Но герцог Кентерберийский, Джеймс Кентербери, был уверен в том, что легко разгромит шотландцев, у него и пехота, и конница, а у горцев только пехота. Главное правильно выбрать место. Именно поэтому герцог не собирался идти дальше Лаудон-Хилла, чтобы сражение, когда оно состоится, произошло здесь на равнине под холмом Лаудон.
Джеймс рассматривал эту кампанию, как возможность вырваться из скучной светской и экономической рутины, которой ему представлялась жизнь крупного землевладельца и богатейшего холостяка. Да и стать наместником короля в Шотландии, значило приумножить своё влияние. А об остальном обещал позаботиться брат.
По пути к долине начались сложности с местным населением, у Джеймса было почти полторы тысячи воинов, из них около восьми сотен конных, их надо было кормить, и каждый раз добыча провианта и фуража оборачивалась трагедией.
У крестьян иногда приходилось просто отбирать продовольствие. Большинство настолько негативно относилось к его армии, что отказывались продавать, и герцог приказал спрашивать только один раз. Конечно, это не добавило популярности его армии. Но герцог не обращал внимания на эти «мелочи».
До равнины оставался один переход, и герцог устроил военный совет:
— Господа, нам с вам надо решить, где должна произойти встреча с этим «горным королём», — пренебрежительно произнёс герцог Кентерберийский.
Капитан конницы одобрил такое решение:
— На равнине нам будет легко развернуть конницу, их пехоте от нас негде будет укрыться.
А вот командир копейщиков произнёс:
— План хорош, только, если шотландцы не подготовятся к нашей встрече.
— Уверен, что им не успеть, — самонадеянно произнёс герцог, который имел такую привычку недооценивать людей, — откуда бы им знать, что мы не пойдём дальше?
Обсудили ешё несколько вариантов, но, в конце концов, сошлись на том, что в долине лучший вариант, и первой пойдёт конница, чтобы смести пехоту шотландцев. А уже за ней пойдут английские копейщики*, добивая оставшихся. Герцог хотел быстрой победы. И мог её получить.
(Копейщики — воины, основным оружием которых являлось копьё).
Но эта партия уже шла, и пока англичане обсуждали план сражения, шотландцы готовились к битве.
Благодаря информации, которую принёс Макбэйн, Алан знал, что с двух сторон равнину окружает болото, и, понимая, что самую большую опасность для его пеших солдат представляет конница англичан, отправил передовой отряд, чтобы подготовить поле битвы и вывести конницу из сражения как можно раньше.
Воины двух кланов, соратники Алана, словно кроты, рыли широкие траншеи, шёл дождь, земля была влажная и скользкая, но каждый понимал, что, чем меньше верховых доберётся до выстроившихся шотландцев, тем больше их останется в живых.
Алану нужны были все, кто мог держать оружие, но Макдугал, его соперник на трон, хоть и признал своё поражение, и принёс клятву, не пришёл к камням сам и не прислал воинов своего клана.
Не пришёл и Джон Ламонт. Хотя накануне он приходил к Алану и предложил ему связать судьбу с Фрэн.
— Наследница дикой яблони*, будет тебе верной женой и хорошей королевой, — сказал он, усевшись за стол, в небольшой комнате в форте, там Алан предпочитал разговаривать со своими воинами на равных.
(Дикая яблоня — родовой символ клана Ламонт).
— Я не хочу спешить, — Алан ожидал подобного от Ламонта, но то, что это происходило почти перед битвой, попахивало предательством.
Ламонт встал, ноздри его раздувались:
— Мои люди пойдут на смерть за того, кто станет отцом Ламонта, но не за того, кто смотрит под юбку английской бабе.
Алан резко выкинул руку вперёд и кулаком ударил Ламонта прямо в лицо. Всё произошло так быстро, что Джон Ламонт даже не успел отшатнуться.
Алан встал, наклонился над держащимся за нос Ламонтом и медленно произнёс:
— Если я не разобью армию инглендов, то через неделю они будут заглядывать под юбку твоей дочери и многих других дочерей и жён.
Выпрямился, и, глядя на главу клана Ламонт сверху вниз, добавил:
— Иди и передай Макдугалу, что я буду ждать его воинов у подножия Лаудон-Хилл. Завтра мы выступаем.
Без воинов Макдугала и Ламонта у Стюарта набиралось чуть меньше пятисот человек, и многим казалось безумием вставать напротив мощной армии герцога Кентерберийского не имея, ни конницы, ни численного преимущества.
Но вечером на сборе глав кланов царило сумасшедшее веселье. Все кричали девиз Стюартов: «Победа или смерть».
Они все были достаточно безумны, чтобы довериться своему королю.
Кардиф
Мы проводили графа Честера. Он уехал и увёз с собой эрла Эссекс, который принял решение отправить супругу в монастырь, договорившись с епископом Линкольнским. Тот вместе с новой монахиней получал приличный кусок земли под новую епархию и немалую сумму в золоте.
Я в который раз поразилась действиям эрла Эссекс в отношении супруги. Но, как после мне объяснила леди Ярон, зато теперь никто не свяжет имя эрла с попыткой убийства.
Я в свою очередь подписала с эрлом договоры, и, прощаясь, пожелала ему найти супругу, которая не станет строить козни, а займётся своими прямыми обязанностями.
Эрл удивлённо на меня посмотрел и с подозрением спросил, что я имею в виду.
— Рожать маленьких наследников Эссекс, что же ещё? — ответила я и улыбнулась, глядя на то, как лицо эрла из недоумевающего становится нормальным, живым. Как на нём появляется понимание, что «дверь-то только открывается», и он радоваться должен, что всё так произошло.
С графом мы просидели до полуночи, но дальше поцелуев дело не зашло, хотя, если бы граф был понастойчивей, то я бы не удержалась и, боюсь, «плакал» бы мой обет.
Но с утра я была графу благодарна за его сдержанность. Потому что то, что вечером нам кажется возможным, при свете дня имеет совершено другой оттенок.
Зато мы поговорили и обсудили то, что король отправил герцога Кентерберийского с войском в Шотландию. Мнение графа было, что герцог не сможет договориться. То же самое я сказала и об Алане, и спросила:
— А что будет, если герцог выиграет?
Джон ответил, и голос его звучал грустно:
— Победа Англии на поле боя означает, что короля у Шотландии такого, кто не подпишет договор на условиях Англии, не будет.
Я прикрыла глаза, вызывая в памяти долину Глен Мор и священные камни Дал Риалы, и фигуру Алана с мечом, дающего клятву.
«Неужели и здесь повторится история? И «храброе сердце» умрёт, не победив?»
Граф заметил изменения в моём настроении и мягко улыбнулся:
— Маргарет, Вам сейчас не о Шотландии надо думать.
Я удивлённо посмотрела на графа. Но он нисколько не смутился, лишь продолжил:
— Маргарет, я лично допросил епископа Линкольнского. Так вот...
Граф пристально взглянул на меня:
— Так вот, он ничего не знает о серебряном руднике.
От этой информации повеяло холодом, причём смертельным, и я спросила:
— Это значит, что барон сам всё придумал?
— Конечно нет, Маргарет, за ним абсолютно точно кто-то стоит, — граф говорил с такой убеждённостью, что я сразу поверила.
Между тем граф продолжил:
— И круг тех, кого я подозреваю, стремительно сужается.
Мне отчего-то стало ещё больше не по себе, и, видимо, это отразилось на лице.
Граф взял меня за ладони и проникновенно произнёс, глядя в моё испуганное лицо:
— Не стоит пугаться, Маргарет, уж от этого человека наш брак точно вас защитит.
«А что за человек-то? — захотелось выкрикнуть мне, — и не опасен ли он для Вас?». Но граф остановил меня и сказал, что мне не надо во всё это влезать.
— Занимайтесь делами, Маргарет, делайте то, что Вам нравится. Король ждёт и мясо, и шерсть, а у Вас ещё и договор с эрлом теперь, — улыбнулся граф.
— Когда Вы вернётесь? — спросила я вместо того, чтобы настоять на ответе, возможно, тогда всё можно было бы изменить,
— Скоро, — ответил граф, — не успеете соскучиться.
И поцеловал.
Глава 58
Шотландия. Равнина Лаудон Хилл
Последние километры шотландцы передвигались почти бегом. Алан поставил задачу прибыть под Лаудон Хилл раньше англичан. Их было четыреста восемьдесят человек. Алан прождал у камня на час дольше назначенного времени, но ни Макдугал, ни Ламберт не пришли.
Теперь шотландцы бежали. Передовой отряд уже был там, Григор прислал Алпина, и тот доложил, что они успели вырыть три широких рва, между ними по центру быт оставлен узкий проход.
— Насколько узкий? — спросил Алан.
Алпин недоумённо на него посмотрел и попытался изобразить руками. Но Алан, усмехнувшись, его остановил и, показав на коня, переспросил:
— Сколько конных пройдёт в ряду?
— Двое, — ответил Алпин, — и то, если шагом, галопом не пройдут.
— Хорошо, — кивнул Алан, — вы молодцы, вы наполовину приблизили к нам победу.
Англичан ещё не было видно, ожидали, что конница подтянется к полудню, когда солнце будет в зените.
Возле Алана собрались главы кланов.
— Может, не будет битвы? — спросил Томас Камерон, он как один из самых старших знал, что битва не всегда выигрывается на поле боя.
Алан взглянул на соратника, знавшего ещё его отца.
— Мы посмотрим, что пишет король инглендов. Герцог же везёт послание. Они назвали это посольством.
В лагере шотландцев шла подготовка к сражению, Алан выстроил большую часть воинов сразу за первым рвом. Небольшая конница была и у шотландцев, около ста латников, но по приказу своего короля они все спешились и встали в один ряд с пехотой.
Вскоре показалась конница англичан. Сам Алан был на коне. Герцога Кентерберийского он увидел сразу. Кольчуга герцога сверкала на необычно для этой местности ярком солнце.
Почему-то вспомнилось, как Маргарет готовилась встретить людей герцога Кентерберийского, и Алана обуяла злость. Но, несмотря на то, что в крови был словно фонтан из колко взрывающихся пузырьков, Алан отделился от своей небольшой армии и поскакал навстречу герцогу, который тоже выехал ему навстречу.