочитаю слово «предатель». В Службе много сомнительных элементов, как вам, конечно, известно. Мы подозревали, что появление фламинго позволит выкурить одного крота из норы, если позволите мне воспользоваться такой сомнительной метафорой. И мы оказались правы, так ведь? Вы наш маленький кротик, мисс Армстронг. Маленький слепой кротик.
Заметать и подтирать, сказал тогда Хартли. Годфри умеет заметать и подтирать. Она искала Годфри, но, оказывается, все это время он сам искал ее.
Рыбарь предложил ей сделку. Ее не арестуют и не будут судить за измену (и не повесят), если она передаст Мертону ложную информацию.
– Мы готовы спасти вашу шею, мисс Армстронг. Но вам придется за это заплатить.
– Вы хотите сделать меня двойным агентом? – устало спросила она. – Хотите, чтобы я продолжала работать с Мертоном и в то же время работала на вас?
Хуже не придумаешь. Слуга двух господ. Мышь, с которой играют сразу две кошки.
– Боюсь, для вас это единственный выход. Я пришел объявить вам о расплате, мисс Армстронг.
Меж страницами газеты «Таймс», которую Джульетта должна была оставить Мертону в Национальной галерее, прятался микрофильм, как она и договаривалась с Мертоном ранее. Но на микрофильме были не фотографии чертежей из чемоданчика чеха, спавшего у нее на диване, а сфабрикованная информация.
– По сути, чепуха, – сказал Рыбарь, – но русские не сразу это поймут. Надеюсь, они устроят парочку взрывов, прежде чем до них дойдет. А потом, конечно…
Он широко развел руки, словно показывая открывшиеся перед ней широкие перспективы сбыта ложной информации, двурушничества.
– Ну что ж, мне пора, – сказал он. – Я и так отнял у вас много времени.
– Надеюсь, вы сами найдете выход, особенно учитывая, что вы самостоятельно нашли вход.
В дверях он приостановился и посмотрел на нее долгим взглядом:
– Теперь вы моя, мисс Армстронг. Не забывайте.
Так вот, значит, истинный счет, подумала Джульетта, когда за ним захлопнулась дверь. И по этому счету она обречена платить до конца жизни. Нет выхода.
– Я верила, – печально сказала Джульетта, хотя услышать ее было некому. – Я верила в нечто лучшее. В нечто более благородное.
И это для разнообразия была истина. А ныне Джульетта больше не верила, и это тоже была истина. Но какая разница? Ну в самом-то деле?
После свидания с Мертоном в Национальной галерее Джульетта отправилась прямиком на Портленд-Плейс. Девица на ресепшен помахала ей конвертом:
– Мисс Армстронг, вам кто-то оставил сообщение.
Но Джульетта прошла мимо не останавливаясь, словно девицы и не было. Хватит уже сообщений. Она дошла до кабинета Прендергаста и постучала в дверь. Он сидел за столом в одиночестве, но запах мускатного ореха и старой церкви – запах фройляйн Розенфельд – еще висел в воздухе, будто она вышла только что.
– Я кое-что написала, – сказала Джульетта. – Рекомендательное письмо для Лестера Пеллинга. «По месту предъявления. Мистер Пеллинг – отличный работник…» – в таком духе. – Она вручила письмо Прендергасту. – Я его подписала, – может быть, вы тоже подпишете?
Она легко могла бы подделать его подпись – чужие подписи ей всегда удавались, – но решила, что лучше не рисковать. Лестер был честный до безобразия мальчик, пострадавший из-за ее собственной халатности. «Ей следовало быть осторожней». Она хотела хоть раз в жизни поступить порядочно по отношению к другому человеку.
– О, с удовольствием! – горячо сказал Прендергаст, подписываясь с росчерком. – Вы молодец, что об этом подумали. Я сам должен был бы написать ему рекомендацию, не дожидаясь напоминаний. Он был хороший мальчик.
– Да, он был хороший мальчик. Точнее, он и сейчас хороший мальчик.
Выходя, Джульетта замешкалась в дверях. Она хотела что-нибудь сказать Прендергасту. Может быть, что-нибудь про идеализм, хотя он был бы против очередного «изма». А может, посоветовать ему скорее жениться на фройляйн Розенфельд. Она представила себе их совместное будущее – как они ходят на чужие похороны и читают друг другу Честертона. Но она сказала лишь: