– А-а-а…
– Взять в рот, – повторила я и застонала, потому что звук этих слов вкупе с движением моего среднего пальца между ног вызвал совершенно неожиданную реакцию. Меня выгнуло дугой, а бедра задрожали так, словно между ними и в самом деле был мой единственный дракон…
– Вар-рька! – прорычал Тимур и выругался, как никогда не позволял себе выражаться в моем присутствии.
– Хочу твой член внутри меня. Прямо сейчас, – пожаловалась я. – Глубоко.
И задышала удивленно и шумно, чувствуя приближение оргазма. Никогда, ни разу в жизни я не доставляла сама себе такого запредельного удовольствия, чтобы… чтобы…
– Б@ть! Зараза, молнию заело… Варька, подожди! Хочу с тобой вместе, пожалуйста!
Если кто-нибудь попросит меня повторить все те непристойности, которые мы шептали друг другу в следующие несколько минут, я пошлю его к черту, потому что это немыслимо, невозможно и нереально. Единственное, что я запомнила, это когда уже все закончилось, и я лежала вся мокрая, как мышь, и, судя по всему, полностью лишенная костей, а Тимур просипел:
– Пообещай, что, когда я вернусь в «Мерцающий», ты встретишь меня в таком же настроении.
– Обещаю. – Клянусь, моим голосом можно было стекло резать, так жутко он скрипел… Нет, определенно, таким нельзя впервые говорить мужчине о том, что ты его любишь. И не впервые тоже нельзя. Хотя очень хотелось. – Возвращайся скорее, ладно?
– Ты даже не успеешь соскучиться, Варечка моя.
– Я уже успела, – призналась я и вдруг так сильно испугалась силы собственных чувств, что едва не выронила телефон из рук, но, поймав его в последний момент, выдохнула в трубку:
– Ладно, пора мне. Побегу.
– Беги, трусишка, – усмехнулся Тимур.
И я даже упоминать не стану о том, сколько раз в течение утра я проговорила про себя это его ласковое «трусишка», и о том, как млела до дрожи в коленках. И о том, как ждала и боялась возвращения Кострика. Как готова была сгореть от стыда – что на меня нашло? Внутри все обрывалось, когда я вспоминала, что говорила, что Тимур говорил, что я при этом делала и какие картинки прокручивала в голове, – и одновременно с этим повторила бы все, не задумываясь и без сожаления.
Я была задумчива. Губы то и дело расползались в улыбке, то краснела, то, задумавшись, не слышала собеседника… В общем, и слепой догадался бы, что со мной что-то происходит. И если бы не навал незапланированных гостей, я бы обязательно дождалась неудобного вопроса. Такого, например, как:
– Что с тобой происходит, Варька?
Или:
– Почему так горят твои глаза?
Или:
– Не наделала ли ты, часом, глупостей?
Не наделала. Ничего не происходит. Я просто позволила себе быть счастливой.
В холле, за стойкой администратора, вместо обычных двух, стояли четверо. Адель сортировала почту – за одну ночь на наш ящик пришло больше тысячи писем, и нужно было из этого вороха выбрать лишь нужное и полезное (например, гневное письмо от пожарного инспектора, который, не страдая романтикой, решил, что мы сами устроили фейерверк, нарушив тем самым технику безопасности). Карина отвечала на звонки: в основном, это были журналисты, мечтающие сделать репортаж о волшебном отеле или знаменитости, желающие пожить в нашем замке на халяву (Я не вру. Один политический деятель прямо сказал, что мы ему еще и доплатить должны за то, что он такую рекламу делает). Студент Дениска был занят теми гостями, которые уже заселились в отель, и только Шиме досталось самое сложное: объяснять навязчивым посетителям, что вывеска «МЕСТ НЕТ», которая впервые за все мое время работы в «Мерцающем» появилась над дверью отеля, обозначала именно то, что на ней и было написано. И судя по тому, что тихий и уравновешенный Шима то и дело срывался на хищный рык, приятелю можно было только посочувствовать.
Впрочем, я и сама не рычала только благодаря Тимуру. Носилась по отелю, как электрический веник, и не чувствовала усталости, хотя уже начинала предвкушать вечер, когда смогу запереться у себя в покоях и поработать с бумагами и компьютером. С большим удовольствием и комфортом я бы решила эти вопросы в собственном кабинете, но ремонтные работы по его перестройке из-за свалившегося на всех нас сияния замка были приостановлены, а о том, чтобы перенести командный пункт в Зал Отражений, не могло и речи идти. Там сейчас было не менее жарко, чем на передовой. Я не знаю, о чем вещали заголовки иномирных газет, но местные пестрели перлами в стиле «Мерцающий замок» наконец-то оправдал своё название». Или «Кто зажег небо над «Мерцающим»?» Или: «Обыкновенное чудо». Или: «Что скрывают хозяева старого отеля?»
Домыслов и сплетен было столько, что я только диву давалась. И если вчера о нас упомянули в новостях, то сегодня история замка неслась из каждого чайника и утюга Земли. И не только Земли, кажется. Потому что Матеуш был вынужден вызвать на работу всех своих помощников и заместителя, и все равно не справлялся с обработкой запросов на право воспользоваться нашими арками. Дело в том, что на всю округу они были единственными, и мы всегда с радостью предоставляли транспортную услугу иномирянам, а уж те, в свою очередь, не скупились на чаевые…
Теперь мы, боясь перегрузки каналов, отказывали и им.
– Варя, уделишь мне минутку? – Лют перехватил меня, когда я поднималась из Зала Отражений.
– Сейчас?
Любовь любовью, но нельзя же быть таким идиотом! У меня нет времени на то, чтобы воды попить, я уж не говорю про чай или полноценный обед, а он просит о минутке?
– Это важно.
Его упрямство и какая-то прямо-таки твердолобость заставили меня позабыть о вежливости и такте.
– Лютый, пожалуйста, Богом клянусь, не до тебя, – совершенно не переживая из-за того, как грубо это могло прозвучать, произнесла я. И даже обрадовалась, когда в коридоре появился Ванечка, самый молодой из сотрудников «Мерцающего». Ему было всего пятнадцать, и в свободное от учебы время мальчишка занимал должность одного из коридорных, сегодня же, по случаю аврала, он был назначен внутренним связным, так как из-за перегрузки телефонных линий работники отеля были лишены привычного средства связи.
– Варвара! – обрадованно крикнул Ванечка, заметив меня. – А я вас везде ищу… Вам Шимон просил передать, что прибывшие эльфы ждут вас в кабинете Макса.
– Зачем?
Мальчишка заметно расстроился и, повесив нос, признался:
– Я не знаю. Может, поговорить…
– Вот видишь! – Я с укоризной посмотрела на Лютого, будто это он был виноват в том, что на меня еще одна проблема свалилась. Оборотень раздраженно оскалился и тряхнул каштановой гривой волос, понимая, что я не стану с ним разговаривать. А я поблагодарила Ванечку и поспешила к гостям. Ума не приложу, что им от меня понадобилось, и, главное, как они смогли убедить Шиму, что этот разговор действительно важен. В противном случае приятель не пустил бы их в кабинет Макса.
Вопреки моим ожиданиям, эльфы оказались эльфийками. Две очаровательные, обманчиво юные девушки, по виду не старше восемнадцати лет. Обе миниатюрные, тоненькие, как тростинки, светловолосые, синеглазые, с модным в этом сезоне цветом лица а-ля попа младенца.
С видом прилежных школьниц они ждали меня в кабинете Макса, устроившись друг подле друга на диванчике и сложив на коленках ручки с безупречным маникюром.
И я со своим довольно-таки средним, если не невысоким для современной женщины ростом, на их фоне почувствовала себя прямо-таки Гулливером.
– Дамы, я рада приветствовать вас в «Мерцающем Замке» и прошу прощения за вынужденную задержку. У нас тут некоторая сумятица, но вы, наверное, уже успели заметить.
Эльфийки переглянулись. Причем одна из них вскинула брови и поджала губы, мол, я тебе говорила! (От нее торжеством за версту несло). А вторая скорбно вздохнула и посмотрела на меня осуждающе, однако произнесла довольно миролюбиво:
– Ну, что вы, дорогая, не стоит извиняться! – И улыбнулась так ясно, что я сначала едва не забыла собственное имя от восторга, а потом оперативно выстроила вокруг своего сознания две дополнительные стены. Ромка говорил, что такой защитой злоупотреблять не стоит, она изматывает и заканчивается жуткой мигренью, но в разговоре с подозрительным менталистом лучше нее ничего пока еще не придумали.
Эльфы, насколько позволяло мне знать образование и нажитый опыт, менталистами не были, но выглядели так подозрительно, что я решила не рисковать.
– Это нам в свою очередь нужно перед вами извиниться, – в тон подруге запела вторая эльфийка, – за то, что отвлекаем вас от работы в столь жаркое время… Вы позволите представиться? Меня зовут… – тут она произнесла что-то совершенно неудобоваримое, сомневаюсь, что человеческий язык в принципе способен повторить это сочетание звуков. Видимо, я не уследила за выражением лица, потому что моя визави мелодично рассмеялась и снисходительным тоном проговорила:
– Уверяю, это только звучит дико, на самом деле мы очень симпатичные…
И черт возьми! Окажись на моем месте любой землянин – из тех, чьи дедушки имели за плечами советское детство, – он бы не смог удержаться от абсолютно невоспитанного ржания. Потому что не знаю, как там у эльфов, но в моем сознании сочетание эпитетов «дикое, но симпатичное» было напрямую связано с маленьким толстяком с моторчиком по имени Карлсон, который живет на крыше.
Самое ужасное, что они даже не обиделись на мое весьма неуместное веселье. Похлопали длинными-длинными ресницами и печально переглянулись, после чего та, которая еще не успела представиться, обронила:
– Можете называть нас Цинель и Залия. Так будет проще. – А потом повернулась к своей подруге и на эльгено произнесла:
– Милая, все очень печально. Боюсь, мы уже опоздали.
– Нас предупреждали, что это может случиться, Цин, но не стоит опускать руки, – с улыбкой посмотрела на меня и перешла на английский:
– Прошу прощения, подруга переживает, не нанесла ли она вам обиду тем, что предложила называть нас короткими именами – у эльфов это принято лишь между самыми близкими, – но я ответила, что ничего страшного. Мы готовы принять вас в свою семью, хоть сегодня.