а. Вот сейчас, например, надо думать, как поступить с Кальдераном. За помощь в принципе полагается наградить. Но как? Чем можно наградить талантливого восставшего, о желаниях которого ничего не знаешь и в чьей лояльности сомневаешься?
— Кажется, Кальдеран, благодаря тебе мы избежали серьезных неприятностей, — обратилась Селеста к южанину. — Я хотела бы отблагодарить за услугу. Чего ты хочешь?
— Благородной госпоже известно — мне некуда возвращаться. Город, в котором я жил долгие годы, разрушен; община восставших уничтожена. Здесь, в Талее, под властью многодостойной, я надеюсь найти место, способное стать мне новым домом. Ибо нигде в иных землях немертвые не чувствуют такого спокойствия за свое будущее. Их травят, на них охотятся, вынуждают жить в грязных норах и уничтожают, едва завидят. Я хочу служить той, кто сумел не просто выжить, но выжить, созидая. Вы создали государство восставших, объединив их в единый народ; перед вами склоняются смертные, они почитают и любят вас; ваша воля заставляет правителей людей отступать. Только в Талее встретил я восставших, не просто желающих познать свою природу, но и прилагающих для этого реальные усилия. Разве есть где-то место, вызывающее большее восхищение? Оцените же мои достоинства по справедливости, благородная госпожа, и используйте их так, как сочтете нужным, — вот единственная награда, о которой я прошу.
Речь Селесте в целом понравилась. В меру польстил (в отличие от некоторых, способных полчаса соловьем разливаться), напомнил о своем бедственном положении, умудрившись сохранить лицо, о достоинствах упомянул — и своих, и хозяйки. Действительно, он может стать очень полезным. Только пусть потенциальный подданный сначала ответит на ряд вопросов.
— Кальдеран, до сего дня ты был в Талее гостем. Желанным гостем — ведь не сообщи ты о скором приходе нашего врага, и неизвестно, что бы он сумел натворить. Во всяком случае, погибло бы множество людей, да и немало восставших умерло второй смертью. Худшее удалось предотвратить, и поэтому вся община считает тебя нашим другом. Но теперь ты хочешь сменить статус, хочешь стать одним из нас. Я рада это слышать. Однако к моим подданным, тем более претендентам на высокий статус, предъявляются куда более жесткие требования, чем к посторонним. — Селеста выдержала паузу и закончила намного более сухим тоном: — Например, я крайне настороженно отношусь к восставшим, имеющим от меня опасные секреты. Община не должна платить по чужим долгам.
— Благородная госпожа, вам достаточно лишь задать вопрос — и я отвечу на него, не произнеся ни слова лжи!
Хорошо сформулировано. Ведь чтобы спросить, надо сначала узнать, о чем спрашивать. Ну, попробуем дальше.
— Хастин умеет определять возраст нежити. — Госпожа с удовлетворением уловила легкую вспышку паники собеседника. — Не очень точно, разброс составляет около пятидесяти лет. Тем не менее…
Дальше можно не продолжать. Кальдеран солгал о своем возрасте, о чем знали оба собеседника. Как он поступит теперь? Если продолжит упорствовать, утверждая, что ничего не скрывает, то говорить с ним просто не о чем. Зато имеет смысл приставить наблюдателей или даже выслать из города, предложив обосноваться в любой из меньших общин. Начнет врать, изворачиваться? Ну, смотря что он скажет. Даже из откровенной лжи можно извлечь полезную информацию. Чего Селеста не боялась совершенно, так это нападения. Во-первых, южанин избегал насилия и предпочитал добиваться своего интригами и обманом, а во-вторых, в своем убежище она вообще ничего не боялась. После многочисленных ритуалов и заклинаний каменные стены и те пропитались ее силой, превратившись в один могущественный защитный аркан. Ни человек, ни восставший здесь не успеют нанести ей вреда, развеянные в прах магией хозяйки.
К чести Кальдерана, возможные варианты поведения он просчитал быстро.
— Клянусь, я преуменьшил свой реальный возраст без злого умысла, благородная госпожа. — У него хватило совести низко поклониться, изображая смущение. — Многие знакомые восставшие, услышав, что я помню времена до Гнева Богов, приходили в величайшее расстройство или, наоборот, смотрели будто на чудо какое. Они ждали от меня откровений или каких-либо невероятных способностей и очень злились, когда я не оправдывал их ожиданий. Вот я и привык скрывать правду. Молю простить мне эту ошибку, совершенную исключительно с благими побуждениями и в силу привычки.
Во время прочувствованной речи Селеста вежливо кивала, а потом заметила:
— Очень благородно с твоей стороны заботиться о чувствах окружающих. Полагаю, для остальных нестыковок, замеченных нами в озвученной тобой биографии, найдется не менее простое и разумное объяснение?
— Разумеется, так оно и есть. Могу ли я узнать, — осторожно спросил южанин, — о каких конкретно неясностях желает узнать благородная госпожа Селеста?
— Их слишком много, чтобы перечислять по отдельности, а мне еще предстоит сложный разговор с древним и чертовски упрямым магом. Поэтому мы поступим проще. — Правительница немертвых поднялась из кресла, следом за ней на ноги мгновенно вскочил напрягшийся Кальдеран. — Сейчас я пойду в соседнюю комнату, пообщаюсь с мэтром Тайраном через зеркало. А когда вернусь, надеюсь услышать полный и откровенный рассказ о твоем прошлом, на сей раз без каких-либо пропусков и умолчаний. И тогда мы еще раз обсудим твою просьбу.
Вот так. Не зная, чего и сколько известно Селесте, Кальдеран встанет перед непростым выбором: либо рассказать все как есть, утаивая самый минимум, либо распрощаться с желанием влиться в общину Талеи. Потому что условия, на которых его согласны принять, озвучены четко. Кого-то другого госпожа не поставила бы в настолько жесткие рамки, но, учитывая возраст южанина, вытекающие из него способности, уровень образования, живучесть и прочие качества, позволившие ему за месяцы создать новую сеть агентов, причем сеть эффективную, поступить иначе она не могла. Это не зеленый новичок, только-только восставший.
К потенциальному кандидату в Ближний круг требования куда выше.
Они опоздали.
Еще месяц, всего один жалкий месяц — и Академию удалось бы спасти. Не интригами — не настолько много влияния у восставших или у отлученных от двора магов, чтобы изменить принятое на самом верху решение. Тем более не хватит силы для победы в прямом столкновении, сталь на сталь. Но за месяц чародеи обещали подготовить для эвакуации наиболее ценные книги и записи, вывезти из города семьи, спрятать разработки и постепенно отправить по родным поместьям учеников. Сохранить традицию и ее носителей, информацию и тех, кто способен ее интерпретировать.
Не успели. Жрецы и слуги ненавидящего «оплот злодейских замыслов» Сына Моря ударили раньше. В результате сейчас приходилось в дикой спешке заканчивать приготовления к бегству, надеясь до начала штурма уберечь хотя бы самое важное.
В былые времена сама мысль о том, что толпа полуграмотных бедняков осмелится штурмовать обитель городских магов, хранилище мудрости и символ мощи, казалась безумием. Академия, бывший Высший Талейский Университет, охранялась не только и не столько чарами. За безопасностью жизни знатных учеников — а другие здесь не появлялись — следила городская стража, отряды гвардии, расквартированные в городе армейские части, не говоря уже об агентуре «пауков».
Сегодня на помощь избиваемым магам не пришел никто.
Как и предсказывал Кальдеран, лояльные старой аристократии войска были выведены из города или получили строгий приказ не вмешиваться. Остановить храмы в их стремлении стереть с лица земли оплот конкурентов оказалось некому. Тысячи оборванцев заполонили Золотой город, войдя в услужливо распахнутые ворота. Предводительствовавшие толпой жрецы игнорировали дома знати и богачей, стремясь поскорее выйти к намеченной цели, хотя отдельные стаи мародеров перепрыгивали через ограды поместий и пытались грабить. Где-то им давали отпор, где-то защитников задавливали числом.
Внутри самой Академии царила организованная паника. Ученики и учителя носились по зданию, торопливо стаскивая в подвалы наиболее ценные книги и вещи, где те станут дожидаться своего часа в зачарованных хранилищах. Селеста в сомнении покачала головой — на то, чтобы вывезти общую библиотеку, потребовались бы не одни сутки. А ведь есть еще архивы, тайные анналы, личные библиотеки преподавателей.
Островком спокойствия, организующим началом во всем этом хаосе являлись четверо высших магов. Руководители Академии деловито и целеустремленно вычерчивали кривые загогулины на плитах центрального зала, лично выполняя работу подмастерьев. Время от времени они переругивались тихими голосами, споря о каких-то градиентах и возможных откатах, но в целом дело двигалось споро. Время от времени они отвлекались, чтобы выслушать доклад или отдать приказ многочисленным помощникам, после чего возвращались к прежней деятельности, в то время как их подчиненные начинали суетиться с новой силой.
Селесту и Хастина бегающие смертные огибали по дуге. Колдун до сих пор числился преподавателем, от идущей рядом с ним хрупкой низенькой фигурки в простом белом платье за десяток метров несло вымороженной мертвой силой. Сегодня она не скрывала сути.
— Для дважды покойницы вы смотритесь на диво живой.
Тайран смотрел на вампирессу без особого удивления. Куда больше его интересовал появляющийся чертеж, на ученика и его госпожу внимания уже не хватало. Селеста улыбнулась одними губами в ответ на сомнительный комплимент:
— Единство противоположностей, не так ли?
— Действительно, — кивнул ректор. Затем указал рукой в сторону балкона: — Жаль, что вы не можете насладиться зрелищем. Священники проявили редкостное по нынешним временам единомыслие.
Ночная Хозяйка Талеи задумчиво посмотрела на собеседника, смерила взглядом остальных магов. Ни слова не говоря, она развернулась и, не задержавшись ни на мгновение, быстрым шагом вышла из спасительной тени. Прямо на солнцепек.
Внизу, за оградой, бушевало людское море. Смертные еще опасались приближаться к защищавшему цитадель магов барьеру — валявшиеся вдоль него трупы утративших осторожность глупцов стимулировали рациональное мышление, — однако мелькавшие тут и там рясы жрецов постепенно готовили стадо к прорыву. Селеста подошла поближе к перилам, игнорируя давящие лучи солнца, всмотрелась в расположившуюся на отдалении группу высокопоставленных священников. Предстоятели разных храмов на время отринули межконфессиональные разногласия и стояли плечом к плечу. Не вместе, но рядом.