Через три дня поутру нянька вернулась. На хозяина взглянула, но ничего не сказала, лишь под вечер шепнула ему:
— По лесу, дядя, аккуратнее ходить надо! Ненароком и заплутать можно!
Смутился мужик, но всё ж говорит:
— Куда ж ты по лесу ходишь на помин?
— А то, — не смолчала Зела, — не твоя печаль-забота!
Прикусил Мефодий язык да на печь полез, а всё ж задело — баба на место ставит! Позлился маненько, не без этого. Но без няньки туго, попривыкли все, что она в доме ровно метла вертится, все углы обжила. Невестки так и вовсе разленились, спят по утрам.
На ту пору свадьба в соседней деревне у родни наметилась. Сборы, шитьё, подарки. Вот настал день праздничный, хоть и дело к весне. Собрались, поехали. Перед отъездом Зеленица напоминает хозяину:
— Послезавтра Луна полная, уйду на три дня.
Кивнул Мефодий да и забыл про то. На пиру медовухи выпил и вовсе запамятовал. Три дня прошло. К вечеру четвёртого у него на душе кошки заскребли, сердце заныло. Ой, неладно что-то! Кликнул коня, оседлал и помчался домой. Зашёл в избу, а там никого. Даже кошки не слыхать. На улицу выскочил, кобеля зовёт, в ответ тишина. Заметался он по двору, обеспамятел от страха. После к лесу кинулся. Глядь, а там следы. Не успел до первых кустов добежать, как навстречь[27] бегут четверо волчат, а следом и нянюшка. Токмо её почти не узнать. Одёжа переливчатая на ней, белая с зеленцой, убор изукрашенный, шубейка дорогая сверху — чисто царевна! И молвит она:
— Что, Мефодий, припоздал? Запамятовал об уговоре? А долг платежом красен! Побудут у меня твои детки в гостях, срок сама назначу.
— Помилуй, — кричит мужик, — почто[28] деток берёшь?
— Скоро год, как я у вас в услужении, — ответствует красавица, — а твои домочадцы разленились! Невестки до обеда спят, жена мною помыкать вздумала, да и ты решил, что я никуда не денусь, сиротствуя. Наведи порядок в семье, а там посмотрим.
С тем повернулась и растворилась в вихре снега. Воротился домой мужик, а там плач да стоны. Жена детей ищет, всполошилась. Невестки в ужасе — разор, непорядок, изба не топлена, щи не варены. Стукнул Мефодий кулаком по столу и слово сказал веское. Каждому на плохое указал и себя стороной не обошёл, повинился. Напослед[29] молвил:
— То не просто нянька у нас жила, а сама Матушка Лада[30].
К осени, как лист пал, воротились детки Мефодия в избу. Круглощёкие, глазастые, улыбчивые да ласковые. Где они были, у кого гостили, про то никогда не сказывали. Только одно отличие появилось у них — глазёнки зеленым посверкивали. И ещё приметил народ, что четвёрка эта не боялась лесного народа и зверей, родным домом тайга для них стала. А Ладу долго ещё поминали. Как у кого в избе разлад, а то пуще — шум да крики, тут же кто и скажет:
— Смотри, Лада придёт, мигом всё разберёт!
И тотчас мир и лад в семье. О нянюшке много ещё чего сказывали, про то другой разговор будет.
Кукушкины слёзы
А вот ещё сказывали, что нянюшка птицей оборачивалась.
Недалече отсюда деревня поболе нашей стояла. Мужик Трифон один тянул долю в избе. Жёнка, вишь, померла родами. Оставила ему девчоночку в утеху, Машеньку — имя успела шепнуть. Ну, мамку-кормилицу нашли, соседка мальца поднимала, согласилась и сиротинку кормить. Одному мужику плохо, потому вскорости оженился он. Взял вдовицу с сыном-двухлеткой. Новая жена, Дорофея, родила подряд двух девок и запурхалась[31] с малыми. А тут соседка и скажи:
— Няньку возьмите, всё полегче будет.
— Своих бы прокормить! — ей в ответ Дорофея. — Нянька ещё и плату попросит!
— Вон у Ивана девчоночка лет десяти бедует. Он и рад её спровадить[32] кому. А она проворная! Пригрейте сироту, зачтётся вам.
— Это которую Кукушкиной кличут?
— Она самая и есть! Подбросили Ивану на ярманке[33] в телегу, так и кликают — Кукушкина дочь, хотя он имя ей дал хорошее — Дарья.
— Да уж, — покачала головой бывшая вдова, — подарок нежданный!
Вечером поделилась с мужем думками, и тот одобрил. Так в доме появилась Даша, но по имени её никто не звал. То там, то здесь только и слышалось:
— Кукушка, сделай то, Кукушка, сделай это! Да поспешай!
К вечеру, бывало, так набегается девчушечка, что ног не чует. Ляжет на топчан[34] и льёт слёзы. Известно, без родных любая жизнь горька. Матушка-то поди берегла бы дочку, в ласке и заботе росла бы Дарьюшка.
Так годочка три, а то и четыре пролетело. Вошла Дарья в пору девичества. Ей бы на вечёрки бегать, на круг — хороводы водить, да кто ж отпустит? В семействе опять приплод, Дорофея сына подарила Трифону. Тот, конечно, рад, но забот прибавилось. Новую пашню надо распахивать, чтоб накормить восемь ртов. А Кукушкиной и вовсе головы некогда поднять. Тут соседка и попеняла Дорофее:
— Совсем сироту заели! Что ж вы девке продыху не даёте? Когда-никогда хошь бы на круг отпустили к подружайкам!
— Какие у неё подружайки? — возражает Дорофея. — Она со двора токмо до колодца ходит!
— То-то и оно! — не успокаивается соседка. — Ей жениха присматривать надобно, а она от ваших детей не отходит!
Дорофея осерчала[35], но призадумалась. В банный день говорит няньке:
— Что ж ты всё дома сидишь? Сходи на круг, проветрись, отдохни от забот.
Дарья растерялась, слова не может вымолвить. Глаза опустила, молчит.
— Сходи ввечеру[36], - не отстаёт хозяйка, — как-никак, день Купалы! Вот и сарафан я тебе приготовила, и рубашку.
Сарафан-то, не пожадничала хозяйка, новый подарила. Беленький, а подол затейливо оранжевым вышит. И сорочка белейшая с такой же вышивкой.
Приоделась девушка, косу лентой украсила и вышла к столу. Все ахнули, как Дарьюшка хороша в обновах. Да и лицом пригожа!
Пришла она на взгорок, где костёр палить собирались, а подойти боится. Краешком обошла, цветочки на лугу собрала, венок сплела. На голову веночек надела, песенку завела негромко о милом дружке. После к реке подошла, венок на воду опустила да и молвит:
— Я веночек носила, в нём любви моей сила, пусть укажет милого — ни святого, ни злого, а для меня дорогого! Он защитником станет, никогда не обманет, душу лаской согреет! Пусть придёт поскорее!
Сказала так и за веночком по бережку идёт, посматривает. А веночек вдруг закрутило течением да в камыши кинуло. Обидно Дарьюшке. Не видать ей судьбы ладной. Глядь: из камышей птица взметнулась, на дерево села, смотрит на девушку. «Да это же кукушка!» — опешила нянька. А та в ответ:
— Ку-ку!
За спиной засмеялись:
— Свезло тебе, Кукушкина дочь! Вместо парня матушку нашла!
Слёзы у Даши так и брызнули, ринулась она в лес, не разбирая дороги. А над головой птица летит и кричит без устали ненавистное «ку-ку». Пала девица на траву и горько плачет. Тут её по плечу нежно погладили. Вскинулась Дарья:
— Кто здесь?
Глядь, а то женщина. Платье на ней зелёное с белыми разводами, блестит, ровно гладь речная. Убор головной в жемчужинах крупных, туфельки мягкие на ногах, и смотрит ласково.
— Не бойся меня, — говорит она, — я тебе зла не сделаю! А то и помогу, коли захочешь.
— Как звать-величать? — шепчет Даша.
— По-разному люди кликают, — улыбнулась в ответ красавица, — защита я сиротам да брошенным детям. Вот кукушкой летаю, выглядаю тех, кто нуждается в любви да ласке.
Скумекала тогда Даша, кто перед нею стоит. Спужалась[37] малость, не без того, но не молчит, разговор держит:
— Спасибо, Матушка, на добром слове! — поклонилась ей до земли. — Хотелось бы мне найти парня, чтоб стал мне любимым и защитником. Помоги, сделай милость!
— Ладно! Так тому и быть! Иди к костру, не бойся, смело прыгай. Там и найдёшь своё счастье.
С тем и пропала начисто. А Дашутка поднялась и пошла на взгорок. Костёр высокий горит, вокруг парни с девушками ходят, песни поют. Потом разбежались по сторонам и стали скакать через огонь. Кто парой, а кто в однова[38]. Дарья тоже не сробела, прыгнула. Смотрит, а навстречь ей парень летит в прыжке и нельзя увернуться никак. Замерла душа у неё от страха. А паренёк руки к ней тянет. Даша и ухватилась за них! Как только встретились их пальцы, тут же они превратились в птиц и взметнулись высоко в небо.
— Лебеди! — так все и ахнули вокруг.
Пара покружилась над костром и пропала из виду. Трифону с Дорофеей, знамо дело, всё обсказали до тонкостей. Те и вовсе обомлели. За детьми посланница Матушки пригляд вела! А они вон с ней как обошлись… Не вышло бы худа! Стали думать, как найти Матушку, а она возьми да и покажись. Отворились ворота настежь, идёт к ним красавица, трава под ней не колышется, а поверху пара лебедей кружится. Оробели хозяева избы, на колени пали. Принахмурилась Лада, молвит попросту:
— Что коленки-то бить попусту, былого не вернуть! Сироту в дом взяли, за то вам хвала. Токмо в сердце своё вы её не впустили, за приблуду[39] держали. А разве такой завет дан был? Чего спужались? Обиды от меня не будет, сами себя наказали — вместо любови тяготу взрастили, эту лямку вам и тянуть.
Повернулась и со двора вышла, кукушкой вспорхнула в небо.
Дарья получила то, что загадывала — преданного и любящего супруга. Лебеди-то, сами ведаете, до чего верны друг дружке. Пару находят на всю жизнь! Видали люди после этих лебедей. У лебёдушки на шее полоска виднелась, ровно бусы у девушки. А ещё сказывали, что кончики крыльев у птиц были чёрными. Видать, опалил костёр любви, когда соединились пальцы их рук.