у развалюху, я бы точно начал требовать оплату не тортом, а процентами от выручки.
Я рассмеялась.
– Не обольщайся. Ты и так на особом положении. Поедем в лавку, там Кот наверняка приготовил вкусный обед.
Я угадала – домовой нас ждал, уже накрыв на стол. Горячий тыквенный суп после холодной улицы показался мне самым идеальным блюдом. А пряный взвар и фирменный торт Кота завершили этот день.
Следующий день наступил быстро. Я проснулась очень рано, со странным и необъяснимым ощущением. Наверное, дело было в том, что сегодня предстояло транспортировать лорда Рейвенса к Риодее. И наконец-то поставить точку в этой истории, по крайней мере, я надеясь на это.
Пока ждала, когда за мной зайдет Одар, мы с Лаором успели поехать на встречу с моими бывшими сокурсниками и будущими работниками. Обсудили все нюансы, я дополнила шаблонный трудовой договор новой информацией – графиком работы, объемом работы и заработной платой. Мы расстались довольные друг другом. Все остальные вопросы предстояло решать уже господину Быстрику, и я с чистой совестью могла возвращаться в поместье.
В лавке я снова принялась ждать. Но прошло полчаса. Затем час. Два. Пошел третий – Дара все не было.
И когда я уже совершенно потеряла терпение, лорд Ибисидский спокойной походкой вошел в лавку. Через вторую дверь, которая была заперта – его эта деталь особо не волновала.
Я тут же поднялась с кресла, посмотрела на него, ожидая объяснений. Или же фразы «Ты готова?».
Однако он молчал. А его лицо скорее напоминало маску – я так и не смогла считать его эмоции.
Глава 21
Я поднялась из кресла и шагнула вперед, с волнением глядя на Ибисидского и сжимая в руках плотную ткань юбки.
– Всё готово, – спокойно произнес Дар, снимая перчатки и убирая их в карман. – Лорд Рейвенс уже в Эльвисе.
До меня не сразу дошло, что он сказал.
– Ты поехал без меня? – растерянно переспросила я.
Наверное, явись он чуть раньше, я бы сейчас возмущалась. Пока ждала, я себя успела накрутить, и то, что Рея транспортировали без меня – это меньшее из возможных зол. Например, что операция сорвалась. Вызволить его не получилось. Ему стало плохо.
Вариантов была масса! Но узнав, что все они были далеки от реальности, можно сказать, я испытала облегчение.
Дар кивнул. Бесстрастно, не стараясь оправдаться.
– Я подумал, что тебе не стоит его видеть.
– Почему?
Одар смотрел мне в глаза. Его взгляд был холодным и серьезным. Так, что мне вдруг стало неуютно и захотелось обхватить себя руками.
– Потому что он не сын лорда Сталлине, Адель. – Мэр выдержал паузу, словно подбирая подходящие слова. – У Рея всё гораздо хуже… его внутренний возраст еще младше. Также стоит учитывать, что он к тому же провел несколько дней в тюрьме. Даже если ты ничего к лорду Рейвенсу не испытываешь – всё равно было бы тяжело его видеть.
Мне показалось, что в комнате стало тише. И даже поленья в камине перестали потрескивать, словно вслушиваясь в наш разговор.
– Его обижали? – спросила я и с трудом узнала собственный голос – словно надтреснутый.
Я думала, что ввиду его доказанной духовной болезни условия содержания будут иными. Более мягким.
– Я дал распоряжение, чтобы никто не смел к нему прикасаться, – Дар сжал губы в тонкую линию. – Поэтому нет, его не трогали. Но он был один. Совсем один, без мамы или знакомых людей рядом. Для ребёнка его возраста это очень страшно. И я не подумал об этом, пока не увидел его. И должен признать, что увидев, проникся.
Я опустила взгляд, почувствовав, как в груди нарастает горечь.
– Но я поговорил с Риодеей, – продолжил Одар более мягко. – Водные умеют исцелять тонкие материи. Она обещала не просто «поработать» с Реем, а проводить время с ним, говорить, обнимать, если нужно. Риодея всё равно каждый день навещает свою икринку, теперь будет навещать и его. Даже не за отдельную плату, представляешь? Все же временами нечисть гораздо человечнее людей, Адель. Потому что за то, чтобы у него ЗДЕСЬ были приемлемые условия, мне пришлось хорошо заплатить, притом вовсе не деньгами.
Я села обратно в кресло, потому что иначе ноги бы меня просто не удержали.
Рей, мальчик, которого лишили детства в угоду амбициям… Можно ли надеяться, что теперь его полная испытаний жизнь наконец-то станет иной?
– Спасибо, – тихо сказала я. – Спасибо, что подумал об этом.
Дар легко улыбнулся, впервые за весь разговор сбросив с лица застывшую маску.
– Тебе не за что благодарить, Адель, – ответил он. – Это было правильно.
Кто бы мог подумать, что именно это слово станет девизом моей взрослой жизни.
А еще, кто бы мог подумать, что «правильно» это обычно вовсе не «приятно». Нет торжества и радости.
«Правильно» – это горько.
Взяв себя в руки, я коснулась рукава приблизившегося лорда Ибисидского и призналась:
– Я рада, что ты принял это решение за меня. Никогда бы не подумала, что такое тебе скажу, но вот…
– Я понимаю, Адель.
Несмотря на то, что все было вроде как в порядке, жжение в глазах почему-то становилось все сильнее. И я никак не могла объяснить логически, почему мне хотелось плакать.
Просто хотелось.
А еще дико, невыносимо хотелось побыть одной.
Потому я через силу улыбнулась Дару и сказала:
– Я закончила почти все дела в столице и завтра уезжаю обратно в поместье. Говорят, что со следующей недели будет потепление, стало быть, пора начинать думать о строительстве дороги. Да и в деревне очень много вопросов – мне кажется, они застряли в прошлом веке. Надо как-то просвещать. Или, по крайней мере убрать, причины «затемнения».
Например, демонового Ванко с его многоженством, которое молчаливо поощрялось остальным обществом. Девчонка, которую я взяла к себе горничной, точно не единственная, кого в такие года отправляли замуж. И хорошо, если официально.
Дар несколько секунд пристально смотрел на меня, но медленно кивнул, принимая смену темы. И то, что я его открыто выпроваживала.
– Я пока вынужден остаться в столице, но к выходным постараюсь вернуться в свой загородный дом. И мы обязательно увидимся.
– Вот и чудесно, – я еще раз бледно улыбнулась и двинулась к двери. – Извини, провожать не буду, у меня там… – я неопределенно махнула рукой и закончила: – дела.
– Хорошо, – прилетело мне уже в спину, незадолго до того, как захлопнулась межкомнатная дверь.
Поднявшись на второй этаж, я зашла в свой кабинет и только тогда позволила себе заплакать.
И не знаю, не знаю я, почему лились слезы!
Единый, как же тяжело. Почему так тяжело?!
Рей… Возлюбленный, инкуб, ребенок? Все смешалось.
Он стал первым, кто заставил меня поверить в любовь.
Первым, кто подарил надежду. И первым, кто ее уничтожил.
Я думала, что боль ушла. Что я разорвала все, что нас связывало. Но когда Дар рассказал о нём – одиноком, потерянном, сломанном – что-то внутри меня будто снова сорвалось с цепи. От представления, что пережил ни в чем не виноватый мальчик? Это меня так растрогало? Я и правда не думала, что его мало того, что насовсем заберут у матери, так еще и… и…
Что это внутри? Жалость?
Гнев?
Грусть?
Я не разобрала.
Но стоило услышать, каким он стал, стоило представить его в нынешнем состоянии, и боль шевельнулась во мне, не спрашивая разрешения.
Не острая, нет. Не такая, что рвёт на куски. Она просто живет где-то глубоко, а иногда – трогает за сердце когтистой лапой.
Вспышка эмоций была краткой, буквально на несколько минут. Но слезы настолько горючими, что мне до сих пор жгло глаза.
Я стояла у окна и смотрела, как на улицах один за другим вспыхивали фонари.
Рассеянный взгляд скользил по улице, по бликам на стекле, по подоконнику со стоящей на нем чашкой с недопитым днем чаем. Прерывисто вздохнув, я потянулась к ней и залпом осушила терпкий, настоявшийся напиток.
Дверь открылась почти беззвучно, а шаги за спиной и вовсе были едва уловимыми. Почти неслышными. Но я всё равно почувствовала его ещё до того, как он подошёл.
Дар не произнёс ни слова.
Он просто встал рядом, почти касаясь плечом моего плеча. Я не повернулась. Просто стояла, чувствуя, как его присутствие растапливает лёд под кожей лучше любого огня.
Он был здесь.
Не лез с утешениями, не давил, не требовал объяснений, а почему это я ушла в кабинет рыдать по едва не убившему меня мужчине. Просто находился рядом.
И это, наверное, было лучшей помощью, какую только можно было предложить.
Через несколько секунд Дар осторожно, почти невесомо, коснулся моей ладони на стекле.
Не хватал, не тащил к себе – просто накрыл мои пальцы своими, делясь теплом.
Я прикрыла глаза. И впервые за этот день – действительно выдохнула.
Прошлое отступило.
Не потому, что стало легче. А потому, что я его приняла.
Рей больше не был ни любовью, ни врагом. Он просто был частью моего пути. Той дорогой, которую нужно было пройти до конца, со всеми шипами под ногами, с обманами, с надеждой и с болью.
Наверное, я всегда буду помнить его.
Точно так же, как помню первый поцелуй. Первую книгу. Первую потерю.
Но помнить – не значит принадлежать этим воспоминаниям.
История закончилась.
И я имею право проводить ее слезами. В конце концов, мне действительно было больно, и мне всего восемнадцать лет.
Я развернулась к мэру, уже более спокойная.
И когда Одар все же осторожно обнял меня за плечи, прижимая к своей груди, я улыбнулась и сама обхватила его обеими руками за талию.
И запрокинув голову, спросила:
– Останешься на ужин?
А может, и на ночь. Как в прошлый раз.
С явным сожалением Ибисидский покачал головой и ответил:
– Прости, но у меня деловая встреча как раз за ужином.
– Ничего, я понимаю.
– Это хорошо, – он чуть помедлил, а после наклонился и коснулся моих губ поцелуем. Без страсти, без попытки углубить это прикосновение.