твие в голосе. Ее нервозность передавалась и мне, и я чувствовала, как внутри нарастает тревога. Что могло произойти, пока меня не было?
Девушка замялась и нерешительно посмотрела на матушку. Та улыбнулась и кивнула головой.
«Так, так! Спелись кумушки. А ведь матушка ее на дух не переносила с тех пор, как она ее родители отказали Данару…»
— Простите, госпожа, за мою назойливость. До меня дошли слухи, что вам пришло письмо от вашего супруга и приглашение посетить Саркот. Если вы не сочтете мою кандидатуру неприемлемой, то я хотела бы составить вам компанию. Только если вы этого пожелаете.
«Черт, черт, черт! Совсем из головы вылетел тот факт, что тана не имеет права путешествовать одна!»
До этого момента я и не задумывалась об этой проблеме, привыкла, что со мной всегда рядом Николь и матушка. Теперь же передо мной стала дилемма: Николь далеко и не сможет меня сопровождать, а матушка вышла замуж и вряд ли решиться покинуть надолго своего супруга. К тому же она останется дома не одна, а с любимой внучкой…
Я задумчиво смотрела на Солейн, перебирая в голове все возможные варианты. Поездка в Саркот была важна, но и безопасность моя, особенно в дороге, имела первостепенное значение.
В принципе ее кандидатура в качестве компаньонки была бы для меня идеальной. Я ее знаю, у нас много тем для общения, да и тот факт, что она исходила из семьи благородных танов, играл немаловажную роль.
Что же касается ее работы… За эти годы она ни разу не попросила у меня законных выходных, не говоря уже об отпускных днях. До начала нового учебного года осталось чуть больше трех недель. Не думаю, что случится что-то страшное, если она немного задержится с отпуска и приступит к работе во второй половине сентября.
— Ты хочешь поехать со мной в Саркот, Солейн? Ты уверена в своем решении?
В ее глазах я увидела не просто готовность, а какое-то даже отчаяние.
— Да, госпожа. Я устала жить взаперти. Хочу посмотреть на другие страны. Я ведь ни разу нигде не была…
Ее слова прозвучали неожиданно. Я знала, что жизнь в усадьбе порой может быть однообразной, но не думала, что танита Солейн настолько тяготится ею. По крайне мере она ни разу не жаловалась кому-либо о скуке или же о непосильном для нее труде.
— Хорошо… Тогда, — я сделала паузу, обдумывая дальнейшие слова, — передай свои полномочия на время отсутствия Мириам и обязательно предупреди тана Люциуса и казначея о своем отпуске. Мы вернемся не раньше первой половины сентября.
— Хорошо, госпожа! — ответила она и с поклоном поспешила удалиться.
Ее покорность, как всегда, была безупречной. Но я чувствовала, что что-то не так. Что-то скрывалось за этой маской. Слишком уж легко она согласилась. Обычно Танита, хоть и исполнительная, всегда задавала уточняющие вопросы, проявляла интерес к деталям. А тут — простое "хорошо".
Я пристально посмотрела ей вслед. Странно. Ее слова звучали убедительно, но что-то в ее взгляде выдавало неискренность. Хотя, если посудить логически, в ее глазах я не увидела ни радости предвкушения, ни облегчения от предстоящего отдыха. Лишь привычная, вышколенная покорность. Это насторожило, заставляя меня занервничать.
Настоящее время. Саркот. Замок Вимаро
Замок Вимаро оказался еще более запущенным, чем образ того замка, который я хранила в своей памяти. Трещины, словно морщины на лице старика, избороздили серые стены. Плющ, некогда, вероятно, живописный, теперь разросся безудержно, скрывая под собой целые участки кладки и напоминая скорее о болезни, чем об украшении.
Я помнила его рассвет, где он гордо возвышался над долиной, словно каменный страж. Осознавало, что годы вряд ли пощадят его стены, но не думала, что время будет к нему столь беспощадно. В моем воображении он был полон тайн и величия. Но реальность оказалась жестокой.
Ворота, когда-то, наверное, кованые и внушительные, теперь ржавели, скрипя на ветру, словно жалуясь на свою участь. Один из охранников спрыгнул с коня и принялся их открывать. Они поддались с трудом, издав такой звук, что мне показалось, будто мы разбудили спящего великана.
Внутри, за воротами, царила еще большая разруха. Двор, заросший бурьяном, скрывал под собой остатки мощеной дороги. Спустившись по ступенькам кареты, я чувствовала, как под ногами хрустнули осколки битой глиняной утвари и обломки камней.
И все же, несмотря на запустение, в этом месте чувствовалась какая-то особая, мрачная красота. Ветхие стены, пропитанные историей, шептали о давно минувших днях, о рыцарях и дамах, о битвах и пирах. И я, завороженная, не могла оторвать взгляд от этого печального, но величественного зрелища.
Ох, это чувство... как будто ныряешь в старую, запыленную шкатулку с воспоминаниями. Сначала — легкий испуг, словно боишься потревожить что-то хрупкое, давно забытое. Потом — любопытство, как у ребенка, которому разрешили играть с мамиными украшениями.
Внутри все начинает вибрировать. Давно забытые запахи, звуки, образы, даже ощущения на коже — все это наплывает волной, стирая границы между "тогда" и "сейчас". В голове мелькают обрывки фраз, лица, события, словно старый фильм, который крутят на перемотке.
Самое странное — это двойственность. Ты одновременно и наблюдатель, и участник. Видишь себя со стороны, оцениваешь свои поступки, понимаешь, что тогда казалось важным, а что — пустяком. Хочется что-то изменить, предостеречь, подсказать... но ты бессилен. Ты просто зритель в театре своей собственной жизни.
«Эх, сколько же здесь работы!», — удрученно подумала я, разглядывая открывшуюся взору запустение и разруху. — «Если Надэя решится перебраться в родовой замок, то мне придется нехило потрудиться, чтобы привести его в порядок. Но об этом чуть позже, а пока…»
Домыслить я не успела. Дверь, ведущая внутрь замка, тихонько скрипнула под чужим напором, заставив меня вздрогнуть, а охрану схватиться за мечи. Только вот, как оказалось впоследствии, бояться нам было нечего. Замок был практически пуст и нелюбим, если только не считать вышедших встречать нас пары слуг да дряхлого садовника, чьи руки, казалось, помнили прикосновение к земле лучше, чем к чему-либо еще.
Нацепив на лицо маску невозмутимости, я развернулась к ним и произнесла:
— Меня зовут Надэя де Брау, законнорожденная дочь Кандена Сан-Данара, графа де Вимаро. Это моя компаньонка — танита Солей. Нам нужны чистые комнаты, лохань с горячей водой и ужин. И да, разместите мою охрану с удобством!
Мой голос прозвучал твердо, даже надменно, хотя внутри все еще дрожало от недавнего напряжения. Я старалась не выдать ни капли усталости, ни намека на то, что этот замок, родовой дом отца Надэи, вызывал у меня странное, почти болезненное чувство.
Слуги переглянулись. В их глазах мелькнуло что-то похожее на удивление, а может, и на жалость. Один из них, самый молодой, с испуганным лицом, поклонился и пролепетал:
— Конечно, миледи. Мы сейчас же все приготовим. Прошу, следуйте за мной.
Он повел нас по длинному, полутемному коридору, где пыль, казалось, осела на всем, словно серый саван. Запах сырости и запустения пропитал воздух. Я шла, стараясь не обращать внимания на облупившуюся штукатурку на стенах и паутину в углах. Этот замок был далек от того образа, который я рисовала в своем воображении, вспоминая прошлое.
"Чистая комната," — подумала я, — "горячая вода и ужин. Это все, что мне нужно сейчас. А потом... потом я разберусь с тем, что здесь произошло».
Смерть войны не дошла до Вимаро, но она оставила неизгладимый отпечаток не только на ее стенах, но и в лицах выживших здесь слуг. Теперь они были изрезаны морщинами тревоги и усталости. В их глазах, потускневших от пережитого страха, читалась не только скорбь по погибшим, но и страх перед будущим, полным неопределенности. Они двигались медленно, словно неся на плечах груз воспоминаний о тех днях, когда Вимаро был полон жизни и смеха.
Наконец искупавшись и отужинав, я улеглась на застеленную серым постельным бельем кровать и буквально вырубилась то ли от усталости, то ли от отвара, что принесла служанка, сказав, что он способствует спокойному сну…
Глава 32
Стук в дверь моей спальни разбудил меня посреди ночи. Настойчивый, требовательный, он вырвал меня из объятий сна, оставив лишь липкое ощущение сонливости и раздражения. С трудом накинув халат, я, ворча себе под нос, поплелась к двери. В голове пульсировала одна-единственная мысль: кто посмел так бесцеремонно вторгаться в мои покои в такой поздний час?
Едва я успела взяться за ручку, как за дверью раздался взволнованный шепот:
— Миледи! Миледи!
Я распахнула дверь, и в комнату, словно вихрь, влетела служанка. Это была Элис, та самая девушка, что с самого начала нашего знакомства относилась ко мне с такой искренней добротой. Она была в одной лишь ночной рубашке, босая, и дрожала от холода. В руках она держала маленький фонарь, чье тусклое пламя едва рассеивало ночную мглу.
— Что случилось, Элис? Что за переполох?
— О, Боги! Миледи! Там внизу служители церкви и с ними глава рода де Сан-Раду!
Вот черт! Только этого мне не хватало!
Спрыгнув с кровати, куда успела забраться, пытаясь спрятаться от ночной прохлады и сырости, подбежала к окну. Взглянув вниз, ахнула от увиденного. Десятки вооруженных всадников толпились вокруг входа в замок, а некоторые из них уже успели спешиться и теперь бежали внутрь с факелами в руках. Я услышала топот ног и незнакомый голос, приказывающий обыскать замок.
Подскочив к двери, заперла его на засов. Это даст несколько минут, чтобы обдумать ситуацию и принять решение.
— Что происходит, миледи?! — закричала служанка, слыша приближающиеся шаги. — Что им нужно?
— Думаю им нужна я, — дрогнувшим шепотом произнесла, чувствуя, как паника захлестывает меня с головой.
За дверью раздался все тот же властный голос, заставивший меня вздрогнуть.
— Вот эта дверь!
Следом за ним я как в плохом кино увидела, как нетерпеливо поворачивается дверная ручка.