— Тора, рассчитать спонтанность действий трех женщин — немыслимое дело. Мне всего-то требовалось ввести тебя в курс прошлых событий, морально подготовить, ну и письма приобщить. — И, словно бы предугадав мои мысли о частной переписке, Хран добавил: — Несомненно, возможность передать их адресату была, но они бы жалко смотрелись на ее надгробной плите.
— Чтоб тебя! — Я прижала руки к груди. — Иными словами, потеряшка признавался в любви и нежной привязанности, просил ждать и надеяться, а затем уже и проклинал за неверность давно почившую…
— Почтовая служба Тарии, с кем не бывает! И на будущее… Таллик никогда не был светловолосым, то есть «стать блондином в лучах заходящего солнца», — процитировал он меня, — брюнету не под силу. Плюс — темные омуты у светлоглазого, конечно, могут быть… при взгляде на тебя. Но вот незадача, почему порывистый тариец ограничился лишь взглядом, если ранение чуть позже получил.
Потому что я рассказывала о другом, а он берег меня, ценил и уважал. Хотел, чтобы наша первая ночь была волшебной… Не желаю вспоминать о женихе, слишком горько и больно. Не хочу и не буду!
— А меня больше интересует, почему ты, будучи в образе Вивьен, откликаешься на Хран.
Тростиночка поморщилась, отодвинула чашку. И дребезжащий звук вновь привлек к нам внимание хозяев гостиницы, но ненадолго. Они тут же отвернулись.
— Потому что этой ведьме-вертихвостке так удобно. Когда ее зовут Хран, якобы коротко от хранителя, она меньше реагирует на просьбы.
— Так ее часто тревожат?
— А ты только представь себе, что первоначальные сорок нытиков призывали ее по пятнадцать раз каждый час. А после моей первой смены звучало лишь одно прошение в день, и то не от балды, а по нужде. И ей эта тишь так понравилась, что с тех пор она себя иначе как Хран не называет.
— А ты как?.. — Черноглазая красавица вопросительно вскинула бровь, пришлось пояснить: — Неужели ты не слышишь всех просьб от членов рода Дори?
— Я демон, а не хиленькая ведьма, одним объясняю, вторых глушу, третьим отказываю, а особо надоедливых затыкаю. Способов много — от легкой простуды, до перелома ноги. Как правило, помогает, но даже здесь есть исключение. Энжи. — Тяжелый вздох. — Она за тобой отправилась бы даже с перебитым хребтом.
То, что свекровушка отчаянная, я поняла, но то, что Хран скорее вредитель, чем хранитель, — нет.
— И как же Вивьен тебе опеку о роде передала?
— С радостью, — заверила красавица и демоническим голосом добавила: — А будь дозволено, она б предложила мне вторую смену с тройным окладом.
В кухне скрипнула дверь, и ко мне стремительно подошла взволнованная Эванжелина.
— Тора, у меня к тебе личный вопрос. Не прими за грубость, но скажи прямо, — прошептала она, с трудом восстанавливая сбившееся дыхание. — У Талла на спине, внизу справа такая крупная как бы… родинка все еще есть?
Не знаю, почему мне вспомнился тыл Инваго, и я с ходу ответила: «Нет».
— Святая Иллирия! — Свекровушка схватилась за грудь так, словно бы от этой родинки зависела вся ее жизнь.
— Там шрам, — постаралась я исправить ситуацию. Все же вряд ли потеряшка прошел через войну и не получил боевых отметин.
— То есть… обряд вызова неизбежен. Какой ужас! — взволнованно прошептала она и стремительно нас покинула.
— Чтоб тебя! — стукнув чашкой, уже я привлекла ненужное внимание владельцев гостиницы. Подалась к тростиночке, прошипела: — Ты почему меня не остановил, почему промолчал?
— Я не знал, что она имела в виду.
— Как не знал? Ты ж его воскрешал! Должен был видеть.
— Ответ содержится в твоих вопросах. Я воскрешал, а не переворачивал. И не волнуйся ты так… Надо будет, мы эту метку сдвинем, сожжем, сдерем, если сама еще не слетела. Ну или восстановим.
— То есть ты с Таллом свяжешься и все ему объяснишь?
— Нет. — Красавица грациозно поднялась из-за стола. — Связь хранителя с заключенным воспрещена.
— Но ты же сам вчера сказал, что наблюдаешь за подопечными? — не отстала я, припомнив явление вампира в спальню Аси.
— За подопечными на вверенной мне территории. А «Логово» с недавних… то есть уже с давних пор, с самой дарственной на землю, принадлежит роду.
— Тогда свяжись с Инваго, — бросила в спину уходящей тростиночки, и она отмахнулась, словно бы метка имени не важна. Что-то тут нечисто. — А ну-ка подожди…
Я ринулась за ускользающим демонюкой и чуть не получила по лбу створкой открывшейся двери.
— Торика, собирайся! — Эванжелина смотрела прямо и твердо. — Через пять минут мы уже должны быть в пути.
Весть о скором продолжении путешествия настолько меня поразила, что удержать лицо я попросту не смогла, скривилась.
— Не переживай, я все рассчитала. Как только доберемся до Гаурца, у тебя на отдых перед ярмаркой будет несколько свободных часов.
— Спасибо, — пролепетала невнятно, но ей хватило и этого.
Глава 15
Прошлым утром, когда я получила от Хран список городов и поселков, в коих мы будем останавливаться, я по привычке подсчитала расстояние от заставы до первого пункта — Ружь и оторопела. Туда же на лошадях пять дней пути, а мы его, судя по расчетам демона, покроем в считаные часы. Мое неверие длилось ровно до тех пор, пока тростиночка не закинула наш скудный багаж себе за плечо и не взяла меня за руку. Я пропустила миг, когда мы начали движение, и чуть не заорала, увидев перед собой Заснеженный. Прошла секунда, а мы уже спустились с заставы, и ставшие родными просторы продолжают ускользать от взгляда на немыслимой скорости.
— Чтоб тебя!.. Чтоб тебя!.. Хран, остановись.
Еще мгновение, и я, отпустив руку тростиночки, упала в снег. Дыхания не хватало, все расплывалось из-за слез, и горьким комком в горле застрял мой ужас.
— Я так не могу!.. Слишком быстро, слишком. Кошмар, кош…
Эванжелина оказалась рядом, подала мне платок и нюхательную соль.
— Это с непривычки, сейчас ты подышишь немного и станет легче, — заверяла она, с укором поглядывая на тростиночку. — Ведь ты можешь двигаться с меньшей скоростью, правда, Хран?
— Прости, Тора, — повинилась та и опустила черные глаза долу. У меня возникла предательская мысль от них сбежать. Вот сейчас, когда застава еще недалеко и только что был Заснеженный. Но стоило лишь оглянуться, и я тихо охнула. Мы стояли средь хиленьких низкорослых сосенок на снежном уступе, откуда не то что Заснеженного, Тихого залива не было видно.
— Г-где мы?
— В дне пути от Ружь плюс-минус пара часов, — тут же отозвалась тростиночка. — В ста километрах, если точно.
— Сотня? — я нервно хихикнула. — А можно я передохну с часок? Пожалуйста.
— Здесь для привала не лучшее место. Отдохнешь в гостинице, а на успокоение у тебя пятнадцать минут, — ответили мне.
А после еще одного жуткого рывка уже с вдвое меньшей скоростью мне выделили двенадцать минут, затем десять, восемь, пять, три, две. К этому моменту мы оказались под вратами города, и я настояла на том, что пойду своим ходом. Хран немного поворчал, но отпустил.
Ружь был совсем маленьким тихим городком с невысокими строениями и невзрачным белым храмом на отшибе. Конусные черепичные крыши, низкие заборы из красного кирпича, круглые окна, белые ставни и огромное количество деревянных скворечников отличали его от ранее виденных мною городков. По-своему уютный и спокойный, несмотря на перестрелки снежками, что тут и там устраивала ребятня, он позволил мне медленно выдохнуть, расслабиться и прийти в себя. И это были лучшие часы прошлого дня.
А вот теперь новая мука, и опять на немыслимой скорости.
Хран и Эванжелина, поджидавшие меня во дворе, подметили мое «предвкушение», хитро переглянулись и заверили, что в этот раз мы будем двигаться медленнее. Мол, я даже успею рассмотреть проплывающий мимо пейзаж. Отрадно слышать, но после вчерашнего я им не поверила. И правильно сделала.
Так называемый проплывающий на деле был проносящимся. И успевала я лишь радоваться, что за завтраком сделала всего три глотка чая. А еще следила за дыханием, считала в уме до тысячи и старалась уже не так часто прерывать наше скоростное продвижение. Старалась, очень старалась, но делать остановки все же просила. Так что под Гаурцем мы остановились через три часа и четыре десятиминутные остановки. Как сказал Хран, в этот раз мы преодолевали расстояние со скоростью в десять раз меньше первоначальной.
— Это с какой же?
— Скорость галопа плюс пара тройка километров в час.
В плюсе явно была не пара-тройка километров, а десяток или два. Потому что моя Мартина даже в былую свою молодость так не гнала. Борясь с очередным приступом тошноты, я с легкой завистью посмотрела на раскрасневшуюся свекровушку, которую совсем не напрягало скоростное передвижение. Казалось, иногда она даже расстраивалась из-за нашей «медлительности» и тяжело вздыхала.
Тростиночка подметила мой взгляд, обратилась к мадам Дори:
— Энжи, вы как себя чувствуете?
— Приемлемо, хотя где-то на полпути уже мечтала о возможности сесть, — посетовала она и для меня пояснила: — Ранее мы перемещались быстрее, я не успевала устать.
— Стул все решит! — Черноглазая красавица посмотрела на меня. — Два стула.
— Или сани, — предложила свекровушка, и ее решение было принято за лучшее. — Прекрасно, а теперь веди нас в город!
— А если…
— Нет. Иначе меня тоже замутит, — ответила она на незаданный вопрос и, подхватив меня под локоток, повела к воротам, приговаривая при этом: — Как здорово, что мы сегодня пойдем на ярмарку.
Я не разделяла ее радости ни в тот конкретный момент, ни через час, ни через два, ни через три. Но верная своему обещанию и подстегиваемая безудержным энтузиазмом мадам Дори, я отправилась вслед за ней и уже через двадцать минут чуть не взвыла. Эванжелине было интересно все абсолютно, нравилось тоже все, и рассмотреть товар поближе она пыталась в каждой даже самой крошечной лавке, но задерживалась в них недолго. Алгоритм действий, в общем, сводился к следующему: залетела, весь товар просмотрела, перебросилась с продавцом парой-тройкой слов, что-то купила, что-то попросила прислать в тарийскую столицу и вылетела.