Да, в иной раз я бы зароптал, но не сейчас. После посещения Шорхата императором, мое имя на устах практически у всех жителей империи. Я не мог ударить лицом в грязь и посрамить свое имя. В первую очередь ради Надэи.
— Простите, милорд, тут девушка уже с час ждет около дома вашего позволения войти.
Кротко постучав в дверь, ко мне обратилась экономка дома, который мне пришлось снять лишь для того, чтобы жена чувствовала себя комфортно. Это конечно не наш замок, но лучшее, что мне удалось отыскать. Чистый, ухоженный, с приветливыми слугами. В иной ситуации я бы мог остановится и в таверне, но мне бы не хотелось, чтобы Надэя испытывала дискомфорт от неизбежного шума и суеты.
— Девушка?
Хм, странно. Я никого не ждал, если только не посыльного от императора и главного сыскаря.
— Говорит, прибежала из графства Вимаро…
Душу словно проткнули тысячи холодных иголок, едва услышал о Вимаро. Неужели она решила остановиться в нем? Но зачем? Ничего не понимаю…
Внутри все кипело от тревоги и нетерпения. Нужно действовать, и быстро.
— Зови! Немедленно! И вели послать за сыскарем! — приказал я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Нужно узнать, что происходит. И если мои худшие опасения подтвердятся... Тогда я не знаю, что буду делать.
В зале повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. И вот, спустя всего минуту, дверь скрипнула, и в зал вошла девушка. На ней была простая, явно поношенная одежда, волосы растрепались и спутались, а грубые кожаные ботинки покрывал толстый слой пыли. Один взгляд на нее говорил о многом: она проделала долгий путь, и этот путь она прошла на своих двоих. В ее облике читалась усталость, но в то же время — какая-то несгибаемая решимость.
К тому же ее трясло, при том очень сильно. Было видно, что она едва сдерживает слезы, хотя и пытается этого скрыть.
— Говори! — приказал в нетерпении.
Девушка вздрогнула, словно от пощечины, и затараторила, стараясь говорить как можно быстрее, чтобы не вызвать еще больший гнев:
— Меня зовут Тати, служанка из замка вашей жены. Три дня назад она неожиданно для всех нас приехала и решила заночевать.
Нахмурился, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.
— Продолжай!
Тати сглотнула, пытаясь унять дрожь в коленях.
— Ночью на замок напали.
— Что?! Что с моей женой?!
— Миледи… ее забрали. Они примчались ночью, глава рода де Сан-Раду, его люди и монахи. Она велела найти вас и все рассказать, прежде чем они выволокли ее без сознания и уложили на коня. Ее лицо было в крови.
Вскочил, опрокинув стул. Дерево с глухим стуком ударилось о каменный пол, но я не обратил на это внимания. Ярость, холодная и всепоглощающая, сковала мое сердце. Де Сан-Раду… это имя звучало как проклятие.
— Сколько их было? — прорычал, стараясь держать себя в руках.
Тати задрожала еще сильнее.
— Я… я не знаю точно, милорд. Много. Слишком много для стражи миледи. Они… они были хорошо вооружены и знали, куда идут.
Стиснул кулаки так, что побелели костяшки. Знали, куда идут… Значит, кто-то предал нас, но кто? Кто-то из приближенных Надэи? Но с ней была лишь танита Солейн, которая преданно служила ей не один год. Неужели она…
— Стража? Где стража?! Почему они не защитили ее?!
— Они… они сражались, милорд. Но их убили. Всех до единого.
Закрыл глаза, пытаясь унять бурю эмоций. Боль, гнев, страх… все смешалось в один клубок.
— Созвать всех! — рявкнул так, что самому стало страшно. — Всех, кто может держать оружие! Мы едем в Вимаро.
— Нет! — тут же вскинулась девушка и заспешила на перерез. — Она не в Вимаро! Я слышала, как солдаты говорили, что ее везут в храм святого Филантия и будут держать под стражей да суда.
— До какого еще суда?!
Но я уже успел догадаться об ответе, прежде чем эти слова слетели с губ. Конечно, я должен был это предвидеть, зная намерения Сан-Раду. Эти люди так просто не успокоятся в своей жажде наживы.
— Колдовство, — тихо произнесла Тати. — Глава рода де Сан-Раду обвинил миледи в колдовстве и иномирности. О, боги! Они хотят сжечь ее на костре! Сжечь заживо!
Я пришла в себя в тесной, душной темнице, где не было ни единого окна. Только тусклый, жалкий лучик света пробивался сквозь небольшое окошко в двери, словно робкая надежда. Этот слабый свет позволял хоть немного осмотреться и попытаться понять, где я нахожусь и как сюда попала.
Стены, сложенные из грубого камня, казались влажными на ощупь, а воздух пах сыростью и затхлостью. Этот запах въедался в легкие, вызывая тошноту. Я попыталась сесть, но резкая боль пронзила висок, заставив меня застонать. Кажется, меня чем-то ударили.
Память, словно старый, запыленный механизм, скрипела и оживала под напором реальности. Обрывки, словно осколки разбитого зеркала, складывались в мучительную картину. Вимаро… потом вспышка: ночь, пропитанная запахом крови и страха. Лязг оружия, режущий тишину, и… обвинения. Слова, брошенные в лицо, словно камни, больно ранили даже сейчас, в этом полузабытьи.
Сколько я пробыла в одиночестве, я не знаю. С каждой прожитой минутой мне казалось, будто они складывались в года. За все это время лишь однажды ко мне пришел старец. Просунул в окошко свернутую одежду, небольшой кусок черного хлеба и миску с водой. И вот сейчас я вижу его фигуру, замершую в дверном проеме.
— Пора, миледи, — произнес он тихим голосом.
— Подождите минутку, я почти готова, — ответила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Туго заплетя волосы в косу, перевязала ее бечевкой. На голову натянула чепец, выданный мне с серой робой. Она была слишком велика и свободно висела на мне, подчеркивая мою худобу.
Старец молча ждал, его лицо, изрезанное морщинами, оставалось непроницаемым. Я чувствовала его взгляд, тяжелый и оценивающий, словно он пытался разглядеть во мне что-то, что я сама уже давно потеряла. Или, наоборот, что-то, что только предстояло обрести.
Сделав глубокий вдох, я подошла к двери. Старец посторонился, пропуская меня в узкий коридор. Камень был холодным под моими босыми ногами. Влажный воздух пах сыростью и плесенью. Я шла за старцем, стараясь не отставать, чувствуя, как страх сковывает мое тело. Куда он меня ведет? Что меня ждет за пределами этой темницы?
Каждый шаг отдавался гулким эхом в коридоре, словно напоминая о моей долгой изоляции. Я пыталась вспомнить, какой была жизнь до этого, но воспоминания были размытыми, словно старые картины, выцветшие под воздействием времени. Лица, голоса, запахи — все это казалось далеким и нереальным.
В конце коридора забрезжил свет. Я зажмурилась, не привыкшая к яркому свету. Когда глаза привыкли, я увидела деревянную дверь, массивную и окованную железом. Старец остановился перед ней и повернулся ко мне.
— Готовы? — спросил он, и в его голосе я впервые услышала что-то похожее на сочувствие.
Я кивнула, хотя внутри меня все дрожало. Я не знала, к чему должна быть готова, но знала, что должна идти вперед. Иного варианта у меня просто не было.
— Это необходимо? — спросила у него, когда сопровождавший нас стражник перевязал спереди мне руки.
— Таков приказ, миледи, — ответил он и пропустил меня вперед.
Нас окружили еще несколько стражников и повели по темным каменным коридорам храма в зал, где, как я уже догадалась, сейчас должен был состоятся надо мной суд.
В просторном помещении я увидела не менее дюжины вооруженных стражников и множество людей, которые смотрели на меня. Я машинально зажмурила глаза, ослепленная яркими лучами утреннего солнца, которого так не хватало в моем каменном мешке.
Стражники оттеснили меня вперед, и я почувствовала, как чьи-то руки легли на мои плечи и усадили на жесткий, узкий табурет посередине зала.
А дальше начался суд. Точнее, не суд, а какой-то фарс! Обвинения, выдвинутые мне, были нелепыми, как и все доказательства моего иномирного происхождения. Уж что-что, но я все эти годы тщательно следила за своими словами и никому не давала повода усомниться в себе. О том, что я из другого мира, знали лишь единицы, да и то они уже почили. Кто своей смертью, кто по настоянию императора.
Только вот все мои опровержения были грубо проигнорированы. В итоге, я стояла перед судейской коллегией, словно экспонат в кунсткамере, а не обвиняемая. Каждый мой аргумент разбивался о стену предвзятости, каждое слово тонуло в хоре шепотков и презрительных взглядов.
Я чувствовала, как внутри меня закипает ярость. Ярость от несправедливости, от бессилия, от осознания того, что все мои усилия, все годы, потраченные на то, чтобы вписаться в этот мир, оказались напрасными. Они видели во мне чужака, угрозу, и ничто не могло их переубедить. Но и сделать ничего не могла. Блокатор, что оплетал мою шею, не давал мне возможности обратиться к своим магическим силам и способностям одаренной.
В зале суда царила какая-то неестественная тишина. Обвиняемые, казалось, торопились закончить как можно скорее. Их спешка была настолько очевидной, что бросалась в глаза. Ни единого свидетеля, ни одного слушателя — только они и тишина, давящая на плечи. Спустя всего два часа, словно отбыв повинность, они вынесли свой вердикт: "Виновна".
А я так и не дождалась Николь…
Глава 34
Мою казнь отложили до следующего утра. Я подозревала, что Сан-Раду так просто не успокоится и решит отыграться в последние минуты моей жизни, но даже не подозревала, каким он может быть безжалостным и глумливым…
На рассвете знакомый мне стражник со скрипом отворил дверь темницы. В руках у него была длинная веревка. Если бы я спала, то наверняка бы испугалась неприятного звука, но я за всю ночь так и не смогла сомкнуть глаз.
— Готовы ли вы, миледи?
«Как можно быть готовой к тому, чтобы умереть заживо сожженной?» — подумала я, вставая с соломенного тюфяка, служившего мне постелью.
Поправив на голове чепец, встала напротив него и протянула руки. Стражник покачал головой и произнес, избегая смотреть мне в глаза: