- Давай не будем. – неожиданно покладисто кивнул Дункан. – А ну-ка пойдём!
Клещи на моих предплечьях разжались, но только для того, чтобы снова сомкнуться на ладони. Меня резко дёрнули и потащили вон из комнаты. За руку. Я удивлённо смотрела на это странное, непривычное зрелище – моя ладонь в его. Это… что? Это… зачем? Спрашивать у широкой, затянутой в доспех спины, что маячила перед самым моим носом, как-то не хотелось. Даже эта спина, казалось, излучала раздражение и злость.
Дверь хлопнула, мы оказались в коридоре.
И вот тут гроза, наконец, разразилась – когда громоотвода в лице Мэгги больше не было.
Дункан решительно прижал меня к стене и окончательно лишил путей отступления. Серые глаза метали молнии. Под маской суровости кипел такой ураган эмоций, что я испугалась – меня просто сметёт как пылинку и раздавит, если они вырвутся на свободу.
Он сорвал шапку с моей головы и швырнул, не глядя, куда-то на пол.
- Чтоб я больше не видел эту дрянь.
Волосы упали на плечи. Я смущенно потупилась, спрятала взгляд под ресницами – иначе Дункан прочёл бы в нём слишком много.
Осторожное касание заставило меня вздрогнуть. Я удивлённо покосилась на то, как он запустил руку мне в волосы и пропустил через пальцы – до самых кончиков, так что блики пламени заплясали и заискрились по тонким прядям.
Дункан коротко вздохнул. И сказал – неожиданно глухо, совсем тихо:
- Откуда ж ты взялась такая… на мою беду.
- Почему обязательно на беду? – обиделась я. Хотела добавить ещё что-то… но осеклась. Совсем забыла, что - мысли путались.
Длинные пальцы легли на застёжки моей безрукавки, тесно сдавившей грудь. Пробежались по ним, как по струнам скрипки.
- От этого тоже надо избавиться.
Задыхаясь, я прошептала:
- Разве не видно и так, что я девушка? Ты же не собираешься… проверять…
- Не бойся – в том, что ты девушка, я уже убедился.
Воспоминания ударили в голову, точно дикий хмель, - его руки на моей коже, его губы на моём пульсе… И я была уверена, что сейчас он вспоминает то же самое. Что и он не забыл наше ночное безумие.
Его руки осторожно проникли под безрукавку, уверенно легли на талию, обожгли сухим жаром ладоней через тонкую ткань. Дункан коснулся лбом моего лба, и мы замерли так – в странном, хрупком как весенний лёд молчании.
Как-то не так я представляла себе суровое внушение, которое он собирался мне сделать. Но кажется… для него тоже была сюрпризом собственная реакция на мою близость. Потому что выглядел мой лорд точь-в-точь как медведь-шатун, которого разбудили посреди зимы. Совершенно сбитым с толку.
- Это, наверное, зелье ещё действует… - полувопросом, тихо-тихо, почти неслышно проговорила я. Было страшно нарушить молчание. Было страшно, что тонкий лёд обрушится под нашими ногами, увлекая в тёмный омут стремительных вод.
- Если бы всё было так просто, - вздохнул Дункан.
А потом он резко отстранился и оставил меня одну у стены – выдыхать от облегчения… и самую капельку разочарования.
Пошёл прочь, но через три шага снова остановился. Бросил через плечо, не оборачиваясь:
- Я должен разобраться. В ближайшее время держись от меня подальше.
- Можно подумать – это я тебя хватаю и зажимаю где ни попадя! – выпалила я вслед возмущённо.
Вот же… дубина стоеросовая. И ведь собиралась поговорить по-человечески, всё объяснить. Опять задурил голову и ничего не успела.
Дункан быстро уходил от меня всё дальше в темноту, сердито бурча себе под нос что-то насчёт слишком языкатых оруженосцев, которые совсем отбились от рук.
Глава 26.
---
На следующее утро какая-то другая, не знакомая мне служанка разбудила меня стуком в дверь. На лице немолодой женщины написано было любопытство, но она ни о чём не спрашивала. Кажется, у прислуги здесь вообще не принято лезть не в свои дела. Под суровым северным небом живут скупые на слова люди. Единственное известное мне исключение – Берта. Вот уж кто косточки готова всем и каждому перемыть.
Женщина неспешно, с достоинством прошла в комнату и развернула свёрток, что держала в руках.
На кровать, которую я по счастью успела прибрать, легло что-то настолько прекрасное, что я сначала подумала, она ошиблась дверью. Но меня уверили, что всё верно, и вскоре оставили одну. Совёнок так и ночевал у Мэгги, поэтому спросить, не сплю ли я, было не у кого.
Платье. Зелёное, как молодая листва. В солнечных лучах, что пробивались через приоткрытые ставни, дорогая ткань переливалась словно самоцвет. Оно было не новым, а скорее таким, будто какое-то время пролежало в сундуках как… семейная реликвия. Очень дорогая семейная реликвия, судя по жемчугу на лифе.
Округлый вырез – не очень глубокий, но точно ниже, чем выдержала бы моя скромность. Рукава до локтя, украшенные крохотными бантами и отороченные золотистым кружевом. В разрезе верхнего платья кокетливо видна другая юбка, изумрудного цвета. И еще одна нижняя юбка прилагалась к наряду - белая, тонкая, к самому телу. Это уж совсем было как-то… Я не очень разбиралась, что у них там принято, а что не принято у этих лордов, но почему-то мне показалось, что дарить нижние юбки девушкам выходит далеко за границы приличий.
Нет, не стану такое надевать. Пусть сердится на меня, сколько хочет. Шапку и безрукавку, так и быть, долой… но и это как-то слишком. Я не привыкла быть на виду – а это не то, что на виду, это… проще встать посреди холда и крикнуть, чтоб на меня все смотрели.
Я с толикой сожаления провела рукой по ткани, ощущая её слегка шершавую мягкость. В середине свёртка еще лежали зелёные атласные ленты в волосы. Пожалуй, возьму хоть это.
Как следует вычесав волосы, я собрала часть длинных каштановых прядей у висков и перевила зелёным атласом.
Боль вонзилась в правый бок острой иглой неожиданно, так что я охнула. Села на постель как подрубленная, придавив краешек чудесного платья.
Скоро отпустило, но всё же такое напоминание игнорировать нехорошо. Я уже под заклятием и вдали от Тихого леса – сколько?
Я принялась производить в уме нехитрые подсчёты.
Один день в Волчьем Логе. Еще день пути до таверны. Два по Северному тракту. И ещё в холде… В холде оказалось намного меньше, чем я думала – просто каждый из них был удивительным, красочным, вмещал намного больше мыслей, чувств, событий, чем у меня в лесу бывало за год.
День, когда я помогала своему рыцарю избавляться от доспеха – и потом наши посиделки в темноте, втроём с Мэгги в моей комнате.
День, когда мы с Дунканом говорили на стене о Войне четырёх крыльев и ночь, когда пришла Тишина, а Малена узнала о моей тайне.
Следующие день и ночь… ночь, когда о моей тайне узнала не только она. Когда его пальцы были в моих волосах, а его губы вычерчивали самый нежный на свете маршрут по коже – и я горела, и задыхалась, и плавилась в его руках… а потом истаявшее кольцо и рухнувшее заклинание притворства поставили стену меж нами. Насколько высокую? Я пока не понимала.
Еще вчерашний день, когда Мэгги и Совёнок так неловко, но так мило и трогательно пытались нас помирить.
Итого… неужели всего-навсего восемь? А мне казалось – целая вечность. Но всё равно пора спешить. Такое чувство, будто с тех пор, как мы стали ближе, действие заклятия усиливается с каждой минутой. И всё трудней находиться врозь. И всё трудней мириться с одиночеством.
Нет, надо всё-таки поговорить. Заодно поблагодарю за ленты и извинюсь, что не могу принять такое роскошное платье.
На стук в лордовскую дверь, к которой я подходила с немалым трепетом, никто не ответил. Тишина за дверью отчётливо звучала пустотой.
Ах да. И почему я решила, что человек, на котором целый Полуночный край, будет просто сидеть и ждать, пока я наберусь духу поговорить? Наверняка у него куча дел.
Повздыхав немного, я отправилась в кухню. Хватит отсиживаться. Рано или поздно тот момент всё равно настанет.
- Так вот почему хозяин меня больше видеть не хочет?! Что, новую грелку себе в постель нашёл в походе?!
Разъярённая Берта накинулась на меня, едва я ступила за порог и закончилась немая пауза, в которую все присутствующие просто пялились на меня без слов. Я, конечно, ожидала чего-то в этом духе, но всё равно так удивилась, что не нашлась с ответом. Меня никогда не оскорбляли. Я никогда ни с кем не ссорилась. И как себя ведут в такой ситуации, понятия не имела.
- Но какова дрянь, столько времени притворялась! А я тебя насквозь видела – неправильным ты была парнем! Ни один парень не будет стыдливо глазки отводить от такого шикарного декольте, как у меня!
- Так может, лорду как раз и надоело, что ты всем подряд его демонстрируешь? – пожала плечами я и спокойно прошла к столу. – Поищи причин в себе, прежде чем накидываться с пустыми обвинениями.
Берта несколько раз открыла и закрыла рот, будто рыба, вытащенная на берег, а потом чернее тучи уселась на своём краю стола. Вяло поковырялась в тарелке и быстро ушла.
Больше ко мне никто не лез. Поварёнок Боб получил подзатыльник от матери, как только попробовал ко мне подсесть.
А я вдруг подумала. До меня только сейчас дошло, что лица мужского пола больше не сторонятся меня и не обходят по широкой дуге. Вот Боб подсесть пытался, да и крестьянин вчера толкнул, когда я замешкалась, поднимая совиное перо… странно это. Как будто все пророчества и предостережения не касаться мужчин были нужны только для того, чтобы дождаться одного-единственного и связать меня с ним понадёжнее.
Я вздохнула. Эх… где он сейчас бродит, этот мой единственный? И как до него достучаться?
А достучаться надо. Сегодня - во что бы то ни стало, поняла я, морщась от боли под правым ребром.
- Вы не видели лорда Роверта? – обратилась я прямиком в подозрительную, неловкую тишину за столом. Четверо слуг и помощник конюха сделали вид, что меня не услышали, кухарка Рослин скупо покачала головой. Одна только младшая служанка, блондинка с двумя жидкими косичками, имя которой я не запомнила, - Ада, кажется, - шепнула: