— Вы помните показания таксиста? — спросил Алан. — Хелин звонила ему из дома Кевина. Обычно все же такси для гостя вызывает хозяин, вы не находите? Кевин якобы был сильно пьян, но моя мать говорит, что он казался совершенно трезвым, когда она той ночью говорила с ним по телефону. У матери не сложилось впечатление, что он много выпил. Таксист, кроме того, показал, что Хелин говорила по телефону очень тихо и казалась сильно встревоженной. Когда он подъехал к дому Кевина, Хелин ждала его на улице. Мы с вами знаем Хелин. Поздно вечером она ни за что бы не вышла одна на улицу. Она ждала бы в доме, пока таксист не позвонил бы в дверь. Значит…
— Что?
— Значит, Хелин угрожали. Ей так сильно угрожали, что ей пришлось бежать из дома Кевина. Возможно, что в такси она звонила тайком — и поэтому говорила шепотом. Ей каким-то образом удалось пробраться к телефону, а потом выскользнуть на улицу.
— Все это может быть, — сказала Франка, — если не считать того, что я не могу себе представить, чтобы Кевин кому-то сильно угрожал. Более того, я нахожу совершенно нелогичным, что он — даже если он и угрожал Хелин — спокойно ждал, когда Хелин вызовет такси. Потом она смогла какое-то время простоять на улице в ожидании машины, а Кевину даже не пришло в голову пойти ее поискать. Он бы тотчас ее обнаружил. К тому же, не кажется ли вам странным, что Хелин — уж коли она добралась до телефона — не позвонила одновременно и в полицию?
Алан пару раз прошелся между окном и столом, а потом снова вернулся к окну. Дождь постепенно ослабевал, но с моря надвигались новые тучи, а ветер продолжал трепать мокрые деревья.
— Думаю, что это как раз очень характерно для Хелин, что она в такой ситуации захотела сначала попасть домой. Она была сильно растеряна, если Кевин ей действительно угрожал. Такого она от него просто не ожидала. Не уверен, что она могла в таком состоянии сразу вспомнить о полиции. Кевин был ее другом, ее доверенным лицом, почти сыном. Кевин был единственным человеком, которому она рассказала о деньгах, оставленных ей Эрихом. Никто сразу не натравливает полицию на лучших друзей. Сначала пытаются осмыслить ситуацию. Стараются понять, что происходит.
Франка беспомощно пожала плечами.
— И что теперь? Что нам делать?
— Идти в полицию и сообщить о наших подозрениях.
— Или, — сказала Франка, — сначала поговорить с Кевином.
Алан хотел что-то ответить, но его перебила Мэй, внезапно появившаяся на пороге. Ни Франка, ни Алан не слышали ее машину.
— Привет, — нерешительно поздоровалась она, — я долго стучалась, но мне никто не открыл. Я договорилась с Беатрис, что приду.
Мэй была одета явно не по погоде — в светло-желтое льняное платье без рукавов и в легкие белые туфельки. Вероятно, она подобрала этот наряд еще вчера и решила от него не отказываться, хотя шел дождь и похолодало на целых восемь градусов. От холода ее тонкие морщинистые руки покрылись гусиной кожей.
«Истинная Мэй, — нежно подумала Франка, — она лучше умрет, чем пожертвует своим тщеславием».
— Мы с Беатрис собрались поехать в Сент-Питер-Порт, — продолжила Мэй, — походить по магазинам и пообедать.
— Думаю, мама еще наверху, — сказал Алан. — Пойду, посмотрю, что она делает. Посиди пока с Франкой и налей себе кофе.
Мэй села и принялась благодарно греть пальцы о чашку.
— Что за отвратительная погода, — сказала она, посмотрела в окно и вздрогнула, — сегодня и не подумаешь, что вчера люди бегали по улицам чуть ли не в купальниках.
— Если бы еще не было так холодно, — пожаловалась Франка. — Сегодня с утра мне так не хотелось снова залезать в теплый свитер.
— Я приехала сюда через Сент-Питер-Порт, — сказала Мэй, — и в гавани видела Майю и Кевина. Майя, как всегда, была одета очень легко.
Франка мысленно улыбнулась. Мэй, кажется, не замечает, что яблоко от яблоньки недалеко падает.
— Она и Кевин стояли под дождем без зонтиков, без плащей, о чем-то говорили и энергично жестикулировали. Я им и сигналила, и махала рукой, но они меня, кажется, так и не заметили, так были увлечены разговором. — Мэй возмущенно тряхнула головой. — Этих молодых людей иногда так трудно понять. Кстати, — она заговорщически понизила голос, — как там дела у Алана и Майи? Они остались вместе?
— Они расстались, — ответила Франка, — и, думаю, не надо им мешать. Слишком велика разница в возрасте, слишком разные представления о жизни. Думаю, будет лучше, если каждый из них найдет для себя кого-нибудь другого.
— Алану будет трудно это сделать, — Мэй не терпелось выставить внучку в выгодном свете, — я хочу сказать, какой женщине нужен пьющий мужчина? И, знаете, мне кажется, Алан не стал меньше пить. Он совершенно безвольный человек.
Франке показалось, что таким авторитетным тоном и с таким придыханием можно было бы сказать то же самое и о Майе, но она промолчала. Говорить об этом с Мэй было бессмысленно.
В столовую спустились Беатрис и Алан, и Беатрис без всякого энтузиазма спросила, не хочет ли Мэй отказаться от посещения Сент-Питер-Порта ввиду плохой погоды. Мэй скорчила такую недовольную гримасу, что стало ясно: она сочтет себя смертельно обиженной, если Беатрис откажется с ней ехать.
— Ну, хорошо, — покорно сказала она, — но ты что, собралась ехать в таком виде? Ты же замерзнешь до смерти!
— Мне нисколечко не холодно, — запротестовала Мэй, — по мне, сейчас можно ходить и так.
Алан обернулся к Франке.
— Может быть, нам тоже поехать? Мы можем поехать и отдельно. Но у меня нет ни малейшего желания целый день просидеть дома, глядя на дождь.
— Мне кажется, это хорошая идея, — быстро согласилась Беатрис. — Франка, не хотите составить ему компанию? Если он сегодня один просидит до вечера дома…
— …то обязательно напьется, — закончил Алан предложение матери. В голосе его прозвучала горечь. — Не волнуйся, мама. Я так отвлекусь, что меня даже не потянет к бутылке.
— Вчера Алан был совершенно трезв, — торопливо добавила Франка. — Он был в полном порядке.
Алан улыбнулся.
— Спасибочки, Франка. Но ваши слова едва ли произведут впечатление на мою маму. Она убеждена в полной моей безвольности. Один вечер воздержания — это для нее не аргумент.
В комнате повисло неловкое молчание, потом заговорила Мэй — деланно бодрым голосом.
— Ну, так поехали же! Мы превосходно проведем день!
— Вы поезжайте вперед, — а мы с Франкой выедем позднее. Нам не обязательно все время тереться рядом.
Было ясно, что Алан не хочет слишком долго находиться рядом с матерью — боясь, что она опять начнет упрекать его в злоупотреблении спиртным.
— Скажи просто, что ты не хочешь… — возмущенно заговорила Беатрис, но Франка не дала ей договорить.
Они договорились встретиться в час дня у «Бруно», итальянца, державшего ресторан на Порт-стрит. Было десять утра, дождь все еще продолжался.
В половине первого дождь прекратился, как по мановению волшебной палочки. Сильный ветер разогнал облака, и между тучами стали появляться островки синего неба. Листья и трава блестели от влаги. Сразу стало припекать солнце, от земли, дрожа и наполняя воздух сыростью, поднимался пар. Алан и Франка вернулись с прогулки — по вырубленной в скалах тропе они дошли до бухты Мулен-Гюэ. Они промокли насквозь — вода крупными каплями стекала с волос и дождевиков.
— Стоило нам вернуться домой, как сразу закончился дождь. Мы очень неудачно выбрали время для прогулки, — сказал Алан.
— Нам надо в Сент-Питер-Порт, — напомнила Алану Франка и посмотрела на часы. — Ваша мама и Мэй ждут.
— Ах, давайте не поедем, — сказал Алан. — Мне совершенно не улыбается сидеть в ресторане с матерью битых два часа и выслушивать ее поучения.
— Вообще-то, это было ваше предложение — поехать с ними.
— С моей стороны это была глупость. Приехав сюда, я думал, что мне надо уделить матери побольше внимания, по крайней мере, пока я здесь… но я забыл, какой несносной и раздражительной она может быть, забыл, что она никогда не перестанет по поводу и без повода меня воспитывать.
— Да, но сегодня мы не можем заставить их сидеть у Бруно и напрасно нас ждать, — сказала Франка. — Надо ехать, ничего не поделаешь.
Алан покорно вздохнул и выудил из кармана брюк ключ зажигания.
— У вас плащ не промок? Вы не будете переодеваться?
— Нет, все нормально, можно ехать.
Машина стояла внизу, у въезда во двор. Они пошли к ней, задевая деревья. Каждый раз листва окатывала их холодным душем дождевой воды. Вдруг Франка что-то вспомнила.
— Вот дьявол! — выругалась она по-немецки и остановилась.
Алан не понял и удивленно спросил:
— Что случилось?
Франка ненадолго задумалась.
— Знаете, я думаю, что мне все-таки стоит переодеться, причесаться… и вообще. Привести себя в порядок. Вы меня подождете?
— Разумеется, — сказал Алан. — Я буду в машине.
Франка кивнула и побежала назад к дому. Она поднялась по лестнице, вошла в свою комнату и заперла за собой дверь. Утром она об этом забыла. Она забыла принять таблетку. Франка выдвинула ящик стола, взяла в руку упаковку и открыла. Полоска была пуста.
Прошло двадцать минут, но Франка так и не нашла в комнате никаких резервов. Пачку, лежавшую в столе, она использовала до конца. Ничего не понимая, она держала ее в руке и смотрела на нее остекленевшими глазами. Потом попыталась вспомнить вчерашний вечер. Она приняла одну таблетку, прежде чем везти Беатрис в Сент-Питер-Порт. Она очень спешила, но все равно заметила, что вытащила из полоски последнюю таблетку. Она даже заглянула в коробочку и отчетливо увидела там еще одну — полную полоску, но теперь поняла, что это был какой-то оптический обман. В картонной коробочке лежала только инструкция по применения лекарства.
— Дерьмо! — выругалась Франка. Она вчера вообще была в какой-то лихорадке. Какая небрежность, какая рассеянность! Но если быть честной, то она всю жизнь была такой — небрежной и расхлябанной. На острове этого препарата нет, достать она его не сможет. На то, чтобы заказать его в Германии и получить, уйдет не меньше двух недель.