чера, играли в кости, коротая ночь и присматривая за ним.
Пресмысл поставил таз с серебристо-серым порошком на стол. Знахари собрались вокруг выдвигая теории о происхождении осадка. Все, кроме Корнелиуса.
– Что это? – спросил Пересмысл собравшихся, но ответить ему никто не смог.
Храбр подошел к столу на котором в окружении свечей стояло маленькое фарфоровое блюдце с порошком. Недобро посмотрев на Корнелиуса он начал доставать из карманов крохотные пузырьки с бумажками привязанными к горлышку тонкой бечевкой. Храбр не спешил, но ровный строй пузырьков рос. Закончив, он выбрал одну из склянок и сдвинул к знахарям и ведунам.
– Откуда у тебя сии снадобья? – голос Пересмысла звучал с ноткой напряжения.
– Одолжил у мастера Корнелиуса. – Признался без утайки Храбр не сводя глаз с лекаря, который перестал сетовать и предрекать кары на голову парня и сидел покрываясь серебром седин почти на глазах.
Пересмысл не спеша повернул к себе бирку склянки с таким же серебристым порошком и мазнув взглядом по пергаменту передал баночку Гифею. Серебряная маска на прокаженном не позволяла понять выражение лица, но это не понадобилось. Передавая склянку дальше по кругу он засмеялся. Громко. От чего некоторые встрепенулись услышав неуместные эмоции.
Лекарь с рыжими бакенбардами первый озвучил написанное.
– “Крысиная соль”, – озвучил он с силой поставив склянку на стол. – Яд сгубил мальчика.
Ученые мужи не сговариваясь посмотрели на Корнелиуса который закрыв заплывшие глаза кажется молился своим богам.
Храбр схватил бронзовый подсвечник с замаха приложил основанием в морщинистый лоб Корнелиуса. Стул завалился вместе с врачевателем чье исказившееся от боли лицо покрывал свечной воск и кровь из разбитого лба.
Храбр набросился на старика избивая его трансформировавшимися лапами. Без слов и ругани, даже глотку Корнелиуса он заткнул его же тапком. Это происходило не больше десятка тактов сердца. Сом оттащил с скулящей жертвы Храбра обуреваемого праведным гневом, но с глазами застланными слепой яростью. В порыве гнева когти храбра оставили борозды на нагрудном панцире стража города.
Сом скрутил друга, защелкнув на запястьях и лодыжках “кандалы покорного”, полностью обездвижив, но не усмирив Храбра. Стоя на коленях, с руками скованными за спиной и пристегнутыми к лодыжкам тот еще пытался вырваться.
– Он же еще ребенок! А ты, гниль, его как крысы амбарных отравить решил!? – слова сдерживаемые в себе повалили наружу.
Корнелиус не отвечал. Лишь скулил держась руками за изуродованное лицо.
– Сом! Сними кандалы, и примерь их на коновала-отравителя. Я сдержу себя в руках, обещаю, – Храбра еще трясло, но он сдерживался, унимая внутреннего зверя.
– У меня и для мастера Корнелиуса есть браслеты. Но, извини друг вы оба отправитесь в темницу. Он за отравительство, до суда и казни, а ты на две седмицы за мелкое воровство, – Спокойно огласил Сом. – Извини Храбр, но теперь я слуга города, а не только твой друг.
Храбр выматерился на друга, но тот был спокоен. И только знахари перебирая пузырьки кидали дурные взгляды на коллегу из Аркрума.
Утро, первые лучи солнца заглянули в небольшую комнатку на второй этаж Перегрызенного кнута и выхватили из темноты две небольшие человеческие фигуры. Мальчик, измученный, но живой, теперь свободно дышал и, судя по умиротворенной улыбке на губах, видел во сне что-то хорошее. Девушка с яркими розовыми волосами, уставшая, но счастливая задремала прямо сидя на стуле и положив голову на край постели.
Как только свет озарил стены притихшего и так же погруженного в сонную негу города, защебетали ранние пташки. Дядька Ерш тихонечко прошел в комнату и отворил окно, впустив в комнату свежий воздух, наполненный ароматом свежеиспеченного хлеба и взглянул еще раз на Светозара.
На губах мальчика все так же была улыбка, а впалые щеки с сеткой розовых капилляров начал покрывать нежный румянец. Хельга и на этот раз смогла победить смерть!
Глава 14. Расплата
Четверо мужей сейчас сидели на первом этаже постоялого двора “Перегрызенный кнут” и обсуждали судьбу восьмилетнего мальчика.
– Обратно нам дороги нет, это точно, – сказал мужчина с квадратным лицом, тот что был дядькой – воспитателем юного Светорзара, – Вот только и здесь мы оставаться не можем.
– Да уж, если женщина задумает чего – все, считай пропал! – согласился с ним Пересмысл. Не смотря на беспокойную ночь, он выглядел более бодрым, чем все остальные.
Утро постепенно вытеснило остатки ночи и в запыленные окна харчевни уже видны были проблески зари.
– Куда вам велели отправить мальчика? – спросил Гифей у дядьки.
– В ваш Серый дом!
– Мудрое решение.
– Да ты что, серьезно?
– Вполне. К нам без хворей ходу нет. А ведь сам Корнелиус определил что мальчик болен и предписал его спровадить в Серый дом.
Ерш особого восторга от такого предложения не испытывал.
– Но ведь зараза, Гифей? Среди грязи и поганит поместить сына Ильи!?
Гифей сохранял спокойствие, которое присуще только камням или деревьям.
– В Сером доме не только лишь чернь и погань. Прежде всего Серый дом это обитель покоя и смирения. И если ты против, предложи более безопасное место. Поместим его на самый верхний этаж. в отдельную комнату. Хворь и зараза – лучшей стражи для Серого дома придумать нельзя. За его порог могут перешагнуть лишь те, кто ждет свидание с костлявой. Вы же, напротив – спасете жизнь молодому волчонку.
– Стоит принять предложение, Ерш, Гифей неплохую идею предложил, – одобрил ведун Пересмысл, помассировал свои татуированные ромбовидными узорами виски.
Тем временем Сом отправил арестованного им лекаря Корнелиуса в Охранную башню, в городской каземат. Храбра изъявил желание доставить туда сам. К тому же наказание в виде удержания в застенках в течении двух недель, положенное ему по местным порядкам, он уже начал и так отбывать.
Как только увели лекаря, Сом освободил Храбра от кандалов.
Наперсник Светозара и двое старцев поднялись за мальчишкой и застали лежавшую на краю постели мальчика розововолосую целительницу. Девушка спала безмятежным сном и лишь поседевшая прядь на ее челке давала понять как непросто далась ей последняя ночь. Пересмысл попытался ее разбудить, окликал, тряс за плечи, но девушка так и не открыла глаз.
– Она потратила много жизненных сил и вряд ли скоро проснется, – пояснил Пересмысл.
В самой комнате стоял тяжелый дух, пахло спиртом, валялись полотенца и стояли тазы.
– Здесь не богадельня! – проворчал хозяин гостиницы.
Ерш отвел его в сторонку и очень убедительно произнес:
– Если будешь права качать – станет богадельней! – он вручил мужику деньги в увесистом мешочке. – Быстро убрать комнату, а целительнице предоставить другую. Все понял?
Хозяин взял деньги и помотал, соглашаясь головой. Хотя на лице у него читалось недовольство. Ерш подхватил Светозара и вынес из комнаты. Мальчишка был невелик и поднять его не составляло труда. К Хельге позвали Сома и Храбра.
Парни долго примерялись, прежде чем взять притронуться к девушке. Боялись, что она проснется и прояснит тем кто решился к ней спящей прикасаться. Пусть даже и чистыми намерениями. Храбр, чтобы убедиться в ее крепком сне, несколько раз аккуратно подергал ее за уши. Девушка спала.
– Хватит играться, – остановил желание Храбра сотворить с Хельгой еще какую-либо шутку.
Они подняли девушку. Сом держал ее за ноги.
– А я вижу тебе она нравится очень, – с сальной улыбкой сказал Сом.
– Что, – переспросил Храбр.
– Руки убери! – И он кивнул на ладони оборотня легшие аккурат на солидные округлости немаленькой груди.
День выдался жарким. К полудню солнце безжалостно палило. Китежане быстрыми перебежками передвигались по раскаленной каменной мостовой. Да, город был в основном деревянным, но вот для мощения, камни специально привозили с ближайших горной гряды.
Даже вездесущие торгаши и те попрятались сейчас в душных лавках и не казали носа.
Конный возок, обитый изнутри дорогим бархатом, а снаружи расписанный красными узорами потихонечку пересек центральную площадь, миновал торговые ряды и по более тихой и глухой улочке направился в сторону серого дома. Этот паланкин знал весь город, так как в нем ездила сама чужестранка Берена, жена воеводы Ильи.
Молодая и хваткая женщина знала цену всему и всем, в том числе и себе цену. И как некоторые утверждали, приворожила Илью и крепко взяла этого “лютого волка” в оборот. Если первая супруга воеводы Липушка отличалась робостью и в дела мужа не лезла, то Брена, очень интересовалась политикой и делами ее не касающимися.
Брак ее с воеводой был заключен по чистому расчету. Красивая и в то же время властная девушка являлась дочерью одного из Аркрумских советников его короля.
Берена поморщилась, заметив, как к ее возку подбежали плохо пахнувшие попрошайки и кинула несколько монет прямо в окно, но не потому, что пожалела, а потому, как хотела избавиться от неприятных сопровождающих.
Ранее она еще брала с собой охранный кортеж из отряда Волков мужа, но сейчас ей не нужны лишние свидетели и соглядатаи. Правда ее все же сопровождал Армат, молчаливый телохранитель следующей за ней как тень и как говорили злые языки греющий ей постель в ночи, когда муж не был дома.
Она высунула нежную и маленькую ручку из окна пешей кареты. Арман пришпорил коня и ловко склонившись в седле приложился губами к бархатистой коже на запястье. Женщина почувствовала, как по ее телу тут же разлилось приятное томление.
Сегодня ночью ее верный воин выполнял не только обязанности ее охранника, но и временно отсутствующего супруга. Да и был он гораздо красивее Ильи: гладко выбритый, смуглый брюнет с холодным взглядом серых глаз.
Если воевода Илья являлся в звериной ипостаси волком, то Арман не превращаясь в зверя слыл ее верным псом. Если бы не ее телохранитель, она бы давно впала, в этом донельзя диком и отсталом по развитию технологий крае, в бескрайнюю тоску и меланхолию.