Старая глянула на крупеничку да и молвит:
— Зубов у меня нет, чтобы корочку жамкать. Напарь мне, хозяюшка, кашки ржаной, а я помолюсь за здравие ваше и за души родных, ушедших на покой.
Не поскупились хозяева, достали самый большой чугунок и кашу запарили. Вволю наелась гостья, сотворила молитву и спать улеглась на лавку под окном. Наутро старушка ушла не прощаясь. Вздохнул хозяин свободнее. Исполнил-де наказ мастерицы, по уму всё сделал. Ан нет! К вечеру вновь стук в двери, просится на постой ещё одна старушка. И её приветили, накормили. На другой день следующая стучится, и так десять дней подряд. Крупеничка тает и тает день ото дня. Хозяйка с лица спала, смурная[54] ходит. Скоро уж и зерна не останется. Чем поле засеивать? Да и сам хозяин думу горькую думает.
Тут вскорости подоспело время вспашки и сева. Вынесли крупеничку в поле. Натрясли зерна всего-то на два чугунка, а поле широкое, не хватит ржи, чтобы всё засеять. Попечалился хозяин малость и начал сев. Сыновья следом идут и тоже зерно в землю бросают. Оглянулся мужик, а на краю поля стоят старушки, коих он привечал на постое, и возле каждой — крупеничка. Поклонились постоялицы в пояс и растворились, как не было.
Смекнул тут хозяин, что не старушки то были, а мастерицы крупеничек, ушедшие на покой! Испытание ему было такое — самому не сытно есть, а более голодного накормить. Прослезился он, вспомнил добрым словом Катерину. А она легка на помине! Подъехала на телеге, достаёт мешок пшеницы, ту меру, что за работу брала, и машет рукой, подойди, мол.
Подошёл, знамо дело, с благодарностью, поклонился до земли. А она ему протягивает куколку небольшую.
— Вот, — говорит, — вам, дяденька, Берегиня-матушка за то, что вы не скупились, для прохожих последнее зерно доставали. Теперь сами крупеничку шейте-делайте, всё у вас ладно будет.
На том можно и закончить сказ, да вот продолжение небольшое. Катерину годочка через три засватал сынок того мужика. Свадьбу славную отгуляли, в новый дом молодых поселили. Катя до самой смерти крупеничек мастерила и прожила безбедно. Пусть и у вас всё сложится!
Алая Ниточка
Многое забывается за давностью лет, но всё ж имеются в закромах памяти некоторые занятные истории.
Вот одну из них расскажу. Всем вам известны рушники[55].
Ну, что такого? Висят они себе и на божнице[56] в красном углу и на лавки стелятся и подаются, когда утереть лицо надобно или руки. Так-то оно так, да не всё тут просто.
В давние времена жила одна девушка, Анна. Матушка её кликала Анютой, а иной раз Нютой или Нитой, но по деревне прозывать её стали Ниточка, потому, как и шить и вышивать любила и умела. Сама из себя скромная, в меру пригожая. В общем, воспитанная матерью, как надо. Вышла она в возраст невест. Ну, знамо дело, на парней заглядываться стала, на круг ходить, песни петь и хороводы водить. А в семье этой жили мастерицы вышивать. Само собой, сарафан, сорочку, рубаху, скатёрку, плат[57] и всякое такое прочее лучше всех умели подать. Получить подарок от такой мастерицы — на всю жизнь памятка. Ну, и красота, вишь, на особинку! Потому как тайну узоров передавали из поколения в поколение. Вышивали тогда всякой ниткой, но, однако позже, предпочитали всем алую. Почто так? Слухайте дальше и узнаете.
На ту пору приехал в гости с другой стороны реки один молодец по имени Силантий. Чернобровый, видный, силушкой не обижен. На кулачках при потешках всех уложил. А стенка на стенку стали биться, так он и здесь отличился — такую карусель устроил, что ещё долго местные парни щи хлебали с осторожностью, боялись зубов не досчитать.
Ну, и приметил он Анютку. Подарки, знамо дело, стал даривать, на круг приглашать. В общем, улещал[58] девку! Он ей тоже глянулся. Братовья то приметили, отцу с матерью доложили. Ну, порядок должно блюсти, споначалу с роднёй познакомиться следует. Силантию, ясно дело, выговор — почто, мол, девку тревожишь? Если не зазря, то по-хорошему иди в избу, поклонись отцу с матушкой, спроси дозволения, чтоб ухажёром стать на полных основаниях. Тот ничего, в ответ темечко почесал, подарков накупил и на поклон отправился в роздышный день[59]. Поскольку Силантий один приехал в гости, за него ответчиком дядька Фёдор вызвался. Сели за стол, как водится, потолковали, пришли к согласию. Рассказал Фёдор, что Силантий из охотников знатных, о семье его всё доложил и попросил дозволения ухаживать за Анютой.
Родители видят, парень со всем уважением — подарки принёс не малые, не поскупился, — разрешили, по рукам вдарили. Однако ж просили, чтоб приехал и отец парня на знакомство. Уговорились на порошник, по первому снежку, мол, ждём в гости.
А пока суд да дело, Анюта с Силантием встречаются каждый денёчек, и прикипели они друг к дружке, что водой не разольёшь. Вскорости снег пал, родня Силантия приехала. Чин чинарём[60], просватали девушку. Назначили свадьбу через год. Понятное дело, подготовиться надобно! После этого Силантий засобирался, время охоты приспело. С любушкой своей простился и подарил ей напослед колечко с алым камешком.
Да так сказывал:
— Коли потемнеет камешек, то значит, нет меня в живых. Не жди тогда, не тоскуй, за другого замуж иди.
— Как так! — вскричала Анюта. — Никто мне не люб, кроме тебя! Даже слушать не хочу такие речи! А чтоб ты меня не забыл, вот возьми в подарок! — и подаёт ему расшитый кисет[61]. — Как раскрывать станешь, так и вспомянешь меня. А вот ещё тебе плат-лоскуток на память о наших встречах.
Протягивает парню полотно небольшое, а там вышиты цветы да травы и парень с девушкой обнимаются. Всё разноцветными нитками, да так, что непонятно, где изнанка, с обеих сторон рисунок ладный, только в одном разница — пара местами меняется.
Подивился Силантий на такую красоту и мастерство.
— У сердца, — говорит, — это носить буду.
На том и расстались.
Месяц пролетел, за ним другой, от жениха нет известий.
Пригорюнилась Нюта. А пока деньки тянулись, канителью[62] вышила она рубашку праздничную для милого. На ту пору редко кто использовал такую нитку для одежды домочадцев, больше на продажу делали. Анюта так задумала — вышью узор приметный, токмо нам двоим понятный. И вышла такая картинка — по вырезу, где горлышко, узор замысловатый из цветов, а соединяются они колечком с алым камешком. Красиво получилось, подруги ахали да охали — кому ж такая красота достанется! Анна сказала кому, те дивятся.
— Не дело, подружка дорогая, — говорит одна, — венок кольцом соединять, примета плохая! Потому как вы ещё не муж и жена.
— Ну, — отвечает Анюта, — за тем дело не станет! Подарю мужу!
На ту пору скупщик подъехал. Как увидел рубаху, ума лишился. Продай, говорит, мне! И цену, слышь-ка, даёт немалую — как за десять рубах. Родители помалкивают, работа дочкина, ей и знать, что продавать. Упёрлась Аня, ни в какую. Тут купчина и схитрил.
— Буду у вас, Анна, брать вышивание завсегда по высшей цене. Не сумлевайтесь[63]! Токмо продайте мне сей же час эту рубаху!
И ладонью об стол бьёт в знак того, что от слов не откажется. Тут отец закашлялся от волнения, на дочку горделиво смотрит. Вона какую цену дают! Подумала Нюта малость: она почитай одна приносила доход в дом. Матушка прибаливать стала, отец с братьями хоть и бились на пашне, а год вышел неурожайный, мокрый. Сестрёнка малая только в разум входить начала. Когда ещё мастерству научится! Повздыхала и тоже ладошкой по столу стукнула.
После этого затосковала девка не на шутку. А тут к вечеру пожаловал Фёдор. Покрутил кисет с самосадом[64] в руках, поспрашал, что да как и молвит:
— Не в добрый час я к вам пришёл, весть принёс плохую.
Аня, как услыхала, затряслась вся, поняла, что с Силантием беда случилась. А Фёдор продолжает:
— Получил я весточку от брата, пропал Силантий на охоте во время метели. Как да что, точно не скажу, а токмо не жди, девушка, понапрасну.
Поклонился и с тем из избы выскочил. Оно понятно, кому охота плохую весть в дом нести.
Закричала Анюта не своим голосом и без чувств пала. А когда прошли паморотки, на колечко глянула, а там сияет камешек алым светом, да ярко! Обвела родных взглядом и сказала:
— Не верю я, что нет в живых моего милого. Жив Силантий, чую, жив! Ждать буду, вернётся он!
Мать с отцом переглянулись — не в себе девка! Но решили погодить, само собой, мол, уладится.
А с парнем вот что приключилось. Пошёл он силки проверять, непогоду ничто не обещало. Собрал добычу, домой уж вертается, тут ему навстречу плывёт по снегу краса-девица. Обомлел Силантий. Как так? Откудова здесь девушка? Да ещё по снегу ровно по тропке идёт! Пока глазами лупал да дивился, та приблизилась. Сама высокенькая, чернобровая, а волос светлый из-под алого платка выбился и шубейка на плечах меховая. Смотрит лукаво и ножкой в нетерпении пристукивает.
— Кто така? — спрашивает Силантий. — Как здесь оказалась?
Та в смех:
— Али не признал, Силушка? — и рукой в сторонку повела. Тут же из-за кустов медведь рыкнул и волки взвыли.
«Мать честна! — Силантий аж взопрел. — Так это ж сама Хозяйка тайги, Девана[65]» Остолбенел парень, растерялся.
А она на саночки рукой указует:
— Не многовато ли добычи?
Пока Силантий в себя приходил, да глазами хлопал, Хозяйка всех животных оживила и те вкруг неё встали. Тут парень взмолился: