– Мой герой, – шепнула я Тимуру в ухо, когда мы остались одни. – По-другому и быть не могло. Разве я влюбилась бы в какого-нибудь простака? Только в героя!
Вскоре после ухода представителей правоохранительных органов на пороге моего временного жилища появился вампир. Посмотрел на меня опасливо, и я пристыженно пробормотала:
– Прости.
Мы обнялись и помирились. Хотя, «помирились» – это не совсем верное слово. Ромка со мной и не ссорился. Ему хватило ума и такта понять, почему я вела себя так, как вела, и говорила то, что говорила.
Приезжали мои родители и Эд с очередной девушкой. Не знаю, мой брат никогда не остепенится. Бабник! В округе скоро ни одной девчонки старше семнадцати и младше сорока не останется, с которой бы он шуры-муры не крутил!
Звонили из отеля. Шима спрашивал, не нужно ли мне чего, и отчитывался о восстановлении замка.
– Отделку вашего кабинета я пока заморозил, – извиняющимся тоном признался приятель. – Все силы бросил на те участки, которые замок закончил восстанавливать.
– Правильно, – похвалила я. Эх, это все моя работа! Я должна этим заниматься, а вместо этого отдуваться приходится приятелю. С другой стороны, он сильно вырос в профессиональном плане за последние несколько недель. Так что, как говорится, что ни делается, все к лучшему.
Помнится, Макс мне назначил испытательный срок… Знаю, кого назначу главным администратором, когда он у меня закончится.
Ближе к ночи в палате появились фениксы.
– Мы приехали, как только узнали, – Ани бросилась ко мне с раскрытыми объятиями, а Фей замер на пороге и придирчиво осмотрел комнату.
– Здесь хорошие врачи? Вы ни в чем не нуждаетесь? Варя, одно твое слово…
– Ничего не надо. Спасибо. – Я закусила губу, едва не разревевшись. – Это замечательная больница, и мне сказали, что Тимур очень скоро поправится…
Фей кивнул и вдруг проказливо улыбнулся, поглядывая на жену:
– Любимая, а скажи-ка мне, ты сегодня в голосе?
– Сегодня и всегда, когда ты рядом, милый, – ответила Ани.
Когда поют фениксы, ветер забывает гнать облака по небу, воды рек замирают и сама Земля обращается вслух, забывая крутиться вокруг Солнца. Я об этом много читала, но реальность намного превзошла все мои самые смелые ожидания. Хотя бы потому, что пение влюбленных фениксов обладает целебными свойствами, магическими. Они не просто исцеляют души, залечивая давние и вечно кровоточащие раны, они все окружающее наполняют удивительной магией света, такой пронзительной, что даже я, слепая курица, которая не смогла рассмотреть зачатки магии в себе самой, это волшебство и чувствовала, и видела.
– Это было незабываемо, любовь моя, – прошептала я Тимуру, когда наши гости уехали. – Надо будет обязательно повторить, когда ты поправишься.
Два следующих дня мы с Костриком принимали гостей. Точнее, принимала я, а он лежал и молча восстанавливал свою магию (раны тела на нем заживали, как на собаке, и врач обещал уже к концу недели снять гипс), даже не пытаясь намекнуть всем нашим посетителям, что я не его невеста, а он не мой жених. По большому счету, я могла и сама это сделать… Но это как-то унизительно, объяснять, что предложения мне никто не делал.
Хотя разве дело в предложении. Мне и в любви никто не признавался. Поправочка: никто, кроме Лютого, а его можно в расчет не брать.
– Хотя Лют, в отличие от тебя, сердце мое, разве что серенады мне не пел, – за время, проведенное в палате, обращаться к Тимуру вслух по поводу и без уже стало привычкой. Очень полезной с психологической точки зрения, потому что меня странным образом успокаивал этот односторонний диалог.
Кстати об оборотнях! Они тоже были среди визитеров, приносили извинения за поведение сородича, обещали, что он меня никогда больше не потревожит.
– Разбирательство по делу еще не закончено. Расследование идет, но я уже сейчас могу сказать, что будет суд.
Ну, что ж… Не скажу, что сочувствовала Лютому. Он так испоганил все своим дурацким поступком, что я про оборотней еще долго без содрогания думать не смогу… Впрочем, глава делегации был довольно вежлив.
– Наш маг сделал расчеты, – уже прощаясь, поведал он. – Если бы не дракон, наш императорский дворец был бы уничтожен вместе со всеми обитателями. Представляете, какой силы был взрыв?
Меня передернуло от ужаса.
– Прошу прощения, не хотел вас пугать. Я вообще не о том хотел… Просто, например, у меня бы силы воли не хватило, расстаться с избранной парой, чтобы отдать свою жизнь за чужаков. Вам повезло с женихом.
Я тихонечко зарычала и полоснула по оборотню яростным взглядом. Избранная пара!
«Тили-тили тесто, жених и невеста»! Достали уже!
Именно после визита оборотня я вспомнила, что со дня госпитализации не справлялась о здоровье своей блудной подруги и Матеуша. А ведь они, должно быть, находились в этой же больнице. Доктор с веселыми косичками сказал, что Матильду выписали в первый же день, а Матеуш лежит тут же, в отделении, правда, он не помнил, на каком этаже.
– Ваш парень в седьмой палате, – сообщила мне медсестра на вахте. – Сами найдете или проводить?
– Сама, – опрометчиво отказалась от помощи я. Потому что палату-то я нашла, а вот Матю смогла узнать только после того, как он сам со мной заговорил. Ибо синяки у него на лице были всем боксерам на зависть, даже похлеще, чем у меня.
– На панду похож, – ляпнула я, разглядывая приятеля.
– Чья бы корова мычала, – ответил он. – Ты себя в зеркало давно видела, жертва пластического хирурга?
Я показала Матеушу язык. Раз шутит, значит, не все так плохо, и парень поправится. Мы немного поболтали, я пообещала заглядывать и убежала к Тимуру.
А Матильде звонить не стала. И пусть меня обвинят в малодушии, не могла я спокойно разговаривать с ней после всего случившегося, да и она, если судить по отсутствию звонков, не торопилась настраивать мосты…
Ну и пусть! Мне сейчас и без нее есть, о ком волноваться.
Кстати, я уже говорила, что на драконах все как на собаках заживает? Так вот, я не преувеличила. Синяки на моем лице все еще переливались всеми цветами радуги, а трещина на губе болезненно кровоточила, когда на Кострике уже ни царапины ни осталось. С него даже гипс сняли на день раньше, чем планировалось! И скажем прямо, сейчас я на жертву взрыва походила гораздо больше, чем он.
Вы можете сказать, как же так! Во мне ведь тоже течет кровь дракона. Но увы. Виталии не практикуют самолечение, так что мне пришлось ограничиваться мазями и примочками, правда, помогали они так себе.
Понедельник был самым обычным днем, с привычным числом посетителей, с улыбчивым доктором с косичками, с медсестрами, с капельницами, с неумолкающим телефоном. И с ноутбуком, который мне контрабандой передал в больницу Шима. Кто-то скажет, что в связи со случившимся, Макс мог бы отправить меня в отпуск, но этот кто-то явно не знаком с моим шефом. Тем более руки, ноги и голова во время взрыва пострадали не у меня, значит, я вполне себе могу работать. А дел, которых и без того было немало, с перестройкой замка только прибавилось.
И это я уже не говорю о журналистах, которые всеми правдами и неправдами пытались просочиться в палату Кострика, чтобы сфотографировать героя или взять у него интервью. Пришлось к деду Шурке за помощью обращаться, и теперь нашу палату охраняла парочка военных, которых деду по блату выделил один его старый приятель.
Солнце клонилось к западу, я сидела на подоконнике, устроив ноут на собственных коленях, и писала приказы о премиальных, электричество я не включала, хотя в палате было уже довольно сумрачно, однако мне хватало света от окна и монитора компьютера. И, в общем, как-то ничто не предвещало каких-либо изменений.
Мне уютно работалось и совсем не хотелось двигаться, когда что-то, какой-то звук, вдруг заставил меня отвлечься от работы и поднять голову. Из углов палаты на меня наползала чернильная темнота, и мое богатое воображение немедля наградило ее зловещностью и коварством. Эх, надо было не лениться и давно свет включить. А теперь…
– Любовь моя, это очень непорядочно с твой стороны, заставлять меня самой включать свет. Ты же знаешь, как я боюсь темноты.
Хрипловатое «знаю», раздавшееся в ответ на мои слова, едва не довело меня до инфаркта. Я громко вздохнула и судорожно вцепилась в ноутбук, безумно боясь, что мне могло показаться.
– Иди ко мне.
Нет! Не показалось. Это просто обязано было быть правдой, или же я схожу с ума. Хотя лица Тимура в сумерках и не было видно, я заметила, как шевельнулась его рука, как приподнялась над подушкой голова и плечи.
– Ну же, Варь. Всего два шага – и у меня найдется лекарство от всех твоих страхов.
Боже.
Два шага? Никогда я так медленно не передвигалась. Словно две пропасти преодолевала, две Марианских впадины, две глупо потраченных на одиночество жизни.
– Мой самый главный страх – потерять тебя, – всхлипнула, склонившись над ним. – Не оставляй меня больше.
С уверенной настойчивостью Тимур увлек меня на кровать, обнимая, тиская, с жадностью вдыхая мой аромат. Откуда только силы взялись?
– Я…
– Не обещай. – Я ладошкой закрыла ему рот и попыталась рассмотреть выражение морских глаз. – Сделай. Я ведь люблю тебя.
– Я люблю тебя, – эхом отозвался Тимур, и, только распробовав соленый вкус его поцелуя, я поняла, что реву в три ручья. – Не плачь.
Не плакать. Я с мыслью о том, что он умер, меньше дня жила, а он пять лет себя в моей смерти винил.
– Прости-и-и…
– Варя!
Наверное, Тимур понял, что прямо сейчас мне нужно дать выплакаться. Это не слезы печали и боли. Это лекарство, смывающее с души остаток страха и боли. Это слезы облегчения и надежды на то, что все теперь будет хорошо.
Он сладко целовал меня солеными от моих слез губами, нашептывая всевозможную ласковую чепуху. И я успокаивалась. Все еще не верила в счастливый конец, но рот уже предательски растягивался в улыбке, а тело с радостью отзывалось на легкие ласки.