Останавливается на крыльце в недоумении: вроде бы места полно, иди куда хочешь. Но на самом-то деле идти некуда, не то что в городе. В итоге Тимур направляется в березовую рощу. Спускаться вниз он не намерен, его совсем не тянет снова приближаться к лесу и озеру. Однако в самой березовой роще можно посидеть на скамейке и дождаться, когда надоедливая соседка уберется восвояси. Он садится, вытягивает ноги, откидывается на давно не крашенную, чуть шершавую спинку. Но в тишине и одиночестве Тимур остается ненадолго. Со стороны обрыва слышатся шуршание, шорох листьев, потрескивание веток, за которые кто-то хватается… Ветки калины раздвигаются, и появляется Энже. Она уже переоделась в свою обычную одежду – короткую джинсовую юбку и футболку с ярким принтом.
– Привет. Я почему-то так и подумала, что ты здесь.
– У бабушки соседка в гостях торчит. Я убрался из дома подальше.
– Понятно. У меня к тебе разговор есть. Тоже из дома улизнула. Там все посторонние уже ушли, но… В общем, у нас проблемы. Эмилька опять загоняется. На похоронах держался, а теперь снова с ним не поймешь чего творится. С отцом они разругались. Не слышно было, из-за чего, за закрытыми дверями… Я пыталась разузнать, но не получилось. Только уловила его слова: «Тебе плевать, что теперь со мной будет. Свое получил, а остальное не колышет».
– А отец чего ответил?
– Я же говорю, только это разобрала. На Эмильку просто смотреть страшно. Еще хуже, чем было в прошлом году.
На похоронах и до них у брата Энже вид был отсутствующий, словно он не совсем понимал, где находится и что происходит вокруг. Губы плотно сжаты, ни одного слова не произнес. Бледный, как привидение, и смотрел будто сквозь людей. По крайней мере, Тимуру так показалось.
– Короче, тучи сгущаются, – добавляет Энже. – Ничего не понятно, но очень паршиво.
– А у отца не можешь спросить?
Энже качает головой.
– Бесполезняк. К нему сейчас вообще лучше не соваться. А мама… тоже без толку. Мне страшно. Как будто надвигается что-то жуткое и нечеловеческое. Раньше бабушка нас защищала, а теперь нет. Я боюсь, Эмиль с собой что-то сделает.
– Да брось, все нормально будет.
– Нет, нормально уже не будет.
У Тимура нет ни малейшего желания лезть в проблемы чужой семьи, своих хватает. Да и чем он может помочь посторонним людям? Однако ему становится жалко Энже: она так переживает, пусть и не хочет это показывать. Отношения с братом у них явно сложные, но ведь это брат, с которым они вместе росли.
– И что теперь собираешься делать?
– Вообще, я кое-что придумала. Знаешь, после бабушки остались всякие рукописи. Это не она записывала, а до нее кто-то. Наговоры, заклинания и все такое. Она мне даже некоторые читала. Может, хотела передать свои знания. А я, тупая дура, все мимо ушей пропустила. Вот теперь думаю: вдруг найдем какие-нибудь подходящие… Ну, типа, обереги? Наверное, когда Эмиль раскопал тот лесной клад, ему начали мстить. Те силы, что клад охраняли. А бабушка Аниса знала, как от них защититься. Отец в курсе, конечно, только ему пофиг, мне кажется. Правильно Эмиль сказал.
– Найдем записи и попробуем?
– Ага. Вдвоем проще. Мне больше не к кому обратиться. Девчонки ненадежные, только называются подругами. Разболтают или струсят.
– Хорошо. А когда? Сегодня неудобно, наверное. У вас только-только похороны прошли.
– Завтра заходи… Или давай лучше не будем тянуть? Вся родня уже разъехалась, только сестра осталась с ночевкой. Она на похороны не успела. Мать как раз на стол накрывала, когда я уходила. Думаю, они все будут в большой комнате сидеть за столом, болтать без перерыва. Не обратят внимания, что мы в бабушкину комнату зайдем. В общем, можно уже сейчас попробовать. А то мало ли что. Согласен?
– Уговорила.
Глава 15
Энже ловко, как ящерица, скользит вниз по обрыву, огибая кусты. Тимур следует за ней. Потом они проходят дальше и карабкаются наверх, чтобы попасть на участок Галимовых. Минуют край березовой рощи, и Энже отпирает калитку в дощатом заборе. Вскоре они оказываются в доме.
– Только тихо, а то услышат, – шепотом предупреждает Энже.
Они крадучись проходят коридор, благополучно проскальзывают мимо комнаты, откуда доносятся голоса. Никто не замечает их появления. Наконец оказываются перед закрытой дверью в другом конце коридора. Энже оглядывается и осторожно ее приоткрывает. Шепчет:
– Вот бабушкина комната…
Немного жутковато заходить туда, где только сегодня оборвалась чужая жизнь, но теперь не отвертишься. Они вдвоем переступают порог. Здесь уже царит идеальная чистота – хозяева успели тщательно прибраться. Кровать аккуратно застелена голубым покрывалом с кружевной каймой, возле кровати лежит узорный коврик. Комната небольшая, но очень уютная, со светлыми стенами.
– Она в шкафу их хранила. Я поищу. Ты пока постой возле двери. Если услышишь шаги, знак подашь.
С этими словами Энже открывает створку шкафа. Вся остальная мебель новая, явно куплена недавно. Но шкаф точно с прежних времен. Даже на некотором расстоянии из него долетает запах восточных пряностей, будто шкаф весь пропитан ими.
– Кажется, в среднем ящике. – Энже выдвигает ящик, начинает в нем рыться. Выкладывает на тумбочку разнообразные свертки, бусы из крупного янтаря, плоскую металлическую шкатулку, связку сухих корешков. – Нету… Странно… Я же не могла перепутать. Сейчас точно вспомнила, что из этого ящика бабушка их доставала. Придется везде искать.
Шкаф до отказа забит вещами, поэтому поиски обещают затянуться.
Тимуру мерещится, что за дверью в коридоре возникает какой-то шум. Нет, не мерещится, так и есть. Шаги и голоса. И они все приближаются.
– Сюда идут! – шепчет он Энже.
– Вот блин!
Энже поспешно запихивает вещи, которые успела вытащить, обратно в шкаф и закрывает створку. Не сговариваясь, они с Тимуром ныряют под кровать. К счастью, у кровати, хоть и купленной недавно, конструкция несовременная, между днищем и полом достаточно свободного пространства. Вполне можно втиснуться вдвоем, если тесно прижаться друг к другу. Они успевают спрятаться очень вовремя. Дверь комнаты открывается, и внутрь заходят двое. Притаившимся под кроватью видны только женские ноги в домашних тапочках.
– Захожу утром к ней, как обычно, а она уже холодная, – произносит немолодой голос, принадлежащий матери Энже. Женщина вздыхает: – Мы ожидали этого, понятно было, что со дня на день. Но все равно неожиданно… Теперь вот будет ее не хватать. Хотя мне забот поменьше, само собой. Все ведь, как всегда, на мне, ты же знаешь.
– Знаю, эни, знаю, – отвечает голос помоложе. – Ты у нас труженица, никогда не отдыхаешь.
– Видать, только на том свете отдохну. Ладно, чего уж теперь… Роза, а ты не хочешь взять что-нибудь на память о бабушке? Какую-нибудь ее вещицу?
– Нет, пожалуй. Зачем? Пускай у вас все остается.
– Ну, как знаешь. Я просто подумала, вдруг тебе захочется. Даже сосед вон, Шамиль, и то попросил. То есть он не на память, а забрал книжку какую-то, которую ей давал. Я еще удивилась, не мог хоть три дня подождать из приличия. Неужели боялся, что присвоим?
– Книжку? – удивляется Роза. – Разве бабушка еще читала?
– Зрение у нее как у молодой было, не то что у меня. Это по садоводству книжка, кажется. Я не вникала, Шамиль сам зашел при мне сюда и в шкафу отыскал. Да, Розочка, тебе деньги не нужны? В городе ведь расходов полно. Это у нас тут тратить особо не на что.
– Ну… если не жалко и есть возможность… Не помешает, конечно. У меня старший новый телефон давно клянчит, а модель дорогая.
– Хорошо, я скажу отцу. Будет от нас подарок.
– Спасибо. Мам, а что с Эмилем? Он даже со мной толком не поздоровался, закрылся в своей комнате. Болеет опять?
– Понятия не имею, – с досадой отвечает собеседница. – Его не поймешь. С отцом поссорился после похорон, ладно еще не при людях. Невозможно ему угодить. Ты у меня одна ласковая и понимающая. Одна из всех детей родителей уважаешь. От остальных никакой благодарности.
– Мамочка, да как же вас не уважать? Так ты скажешь папе насчет?..
– Обязательно. Пойдем к столу, дорогая, чего здесь стоять?
Наконец-то мать и сестра Энже выходят. Можно выползти из-под кровати и разогнуться.
У Энже загораются глаза:
– Слышал? Как здорово, что мы тут были! Иначе так бы и не узнали ничего.
– Думаешь, сосед записи свистнул?
– А кто еще? Вот ведь скотина! Наврал все, а сам… Мать легко обмануть. Наверное, знал, где записи хранятся: он ведь заходил к нам и с бабушкой разговаривал часто. Те записи в обложке хранились, на книгу как раз похоже.
– Давай на всякий случай проверим в других ящиках.
– Давай. Но только вряд ли.
Они продолжают осматривать содержимое шкафа. В руки попадается множество старинных и просто старых вещей и вещиц. Некоторые из них точно подошли бы для музея. Жаль, того, что им нужно, так и не обнаруживается.
– Ну все, трындец, – мрачно резюмирует Энже, наведя порядок в шкафу и скрыв следы их бурной деятельности. – Повезло с соседом! И как теперь быть?
– Как думаешь, зачем ему эти записи? – спрашивает Тимур.
– Да уж пригодятся. Про Шамиль абыя многие говорят, что он знается с нечистой силой.
– У вас тут не деревня, а сплошная мистика. Прямо хоть триллер снимай.
– Ха, это было бы круто. Мы бы прославились. А вообще, считается, что места тут странные, чего только не случалось раньше. Тебе ничего такого на глаза не попадалось?
– Мне? Ни разу.
– Ну, ты ведь недавно совсем приехал. А я однажды бичуру[17] видела. Мне лет десять было. Зашла в баню мыло взять, а бичура там на лавке сидит в темном углу. Зыркнула на меня, ручками всплеснула и пропала. Такая… маленькая, в каких-то красных лохмотьях. Бабушка потом сказала, что наша бичура безвредная, ничего плохого мне бы не сделала.
Тимура так и подмывает рассказать о лесном озере, но он решает помалкивать. Про свои похождения под горой Чатыр-Тау – тоже. Может, и поделится как-нибудь с Энже, но не сейчас. Потом, если сам поймет, что это было на самом деле. Успеется еще, он ведь не завтра уезжает.