Подошел Ланселот, и негромко поинтересовался:
- Хозяйка, ты уверена, что всё делаешь правильно? Люди уже устали, и поговаривают, будто ты колдунья, которая заставляет их делать непонятные вещи. Засы̀пала еду горьким камнем и теперь плющишь ее в бочках. Заперла огонь в глиняной тюрьме. Теперь заставляешь раскалывать болотные камни, в которых, как считают некоторые, заключены души тех, кто утонул в трясине. Так и до бунта недалеко.
- Ты ошибся, рыцарь, - улыбнулась я. – Я никого не заставляю. Все эти люди свободны, и могут как отказаться делать что-либо, так и уйти в любой момент. Но ты прав. Они и правда устали, так что объявляй конец работы. Пора готовиться к ужину, после которого лучше лечь спать пораньше. Потому, что завтра нас ждет еще более трудный день.
Глава 18
Ночью сбежали четверо.
Целая семья.
Мужчина, его мать с женой, и ребенок.
Об этом мне доложил начальник охраны башни сразу же, как я проснулась.
И это было обидно.
Но я нашла в себе силы не показать своих эмоций и лишь пожала плечами.
- Они не сбежали, Винс. Они просто ушли. Имели на это право. Свободные люди могут идти куда им вздумается.
- Это старая карга их подговорила, - зло сплюнул начальник охраны. – Она всей семейкой крутила как хотела – и вот результат.
- Ничего страшного, - сказала я, хотя у самой на душе скребли кошки. А вдруг все люди разбегутся, что я тогда делать буду? Дурной пример, к сожалению, заразителен...
Но и останавливаться на полпути я не собиралась. Буду делать то, что решила и наметила, а там как кривая вывезет.
...При виде меня крестьяне, собравшиеся на маленькой деревенской площади, потупили глаза. Я понимала: когда непонятны цели и задачи, трудиться не особенно хочется. Да и зачем? Ну жили до этого впроголодь, так не умерли же. А тут работать приходится на износ. И ради чего? Может и правда новая хозяйка колдунья, а за ворожбу и пособничество в ней, как мне Винс сказал вчера вечером, в королевстве Логрес полагается сожжение заживо...
И, что самое главное, пламенными речами сейчас особо ничего не добиться! Люди мне в наследство достались темные, естественно, неграмотные, до этого не видевшие ничего кроме черной работы и плетей хозяев. Тут говори, не говори, всё равно до их душ не достучишься.
Потому, что пример успеха нужен!
Живой, настоящий, который можно потрогать руками!
И надежда на лучшее будущее. Конкретная. Которая, опять же, должна постоянно подкрепляться этим самым успехом...
Но, тем не менее, сказать хоть что-то всё равно было надо.
И я сказала.
- Слушайте все! Сегодня из нашей общины ушли четверо. Они не поверили в меня и в свою удачу, и это их право. Вы, возможно, тоже мне не верите. Что ж, давайте так. Если через неделю вы решите, что хозяйка из меня никакая, я распущу общину, разделив между вами поровну всю мою землю. Каждый получит надел, которую сможет либо обрабатывать сам, либо продать. А я просто уйду, и вы больше никогда меня не увидите.
Угрюмые лица крестьян начали постепенно превращаться в недоуменные.
- Свою землю раздашь? Нам? Поровну? Даже разбойникам? – уточнил кузнец, пришедший вместе с Ланселотом.
- Да, - кивнула я. – Всем, кто останется со мной на одну неделю. И если вы потом решите, что у меня ничего не получилось, она ваша.
- Семь дней это не так уж много, - заметила женщина из толпы. – А землицы у хозяйки прилично, каждому хватит прокормиться, и будет что детям оставить в наследство.
- Невиданные дела ты творишь, леди Элейн, - покачал головой Винс. – Но, думаю, вряд ли кто откажется рискнуть жизнью ради такого предложения. Для каждого здесь умереть на костре не так страшно, как жить, зная, что завтра будет нечем накормить своего ребенка.
- Ну так что, остаетесь? – возвысила голос я. – Но предупреждаю сразу, работать эту неделю придется много! Кто не согласен, может уйти прямо сейчас!
- Я остаюсь, чего уж тут, - тряхнул головой кузнец. – В жизни своего куска земли не было, даже не надеялся на такое. Так что на семь дней я в твоем распоряжении, хозяйка. Приказывай, всё сделаю.
- И я остаюсь! И я! - раздались голоса со всех сторон.
- Отлично, - кивнула я. – Тогда за работу! Вначале надо слить из бочек с рыбой тузлук...
- Чего? – перебил меня кузнец.
- Рыбий сок, что образовался в бочках от соления и давления, - пояснила я как смогла. – Потом снова оставляем их под гнетом. Вы, вы и вы – на слив. Только лейте осторожно, чтоб рыба из бочек не высыпалась. А остальные пойдемте посмотрим что у нас получилось из вчерашней задумки.
Люди послушно потянулись к глиняному цилиндру, слепленному вчера, а я поймала на себе восхищенный взгляд Ланселота.
- Клянусь своим мечом, хозяйка, тебе бы с твоим талантом армии в атаку водить, а не толпой оборванцев управлять, - негромко проговорил он.
- Это сейчас они оборванцы, - усмехнулась я. – Посмотрим кем они станут через пару месяцев – если не разбегутся конечно.
- Думаю, те, кто останется с тобой, или превратятся в зажиточных людей, или умрут. И не уверен, что умрут быстро, ибо смерть на костре долгая и мучительная, - сказал самозваный рыцарь. – Когда в Камелоте узна̀ют, что ты раздаешь крестьянам волю и землю, у тебя самой немедленно отберут и то, и другое, а заодно и жизнь тоже, ибо ты разрушаешь саму основу государства.
- Я это понимаю, - кивнула я. – И надеюсь, что успею все сделать раньше, до того, как королю донесут о том, что творится в замке Лидсфорт.
- Точнее, в его развалинах, - вздохнул Ланселот. – Даже будь у этой башни ворота, она не продержалась бы и дня против осаждающих. Обложить ее влажным хворостом, поджечь – и те, кто в ней попытается укрыться, либо сдадутся, либо погибнут, задохнувшись дымом.
- А я вижу, ты понимаешь в осадном деле, - усмехнулась я. – Возможно, эти твои навыки нам пригодятся в будущем. Сейчас же пойдем посмотрим, что у нас получилось с дровами.
...По моему указанию, с самодельной печи, остывшей за ночь, сбили крышку – и я достала из нее кусок еще теплого, вполне себе сформировавшегося древесного угля.
- Тю, - разочарованно произнес молодой парень. – Обычная головешка, только большая. А я-то думал колдовство какое...
И немедленно получил звонкий подзатыльник от пожилого крестьянина.
- Дурень, - фыркнул автор подзатыльника. – Такие головешки могут гореть целую ночь и давать тепла больше, чем обычные дрова. Их в Камелоте на рынке углежоги продают вдвое дороже колотых бревен, и никому не рассказывают секрет изготовления. Так что поклонись хозяйке за науку, которая сможет прокормить тебя в старости.
- Обойдемся без поклонов, - отрезала я, втайне довольная, что не придется объяснять крестьянам преимущества древесного угля перед обычными дровами. – Значит так. Винс, отбери людей покрепче, и займитесь дроблением болотных камней. Чем мельче их накрошите – тем лучше. Ланселот, на тебе изготовление шести таких же глиняных печей, только побольше, потому что завтра нам понадобится много угля. Справитесь?
- Конечно, - в один голос произнесли Ланселот и Винс. После чего начальник охраны крепости добавил: - Может еще несколько человек послать на поиски болотных камней?
- Отличная идея, - одобрила я, втайне радуясь, что седой воин верит в меня, хотя наверняка еще совершенно не понимает зачем всё это делается.
А потом я повернулась к кузнецу.
- Сможешь изготовить меха для поддува? Знаешь, что это такое?
- Знаю, как не знать, - почесал затылок кузнец. – Доски только нужны, выделанная кожа, да железные гвозди.
- Железные вряд ли найдутся, - покачала я головой.
- Значит, помучаюсь с деревянными, - вздохнул мой собеседник. – Правда, недолго те меха продержатся.
- Нам сильно долго пока и не надо, - заметила я.
- Тогда, думаю, за день справлюсь, - произнес кузнец. - Только зачем нужны меха, если в деревни нет кузницы?
- Ты главное сделай, - сказала я. – А зачем – завтра узнаешь.
Глава 19
На следующий день мы начали добывать из руды железо.
Ну, как начали...
Жители деревни под моим чутким руководством засыпали уголь и мелко дробленую руду в глиняные цилиндры, которые я гордо назвала печами, подожгли – и начали надеяться.
Я – на то, что всё получится.
А многие жители деревни на то, что ничего у меня не выйдет.
Понятное дело, для них кусок собственной земли был пределом мечтаний, и в глазах многих читалось «хоть бы у нее ничего не получилось!»
Внизу печей были проделаны отверстия, которые я велела заткнуть грубо обтесанными каменными пробками. Между печами ходил кузнец, ножом выковыривал пробки, поддувал воздуха мехами, раздувая угли, забивал пробку ногой обратно в отверстие, и неторопливо шел к следующей печи.
Меха у него получились, понятное дело, неказистыми – две деревянные рукояти, приделанные к грубым плоским деревяшкам, между которыми находилось некое подобие кожаной гармошки с железной трубкой на конце. Трубку для дела пожертвовал Винс, оторвав железяку от сердца – оказывается, она когда-то давно была кончиком его боевого рога, которым он призывал в битву свой отряд. Потом в бою рог попал под чью-то дубину, а железка осталась как память. Кузнец сначала сделал было деревянную трубку, на что начальник охраны крепости поморщился:
- Сгорит же сразу! Уголь знатный жар дает, видел я несколько раз как кузнецы с горнами работают.
- Ясно дело, сгорит наверно, - почесал в затылке кузнец. – А чего ж делать, когда железо нынче лишь втрое дешевле золота? Я ради такого дела еще трубок насверлю.
- И на каждую по полдня убьешь. На! – сунул Винс в мозолистую руку кузнеца памятную реликвию. – Если оно надо для дела, что хозяйка задумала, ничего не жалко!
У меня тогда от этого поступка аж слезы навернулись. Но я ничего не сказала, мысленно пообещав при первой же возможности отплатить этому суровому мужчине добром за добро...