И вдруг голос демона:
— Вот и я. Пришел за тобой.
Мне бы ответить, но получилось лишь мысленно возликовать и закидать Горного вопросами.
Какое счастье! Что случилось в «Логове»? Что с Тимкой и Торопом, с Зои? Свекресса видела бой? Инваго жив? А те мертвецы, ты уже отправил их назад? Верни меня домой. Пожалуйста! Хоть на несколько минут. Хочу лично увериться, что все живы…
— Тора, ау?
— Не понял, это что за… вот это да! А ну, послушай…
Щелчок пальцев, и в плотной тишине я узнаю пробирающий морозом голос ненавистного мага, который вот уж три года должен быть мертв. Мэног, чтоб его!
— …как видите, мой хозяин не ошибся. Торика Эл истинно входит в нерушимую пару ЭлЛорвил Дори. Родовая реликвия всецело защищает ее от внешнего воздействия.
— Неужели ничего нельзя сделать? — король явно недоволен ответом проклятого искусника мрака.
— Соцветия плесени, иллюзия, яды — это лишь малая толика того, что я на ней проверил. Она неуязвима.
Что?! Мой мысленный вопль потонул в королевском реве:
— Неуязвима?! И ты говоришь мне об этом только сейчас! Задери тебя псы! Палача мне! Вздернуть на суку, как…
— Я сообщаю лишь то, что вижу. — Спокойный ответ и не менее спокойное напоминание: — А вижу я… многое лишь потому, что мертв. Не тревожьте понапрасну палача.
Медленно выдохнула. Он все-таки скончался и более не подпитывает Уроса, хоть что-то хорошее. Правда, не для всех. В ответ на слова Мэнога послышались очередной звон и грохот. Кажется, правителю Тарии совсем не импонировало мое родство с Дори, как и невозможность хоть на ком-то выместить злость.
— Торика, так это ты его… отправила к праотцам? Нехило. — Краткая пауза, и Хран интересуется: — А как ты убила вечного должника лорда Уроса? — И с едва уловимым восхищением: — Мэног потомок морийских князей, маг, да еще чистокровный, как тебе это удалось?
Будь возможность, ответила бы: «С трудом!» — но, пребывая в плотной массе тумана, смогла лишь удивиться, откуда демон знаком с должником. То, что искусник мрака родом из Мории и князь по рождению, я узнала, лишь основательно опоив его, но не поняла пьяного трепа. Морийцы, Мория, князья, маги, рожденные под знаком Моры — черной звезды, так называемые чистокровные… Единственное упоминание, встретившееся мне как-то в ветхом свитке, было датировано пятым веком до нашей эры, а это почти тысячу лет назад. И несло оно краткое сообщение о наличии магического дара у рожденных под знаком звезды, а еще сноску к первоисточнику — «Календари Мории».
В эти мгновения звон в столовой завершился шумным выдохом и очередным проклятием, после которого Оргес IV вернулся к диалогу.
— Итак, Мэног, — зло выплюнул король, — мне интересно, куда ты ранее смотрел? И почему не предупредил Уроса, — имя лорда правитель Тарии произнес с презрением, — о том, что полюбившаяся ему вдовийка занята, тем более защищена реликвией рода?
— Ранее она не была таковой, — простой ответ, от которого у меня холодеет сердце. Вот сейчас они все просчитают, и я останусь без защиты…
— Насколько ранее? — В голосе Оргеса бурлит поток праведного гнева. И уже в следующей фразе он прорывается сквозь толщу наносной невозмутимости. — По записям она уже пять лет замужем за Дори! Пять лет. С самого начала войны.
— Предполагаю, что их брак был незавершенным, Ваше Величество. В противном случае она бы никогда не попала во власть моего хозяина… — значительная пауза и тихое: — Не прошла бы через все, что он ей уготовил.
Святая Иллирия!
Захотелось закрыться руками, сжаться, как те фрукты, до размера горошины, а затем и вовсе исчезнуть. Урос не просто так вез меня в Тарию, не просто так в первое время дистанцию держал, не просто так взял в жены без привязки к роду, не просто так… И даже сквозь толщу тумана я ощущаю волны радости, идущие от короля. Как же горько.
— Это можно доказать? Фиктивность ее брака… сейчас, постфактум?
Сердце замирает в преддверии беды, и снова начинает ход, едва звучит категоричное: «Нет».
— И, предвосхищая ваш вопрос, хочу заметить, что магический слепок моего хозяина не сработал.
Ответ Мэнога потонул в громком ругательстве:
— Услужливый идиот!
В гостиной опять что-то разбилось на куски и, грохоча, разлетелось по полу. Не ведаю, что можно было еще крушить в свободной от мебели комнате, но король крушил, причем целую минуту без остановки.
— Знаешь, планируя возвращение Талла, мы такого не ожидали. — Тихий голос демона сквозь туман доносится глухо. — Интересный поворот. Я бы даже сказал, интригующий.
Не могу не согласиться. Действительно интригующий и вместе с тем устрашающий.
— Тора, а тебе известно, почему ты стала поперек горла Оргесу?
Странный вопрос. Если бы я знала, поселилась бы в туманном королевстве Ариваски, а то и дальше. Или не селилась бы нигде и непрерывно странствовала с Торопом и Тимкой. Впрочем, рассуждения на тему «если бы да кабы» бессмысленны, пока не известна первопричина. Зачем им я, уязвимая и, как следствие, мертвая?
Вопрос был верным, но присутствующие здесь не спешили на него ответить.
— Не стоит так сокрушаться, — спокойный голос Мэнога перекрыть шум не мог, но слышался отчетливо. — Выход из ситуации есть. И если вы позволите…
— Говори!
— Не здесь.
Еще минута тишины, и туман растаял. Все вышли из оцепенения. Нерадивые отравители стараются не шипеть сквозь зубы, прислуга стремительно меняет блюда и приборы, Эванжелина и девочки со всем вниманием слушают пространную речь короля.
Как досадно, меня пытаются убить, а они ни сном ни духом.
— Очередная высококачественная иллюзия, — шепнул демоняка и потянул меня за руку, — вставай, ты мне нужна.
— Но как же… — щелчок пальцев, и я вновь теряю дар речи, а Хран продолжает:
— А вот так. Ты там нужнее, а здесь я за тебя посижу, пофлиртую, разговор короля и Мэнога подслушаю… — Но едва его глаза в предвкушении засияли, на лицо демона набежала тень, а голос стал глуше: — Нет, не послушаю.
— Почему?
— Урос рядом. — Косой взгляд на меня и предостерегающее: — Лучше не спрашивай.
— Не буду, — заверила честно. Во всяком случае, сейчас точно не буду.
Прибыв в родное «Логово», я не узнала своего детища и долгую минуту с ужасом смотрела на… руины.
Конюшня стерта с лица земли, от сеновала остался только остов, забора нет, ворота оплавлены до середины, а харчевня лишилась стеньг. Я слышу детский всхлип, тихое мужское бормотание, а ветер доносит заверения Гаммиры, чей надтреснутый голос трудно узнать:
— Пожалуйста… Я просто хочу удостовериться, что он жив.
Кто он? Почему так странно звучит ее просьба. Увидеть. Кого она так мечтает увидеть, неужели Тороп ранен? А Тим? Святая Иллирия, это же всхлипывает Зои!
— Вот. Собственно, мы все потом поправим… — говорит Хран, а я срываюсь с места. — Тора? Куда?.. Да живы они все. Ты мне в другом месте срочно нужна.
Не слышу, бегу посмотреть, убедиться, проверить. И застываю, едва за угол завернув. Моя любимая кухня утратила две стены и потолок, а вместе с ним и верхние комнаты с крышей. Мерцает магический полог, горит очаг, а за треснутым столом на ящиках сидит знакомая мне пятерка оборотней Асда и Гилт, сам Гаррат вместе с детьми расположился у печки. Качает Зои в крепких объятиях и что-то тихо объясняет перепуганному Тимке. Братец старается быть серьезным, временами кивает, но по глазам видно, насколько ему страшно. А за всеми ними у выхода в коридор Тороп удерживает Гаммиру, непрестанно повторяющую: «Пусти меня к нему! Пусти, умоляю». Я не успела шагнуть ближе и что-либо спросить, не успела успокоить своих мужиков и обнять Зои, даже не полюбопытствовала, с какой радости свекресса опять поела ядовитых грибов, ведь иначе ее поведение не объяснимо…
— Тора! — шипит демоняка, оттаскивая меня назад. — Я же прямо сказал, все живы.
— Почему Зои плачет, а Тим напуган? И Тороп… у него в руке был окровавленный бинт! Он ранен? Пусти.
— Тора, перестань вырываться, твои все живы и здоровы, а хочешь узнать подробности, лучше раненого расспроси.
Горный ввел меня в харчевню с другой стороны, остановился у кладовой и начал вытаскивать из ящика бинты. А я с оторопью наблюдала за его сборами.
— Так, нам понадобится это и вот это, и… — Он поднял зажимы для натяжки бельевых веревок, взвесил и положил на место. — Маловаты, сейчас я другие принесу…
— Погоди! — ухватила Горного за руку. — Его что, до сих пор не перевязали?
— Не смогли, — ответили мне.
— Почему?
— Сейчас увидишь. — А в следующее мгновение я оказалась в выгоревших апартаментах, перед железной кроватью, на жестком матрасе которой, под окровавленной простыней в лихорадке бился воин.
— Ох ты ж… Хран?! — нотки паники прорезались в голосе, едва я стянула вниз простыню и рассмотрела разодранный бок. Запах паленой кожи и жареного мяса ударил в нос, глаза заслезились. Инваго явно пытались поджарить, а потом оторвать от него кусок. — Чтоб тебя! — я сжала зубы, борясь с подступившей тошнотой, и отвернулась. — О, святая Иллирия, как он после такого жив остался?
— Моими молитвами, — сообщил появившийся рядом Горный, и взял меня за руку. — Сильно не пугайся, он поправится. А теперь сюда посмотри.
— Куда «сюда»?
— Сюда, — демон полностью убрал простыню, явив на свет открытый перелом голени и разодранное до кости бедро. Мое сердце сделало кульбит. Если Инваго выживет, то не сможет ходить.
— Кош… кош… мар!
— Это еще не все, ты его спину не видела, — обрадовали меня и, не дав уйти в спасительную темноту бессознательности, попросили: — А теперь ладошку к сердцу протяни и замри на минуту или две.
Протянуть, замереть, не дышать, я готова сделать все, лишь бы не видеть умирающего. Каким бы сильным ни был стародавний Дори, с такими ранениями не живут, хотя он пытался. Отчаянно! Но стоило мне потянуться к нему, тариец подозрительно затих, и от его ран к моей руке устремились жуткие черные нити. Поначалу тоненькие, они опадали, так и не достигнув ладони, а затем все более толстые, длинные и тягучие, как смола. Последние неожиданно оплели мою руку, вынуждая приблизиться к кровати, склониться над воином и прикоснуться к окровавленной груди. Я испуганно ахнула, но не отшатнулась, а перстень на моем пальце ярко вспыхнул.