— Скорее всего, она успела почувствовать угрозу для своей жизни и спрятаться в другой части леса, — сухо заметила я. — Она была чудесной женщиной с огромными знаниями в целительстве. Жаль, что я не успела постичь ее навыки.
— Ты была с ней знакома? — голубые глаза Ансаи зачарованно округлились, будто сами боги спустились с небес на грешную землю.
— Да, — улыбнулась я. — Она учила меня лечебным свойствам растений и приемам лечения. С ней было интересно. Но ты так и не ответила, как чувствует себя Мелани.
Не сказать, что я была привязана к этой женщине, но она единственная, кто искренне заботился обо мне в тот период.
— Она еще жива. От нее я впервые услышала о твоем существовании, хотя мать не догадывалась, что я это знаю. Мелани рассказала, что моя мать прогнала тебя до моего рождения, объявив незаконнорожденной. А недавно я получила письмо от ее величества, где она писала, что это ложь и что Вимаро принадлежит тебе по праву рождения. Признаться честно, я была счастлива от этой вести. Я никогда не любила Вимаро, он всегда казался мне мрачным и угрюмым. Я боялась жить там. Если бы не смерть Геона, мне бы пришлось выйти за него замуж и жить в этом ужасном месте. Кроме того, мне всегда было стыдно за мать, за то, что она прогнала тебя из дому.
Ансая разрыдалась. Это были искренние слезы, а не наигранные ради смягчения моего сердца. Я лишь покачала головой. Бедный ребенок! Жить из года в год и чувствовать вину за то, что никогда не делала!
Грустно вздохнув, поднялась с кресла и присела на диван, рядом с девушкой. Обняла ее, желая подарить тепло успокоения.
— Мелани не стоило рассказывать тебе обо мне. Ты не имеешь никакого отношения к тому, что сделала твоя мать. Ты ни в чем не виновата, как и я. Не плачь, сестренка. В том, что произошло, нет твоей вины. Не забывай, что ты тогда еще не родилась на свет.
— Она меня никогда не любила, — всхлипнула Ансая, задрожав плечами. — Она меня совсем не любила. Я была всего лишь средством для достижения ее целей.
«Что верно, то верно. Антая любила только себя и не видела препятствий в достижении своих целей, будь то рабство или смерть ни в чем неповинного человека»
К собственному удивлению, вместо того чтобы поддержать слова сестры, я уверенно заявила:
— Я уверена, что твоя мать тебя любила. Разве она не хотела выдать тебя за жениха из могущественного и влиятельного семейства? Мне кажется, она делала это ради тебя.
Девушка подняла заплаканное личико и с удивлением посмотрела на меня.
— Ты такая добрая, — с восхищением проговорила она, утирая слезы. — Как тебе удается быть такой доброй после всех страданий, которые причинила моя мать?
«Как-как! Да никак! Просто встретились на краткий миг и так же быстро расстались! Ни привязаться я к ней не успела, ни люто возненавидеть».
Я разжала свои объятия и вернулась к своему креслу. У меня не было сомнений в том, что Ансая отчаянно нуждалась в любви. Этот бедный ребенок никогда не знал настоящей ласки и внимания. Однако я не желала, чтобы в конечном итоге она стала боготворить меня. Я вовсе не святая…
— Ансая, я вовсе не святая. Иначе бы оставила все как есть и тебе бы не пришлось переживать утрату близкого человека. Но твоя мать начала первой и в итоге оказалась в чертогах богини Сантары. Я не простила твою мать за то, что она сделала со мной. Если бы не мой названный отец, то я, наверное, сейчас была бы рабыней в каком-нибудь гареме, да и не факт, что осталась бы там жива. Мне было всего пять лет, когда она продала меня работорговцу. Я мечтала отомстить ей, и когда мне представилась такая возможность — я сделала это. Однако я не хотела причинить тебе боль. Ты — родная мне по крови, а вот твоя мать — это совсем другое дело.
Боль, которую я видела в глазах Ансаи, резала меня острее любого клинка. Я знала, что мои слова не смогут исцелить ее рану, но я должна была объяснить. Должна была, чтобы она поняла, что моя месть не была направлена против нее.
Я видела в своих видениях, как она росла, издалека, как наблюдают за редким цветком, пробивающимся сквозь камни. Я знала о ее доброте, о ее невинности. И я поклялась себе, что никогда не позволю тени прошлого коснуться ее. Но увы. Ее мать… она просто не оставила мне выбора. Она сама вплела Ансаю в эту паутину лжи и предательства, когда решила окончательно извести Надэю. Ее действия не оставили мне выбора. Она сама поставила Ансаю на шахматную доску, и я не могла позволить ей выиграть эту партию.
Теперь же, глядя в полные слез глаза сводной сестры бывшей хозяйки этого тела, я понимала, что проиграла. Я проиграла, потому что, несмотря на все мои усилия, я все равно причинила ей боль. Я стала тем, кого так ненавидела — человеком, использующим других для достижения своих целей.
И я знала, что никакие слова не смогут искупить мою вину. Я могла лишь надеяться, что со временем Ансая сможет понять, что моя месть была направлена не против нее, а против той, кто отнял у Надэи детство и чуть не сломала мою жизнь. И что, несмотря на все, я всегда буду рядом, готовая защитить ее от любой опасности, даже от самой себя. Потому что, несмотря на все мной пережитое, она была семьей Надэи, единственной семьей, которая у нее осталась. И я никогда не позволю никому, даже себе, причинить ей вред.
Ансая смотрела на меня в упор, ее глаза блестели не то от слез, не то от безумной надежды.
— И тем не менее ты услышала меня, правда? — тихо спросила Ансая. — Ты услышала, как я тебя зову на помощь! Уверена, что это было так!
Я изумленно уставилась на сестру.
— Что?!
Глава 22
Сидящая на против меня девушка замялась и опустила глаза.
— Мелани сказала, что у тебя есть особый дар, — пояснила Ансая. — Она сказала, что ты умеешь слышать голос ветра и что если я позову тебя, ты услышишь мой зов, потому что мы — сестры.
«Черт бы побрал эту женщину!», — мысленно разозлилась я.
— А тебе она случайно не сказала, что я одаренная?
Глаза Ансаи округлились в испуге.
— Одаренная?! Но это же… это… О, Боги! Мама не имела права даже смотреть в твою сторону, не то, чтобы прогонять из дому!
— Что ты имеешь в виду? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри бушевал ураган.
— Одаренные они… они рождаются очень редко, — прошептала она, словно боялась, что ее услышат. — Они несут в себе огромную силу. Силу, которую очень сложно контролировать. Мама она всегда боялась Одаренных. Она говорила, что они приносят только беды и разрушения.
Я усмехнулась, горько и безрадостно.
— И тем не менее, твоя мать знала о моих способностях. К сожалению, в Саркоте церковь официально объявила гонения на одаренных, хотя я считаю это неправильным решением. Старая Наара тоже была одаренной и несла в себе свет, а не тьму. Она помогала людям, а не отнимала у них жизнь.
— Теперь я понимаю тебя, — тихо произнесла Ансая, отворачиваясь к окну.
Честно признаться, я была потрясена признанием Ансаи, вспомнив, как сводная сестра Надэи несколько раз за последние три месяца непрошено возникала перед моим взором.
— Так зачем тебе нужна была моя помощь?
— Когда умер Геон, я поняла, что в действительности не хотела за него замуж. На самом деле, мои будущие родственники всегда пугали меня. Они такие шумные, сварливые, вечно недовольные. Рядом с ними я теряла себя, чувствовала себя выжатой и опустошенной. Вечно кричат и спорят. Меня отправили жить к ним, едва мне исполнилось шесть лет. Сразу же после заключения договора о предстоящем браке. Геону тогда было семь. У него было три старших брата и сестра моего возраста. Их мать постоянно ходила беременной и в конечном итоге умерла в родах. Мне тогда едва исполнилось десять лет. Милорд де Сан-Раду почти сразу же взял в жены новую жену, но и она прожила всего два года, родив трех мертвых младенцев.
— Отчего умер Геон? Об этом многие говорят, но о причинах смерти умалчивают, — решила перевести тему, видя, как тяжело Ансае вспоминать прошлое. И зря.
— В замке вспыхнула эпидемия кори. Лекарям удалось ее сдержать, но она успела забрать Геона, его сестру и двоих детей третей жены милорда. Я и еще несколько человек переболели и выжили.
— Третья жена? — ухватилась я за новые данные. О предполагаемых врагах надо знать как можно больше.
— Да. Отец Геона вновь женился, не дав даже остыть телу второй жены. Леди Виона на тот момент была вдовой с тремя сыновьями. Крепкая и здоровая женщина, пышущая здоровьем. Она родила спустя год после заключения брака. Когда наконец все оправились от болезни, милорд де Сан-Раду осознал, что после смерти Геона меня ничто не связывает с его семьей. Он собирался отослать меня обратно в Вимаро, поскольку все остальные его сыновья уже были обручены, а кормить лишнюю нахлебницу ему не хотелось. Но тогда леди Виона предложила выдать меня за ее второго сына, Коара. Это…
— Постой-постой, — прервала я поток объяснений сестры. — Ничего не понимаю, — я потерла переносицу, пытаясь уложить в голове услышанное. — Всем было объявлено, что тебя выдают за одного из его сыновей. Разве не так?
Сестра вздохнула, словно объясняя что-то очевидное ребенку.
— Отец Геона приблизил к себе детей леди Вионы, практически объявив их своими. Это в традициях Саркота.
Я нахмурилась. Традиции Саркота всегда казались мне запутанными и полными лазеек.
— Значит, таким образом де Сан-Раду хотел вновь обмануть общество и тем самым незаконно присвоить себе Вимаро.
— Возможно. Я пояснила леди Вионе, что относилась с почтением к брачному договору, которая моя мать устроила между мной и Геоном. Но теперь его нет и я бы хотела вернуться домой. Тогда она избила меня и заперла в башне, где я много недель провела на хлебе и воде. Она сказала, что я буду сидеть там до тех пор, пока я не перестану упрямиться. Каждый день приходила и избивала, требуя от меня согласия на брак.
В конечном итоге мне не осталось ничего иного, как объявить о своем желании служить богам и стать сестрой церкви. Желающих посвятить свою жизнь служению не трогали, боясь навлечь на себя кары богов. Меня выпустили, но с тех пор все в замке стали помыкать мною, как простой служанкой, желая таким образом поменять мое решение. Единственным человеком, кто встал на мою защиту, был внебрачный сын отца Геона — Борт. Мы с ним с детства дружили, но понимали, что никогда не сможем быть вместе.