— Сломал, росомаха, сломал, — в звериных глазах волка вспыхнул мальчишеский азарт, он ударил десятника.
Тот устоял. Мало кто мог устоять после прямого удара Ильи.
Воевода на секунду смутился и ударил его еще сильнее. Но Сом стоял, не шелохнувшись, словно молодой дубок, стиснув зубы терпел. Илья отошел в сторону и теперь уже с нескрываемым интересом смотрел на деревенского детину из Звериного полесья. Давно не видел он такой стойкости и силы.
— Десятник, ты хоть посопротивляйся для виду. Попробуй ударить в ответ что ли, — усмехнулся Илья и пригладил короткую серую бороду. В его взгляде читалось теперь любопытство.
— А что и ударить можно? — угрюмо переспросил Сом.
— Муромский, — смеясь обратился к Илье тот что был моложе всех в их троице, за чьей спиной виднелись гарды четырех сабель. — А не поторопился ли ты, приставив его десятником?
Позади широкоплечего росомахи послышался смех остальных.
— Ударь, — брызнул смехом десятник Зубоскал Кузьмич из рода Лисиц, у которого, несмотря на имя, зубов осталось по пальцам сосчитать. — Илья Никитич стоять столбом не станет.
— Если ударишь меня раз, сегодня дома ночевать будешь, а не в карауле! — Илья похоже не шутил.
Сом до хруста в суставах сжал кулаки, встал стойку кулачного боя, которую выучил на далее месяца назад, и двинулся на волка. Илья тоже приготовился. Размах, удар — кулак впечатался в землю пролетев мимо груди Ильи. Сом не ожидал такой ловкости, направил удаль всю свою молодецкую в удар и теперь упал на землю, наглотавшись пыли.
— Что разлегся, увалень? — подтрунивал воевода. — Алешка, этот говоришь уделал тебя в «Князь горы» на Иван Купалу?
— Дык я ж в полсилы, одной рукой можно сказать. Играючи. Чтоб у девицы жениха не покалечить да не отвадить, — осклабился Алексей и выплюнул травинку изо рта, было видно слова старшего воеводы задели его самолюбие.
Сом знал историю каждого из богатырей, но и подумать не мог что вызволяя любимую Асю в потешном бою остановил самого Алешу Паповича.
Алеша Папович родился на каменных папах, на границе степей Мельхиор. Там у Дивреки на каменных столбах стояла деревянный острог и деревеньки его рода. Мужчины этого рода отличались особой ловкостью. А как иначе карабкаться на каменные попы по веревочным лестницам, мосткам да бревнам?
Росомаха оказался упертым. Поднялся с земли и снова ринулся на Илью, дабы не посрамить род, деревню, да мамку с папкой. Издав звериный рык и круша все что попадалось под когтистые лапы, которыми стали его руки. Остальные бойцы, следившие за борьбой отступили от них подальше,побоявшись что в пылу схватки подвернутся под горячую руку, ну или лапу Сома. Илья был быстр, и легок, как ветер, а росомаха Сом, напоминал несокрушимый каменный столб с родины Алёши. Пара ловких движений воеводы и Сом снова глотал пыль.
Сому хотелось показать всем то что он может, и он достоин защищать Китеж, страну Скив и Асю. Чтобы больше не смели подсмеиваться над ним богатыри, а признали достойным. И вот он, его шанс ухватить Жар-птицу за хвост!
Воевода брал опытом, уворачивался от прямого столкновения: Сом мог не то что ударить его, убить одним неловким движением. Так они толи дрались толи тренировались на забаву китежской дружины. И Илья и Добрыня и все кто хоть что-то разумел в людях видели — по своей воле Сом не сдастся.
Вечером тяжелой поступью Сом вошел в светлицу своего нового дома. Маленькая съемная часть избы, почти в центре Китежа. Ася оказалась справной хозяйкой для любимого мужа: в горнице всегда было чисто, уютно и пахло полевыми травами, а на столе хозяина и нежданного гостя всегда ждал свежий хлеб с лохань сытной каши.
Сом явился затемно и в синяках, с расцарапанным лицом и с огромным букетом полевых цветов, которые Ася так любила. Распахнул двери и бросился к своей хрупкой хозяюшке — русалке из Звенящей реки.
— Ты же сегодня в караул был поставлен? — удивилась молодая жена и счастливо улыбнулась, приняв букетик цветов и положив ладонь на его могучее плечо. — Как раз хотела тебе сказать что-то важное.
— Что?
— У Зорана Горыныча будет внук, — зарделась румянцем Ася уткнулась лбом в широкую грудь мужа и погладила заметно округлившийся животик.
Глава 5Иллюзии
Утром, Храбр, наконец, добрался до столицы Аркрума. Его нос почуял смрад за несколько верст. Но лишь завидев мраморную арку городских ворот, парень уяснил, что именно так пахнет город. Гарь, печная сажа, подгнившие объедки в сливных канавах — все это вкупе и создавало флер от которого Храбра начинало мутить. Имперский люд кичился тем, что укротил силы пара и магии и своих северных соседей считал темными дикарями из дремучего леса. Что же, если так пахнет цивилизация, то Храбр согласен с гордостью именовать себя дикарем, лишь бы не жить в этой каменной помойке.
Вскоре, показалась городская стена из красного мрамора, заводские трубы что колосами из бардового кирпича высились над столицей и курили, темно-серым дымом. К городу вела старая, мощеная булыжником дорога, отполированная ногами тысяч путников. Храбр поправил заплечный мешок с пожитками, спустил очки на глаза, мысленно подбодрил себя и зашагал к воротам. Позади него тут же раздался настойчивый гудок клаксона паромобиля.
— Всемилостивый Велес! — скив словно кот отпрянул в сторону, чтобы пропустить и заодно понаблюдать за чудо-машиной. О таких он слышал, и даже видел на гравюрах в книгах у гончара Лана, но вот в живую… В живую это было завораживающе, не смотря на запах горящей меди и струй горячего пара, что самоходная повозка щедро раздувала позади себя. А ведь еще, как говорил тот же Лан, в Раудвиле покорили грозу, заставив стихию носить весточки точно отрок-посыльный. И уличные фонари, что по ночам разгоняют мглу, сжигая каменный газ.
Мысли эти разжигали в его пытливом уме приступы детского любопытства.
«Вот бы прокатится, на такой карете без лошадей и возницы.»
Росомаха пошел быстрее. Разыскать бы наконец Хельгу, а там как всемилостивый Велес распорядится.
Ходить скивы привычны сызмальства, потому до города он добрался быстро и еще ярче ощутил его запахи от которых с непривычки наворачивались слезы. В самом же городе парень растерялся. Вот он я, вот он Раудвиль. И что теперь делать? Где искать розововолосую целительницу?
Ну и что, что столица, а все одно — деревня. Люди ходят везде и нелюди. Да и он парень не робкий, нужно найти местного что знает город пуще своей кровати. Расспросить как и где найти этого щеголя и шельму Фалько — единственную ниточку в поисках девушки.
Утро. Работяги из рабочих кварталов вереницей заторопились на заводы. Торговцы продуктовых лавок и магазинов проснулись и открылись еще раньше, чтобы успеть продать свежий хлеб к завтраку. Появились юркие пацанята, продававшие газеты и носившие с собой приступочки, чтобы за медяшку чистить обувь господ. Вот только что то в их лицах было не так. От каждого веяло напряжением, точно Храбр не гость этого города, а лихой человек, за чью голову констебли сулят награду.
Не понимаю причины такого отношения к себе, Храбр смотрел себя с ног до головы. И ни-че-го! свежие раненая рубаха расшитая матушкой, кушак с рядовыми узорами, латные сапоги с ножом в каждом голенище и щегольские линзы темных очков. Уж что-что, а крабов не выглядел хуже других! Иначе — да, но никак не хуже.
Присмотревшись к поведению местных жителей повнимательнее, заметил, что не к нему одному относятся с опаской. Дворфы заглядывают только в лавки к дворфам. Люди подходят только к тем магазинам, где хозяин явно человек. Люди, дворфы, редкий раз общались между собой, а если и общались, то только по большой необходимости, натянуто, словно это плохая актёрская игра и эти плохие актёры вот-вот вынут из-за пояса нож и кинутся друг на друга. А слова нужны лишь для того, чтоб притупить бдительность. И только аслау, наплевав на предрассудки, одинаково охотно общались и с людьми и с дворфами.
Хотя может быть эти аслану были странными, парень за всю свою жизнь встречал их лишь трижды и один раз сейчас.
У моста через реку, что разделяла город на две части, молодой росомаха спросил у паренька-почтальона дорогу к Театру Иллюзий. Мальчишка примерно лет десяти не задумываясь показал ему на остановку, к которой подъезжали конки.
— Доедете до Театральной площади, там еще такой фонтан на ней стоит — баба голая с кувшином в руках — цирк сразу узнаете. Трудно не узнать, господин…
— Спасибо, брат!
Не дослушав его, Храбр с восторгом запрыгнул в первый подъехавший вагончик, запряженный четверкой.
— Да не тот, не тот номер… — прокричал мальчишка в ответ, но росомаха давно его не слышал. Не глядя он отдал кондуктору два гроша. Вздрогнул, когда конка тронулась, принюхался, снял очки, показав всем пассажирам свои звериные желтые глаза, подмигнул красотке, сидевшей на ближнем сиденье, поздоровался со всем вагоном. Увидев лестницу на второй открытый ярус транспортного средства, взбежал туда и уселся рядом с господином в фиолетовом цилиндре.
— А вы любите фокусы, — спросил он попутчика и снова надел очки, чтобы казаться солиднее.
Спустя час, когда конка сделала третий круг по городу, и у него сменился пятый попутчик, притом никто из них фокусы не любил, росомаха разочаровался и решил поинтересоваться у кондуктора, когда они доберутся до Театра Иллюзий.
Конечно кондуктор его огорчил, что он сел в другой экипаж и надо пересесть.
Он пересел и добрался до Театральной площади. Сразу узнал её по фонтану со статуей обнаженной девушки и по огромному зданию Театра Иллюзий. Крыша похожа на шатёр, остроконечная раскрашенная в синюю и красную полосы.
Храбр направился прямиком к главному входу с кассой. Дверь оказалась не запертой и, не смотря на оклики персонала театра, прямиком устремился внутрь здания. На лестнице натолкнулся на того метателя ножей, что видел в Китеже. И он оказался совсем не слепым: злобно смотрел на него во все глаза.