— Через два дня приеду узнать твой ответ, — и махнул помощнику: — Трогай, Прохор.
Как только карета скрылась из виду, на крыльцо вышла симпатичная рыжеволосая женщина со светловолосым ребенком на руках. Взгляд, устремленный на мужа, выражал беспокойство и ожидание.
— Не знаю, Фросенька. Обдумать надо, — ответил Саврос, поняв, о чем хотела спросить жена. — Деньги предлагает барин хорошие, но выдавать секреты мастерства посторонним не хочется.
— А ты прикинь, какие можно открыть секреты, а какие лучше при себе оставить, — мелодичным голосом посоветовала женщина. — Ведь не все они понадобятся при изготовлении мебели. Но то, что барин разбирается, я сразу поняла. Он вовремя предупредил по поводу клея.
Кому, как не Фросе, об этом знать. Саврос был учеником ее отца, который, за неимением сыновей, всю науку передал зятю.
Столяр вернулся к работе. Но дело не шло, и, отложив молоток, он задумался над предложением барина. Размышления прервал оклик жены:
— Иди ужинать, Саврос. Уже темнеет, нечего глаза ломать. У тебя еще два дня есть.
— Знаешь, Фросенька, решил я взяться за обучение крестьянских детей. И ты права: не обязан я делиться всеми секретами. Пусть сами добиваются всего в жизни.
***
За то время, когда столяр, обхватив голову руками, размышлял над предложением барина, Семен успел объехать две деревни — Столбовую, через которую проходил тракт в столицу, и Лесную, где в основном занималась бортничеством. Проверив книги старост, он остался доволен. Может, конечно, и приворовывают, но не сильно наглеют.
«Как втянусь в дела, сам буду контролировать весь процесс», — решил мужчина, еще две деревни оставляя на другой день.
Глава 23
Два дня пролетели незаметно.
Семен побывал в оставшихся деревнях и засел за приходно-расходные книги, предоставленные старостами, вникая в дела, касающиеся барщины и оброка. Он, еще учась в школе, никак не мог понять, чем отличаются между собой данные повинности, и объяснения Прохора пришлись, кстати.
— Так ведь, барин, это, можно сказать, одно и то же — плата за пользование землей. Некоторые крестьяне работают на своих участках и отдают пятую часть продуктами, ремесленники иногда деньгами, а остальные, кто не хочет отдавать, отрабатывают на барском поле три дня. Я, вот, в книжке отмечаю, кто и чем отдал, — указал управляющий на толстую тетрадь. — Крестьяне из Лесной завсегда отдают медом, а из Студеновки и Двориков отрабатывают на полях. Барщину, значит. Со Столбовой же сам Творец велел брать дань деньгами, там две харчевни стоят, много купцов проезжает.— А почему они тогда оброка заплатили мало, если харчевни хорош
о работают?
— Жаловаться стали крестьяне, что недалеко от Столбовой тать перекатная* в лесу появились. Караваны охрану набирают, а если не получится воинов нанять, то разбойники отбирают все.
— Что ж ты раньше молчал, если у нас такое творится?! — рассердился барон.
— Когда это началось, Владислав Парамонович, вы как раз без памяти лежали. Мы думали, не выживете, — заглядывая в глаза, залебезил управляющий.
Как понял Семен, пока барин болел, не до того было, а потом Прохор или забыл, или решил, что само собой уладится.
«Нет, милый друг, такие вещи не улаживаются, пока силу не покажешь. Подобные уроды только конкретные «аргументы» понимают, с ними надо разговаривать на их языке», — подумал мужчина, а вслух сказал:
— Давай пока это оставим. Государству платим налоги?
— Неужто не помните, как ругались, батюшка, когда в прошлом году император ввел налоги для дворян? — удивился Прохор и резко замолчал. Видимо, вспомнил слова лекаря. — Ой, простите, Владислав Парамонович, совсем забыл, что вы память потеряли, — испуганно извинился, а потом ответил на вопрос: — Раньше-то не платили, а вот с прошлого года начали. Нам повезло: мы отдали только пять процентов от прибыли, а дворяне Халтурины, у которых более двух тысяч крепостных, платят десять. Ну так у них и доход намного больше, чем у нас. Каждый год приезжает комиссия и проверяет, можем ли мы уплатить налог или нам его понизить. А бывает, и повышают.
— Понял Прохор, — кивнул Семен и распорядился: — После обеда едем с тобой в Марьинку, к столяру, — он не сомневался, что Саврос согласится на его условия. Слишком они хорошие для обычного, хоть и вольного крестьянина.
— Слушаюсь, барин.
Прежде чем выехать, Семен решил порыться в кладовой, находящейся на первом этаже и закрывающейся на замок. Здесь стояли в ряд сундуки со всевозможными дорогими тканями, пересыпанными табаком или горькой полынью — своеобразная защита от насекомых. Также он обнаружил сундуки, набитые столовым серебром, золотыми украшениями и одеждой. Похоже, кладовая — что-то наподобие сейфа, а вся наличка переводится в серебро и золотые украшения с драгоценными камнями.
Мужчина просмотрел несколько сундуков, пока не нашел в одном жаккард и бархатистый шенилл. Жаккард был темно-вишневый, с изысканным рисунком и четким проступающим рельефом. Шенилл привлекал внимание цветом весенней зелени. Этот материал был достаточно прочным и долгое время не поддавался истиранию. В другом сундуке обнаружился кусок гобелена, но очень маленький, и его отложили до лучших времен.
***
Саврос, словно чувствуя, что барон прикатит после обеда, дожидался его на улице. Как только карета остановилась, он низко поклонился.
— Доброго дня, барин.
— Доброго, Саврос. Как и обещал, приехал через два дня. Что ответишь? — с любопытством взглянул Семен на ремесленника.
— Я возьму ребят на учебу, Владислав Парамонович. Только изготовленную до этого мебель я продам как собственную.
— Договорились. Приглашай в гости, документ составлять будем.
— Так я и на слово вам верю, барин, — удивился столяр.
— Ты человек вольный, Саврос, — пояснил Семен, — в любой момент можешь решиться сменить место жительства. А документ — это гарантия не только для меня, но и для тебя, что друг друга не обманем. Я рискую материалом, а ты деньгами.
Они прошли в просторную светлую горницу. Посередине стоял свежеструганный, пахнущий смолой овальный стол, на нем уже ждали стопка теплых блинов на расписном блюде, разные варенья, душистый мед и травяной взвар. В комнате стоял запах цветущих летних лугов. Чуть дальше находился домашний очаг, над которым висел котелок. Именно из него и шло такое благоухание.
— Проходите, барин. Не хотите ли чайку с блинами испить после дороги?
— Сначала дело, потом чай, — отказался Семен. — Ты, Саврос, читать умеешь?
— Обучен, Владислав Парамонович.
Барон достал документ и велел ремесленнику прочитать несколько раз, предупредив:
— Если что-то непонятно, сразу говори.
— Все понятно, барин, — через некоторое время произнес столяр. — Все написали, о чем мы с вами договаривались.
— Тогда зови свидетелей. С моей стороны сейчас подойдет Прохор, а с твоей может жена или сын, если он совершеннолетний.
Семен радовался, что вчера просмотрел законодательство мира, в который попал. Многое перекликалось с земными законами, и в то же время имелись значительные различия. В одной из книг описывались права и обязанности людей, составляющих между собой договор. И для купцов, и для ремесленников образец документа был одинаковый.
— Димка, подь сюда! — позвал столяр сына, пояснив: — Ему восемнадцать, барин.
Барон показал молодому человеку, где поставить подпись. Подписался и Прохор, когда его позвали в комнату.
— Вот тебе эскиз, — перешел к делу Семен. Заметив недоуменный взгляд мужчины, поправился: — то есть я хотел сказать рисунок стола и стульев, которые мы выставим на продажу в ближайшую ярмарку. Вот материал для обтяжки. Справишься?
Саврос погладил ладонью мягкую бархатную ткань и довольно посмотрел на барина. Казалось, он душой и мыслями уже не здесь, а в своем закутке в пристройке.
— Справлюсь, барин. Завтра приводите ребят. Человек десять, все равно потом останется самое большее пять, так обычно бывает.
— Договорились.
Не став обижать хозяина дома, Семен съел два блина и запил травяным взваром с медом. Затем, сетуя на то, что у него много дел, распрощался с семейством столяра и выехал со двора.
Дальше дорога вела их в Лесную: барон хотел лично посмотреть ульи бортников.
По словам Прохора, раньше крестьяне всем селом, не считая женщин, конечно, ходили добывать мед диких пчел. Занятие это не из простых: требовалось найти дупло, куда собирался мед, и подняться к нему с помощью специальных приспособлений. Пчелы свои жилища устраивали на самых верхушках высоких деревьев, подальше от охочих поесть сладости.
Не успели они въехать в Лесную, как неожиданно на дорогу выскочил здоровенный мужчина и бросился наперерез коню. Прохор натянул вожжи.
— Барин, не гневайтесь! Меня за вами послали, беда у нас! — прокричал он. — На купцов возле Столбовой напали, трое раненных — ножом порезали!
— Садись рядом и показывай дорогу, — приказал Семен.
Тать перекатная* — так называли в старину разбойников с большой дороги, воров и убийц, не останавливающихся ни перед чем.
Глава 24
Когда Семен, там уже подъехал к одной из харчевен суетился народ: раненых заносили внутрь и пытались до приезда лекаря остановить кровь. Трактирщик вначале протестовал, но потом лишь махнул рукой.
Завывания и стоны какой-то женщины разносились по всему трактиру.
— Да что же творится-то! Именно здесь каждый божий день на кого-нибудь нападают! Страшно ездить по тракту! — причитала она, склонившись над раненым престарелым мужчиной. — Была бы другая дорога, ни в жизнь не поехали бы по этой!
— Кто хозяин? — поинтересовался Семен.
— Я, барин, — вперед вышел невысокого роста мужичок с небольшим брюшком, выпирающим из-под синей льняной рубашки, и волосами пепельного цвета.
— Размести пока всех, — приказал барон. — Если понадобится, я заплачу. Пока согрей воды, а я пришлю сюда своего лекаря.