– Кстати, посмотри-ка, что у меня есть!
Энже выдвигает ящик тумбочки и вытаскивает оттуда калфак[19] из малинового бархата. На богатую вышивку не пожалели золотых нитей и цветного бисера.
– Шикарный, правда? Вчера у бабушки в шкафу заметила. Она сама хотела мне его подарить, говорила несколько раз. Это ее бабушка вышивала. Представляешь, сколько ему лет? И до сих пор как новый. Ну, его берегли, конечно, зря не трепали. – Энже надевает калфак, поворачивается к Тимуру. – Идет мне?
Даже трудно определиться с ходу. Слишком уж яркие у Энже волосы. Они не то чтобы сливаются с малиновым бархатом, но приглушают его сочный цвет. Хотя в целом смотрится неплохо.
– Вообще красиво, да, – дипломатично отвечает Тимур.
– Ручная работа – это сейчас ценится. Жалко, без повода ходить так не будешь. Но можно фотки сделать. А ты слышал историю про малиновый калфак?
– Нет. Расскажешь?
– Давай не будем сейчас отвлекаться, некогда. Потом как-нибудь. Или бабушку попросишь рассказать. Она точно знает, ведь эта история тут случилась, в нашей деревне.
Вот и хорошо. А то эти древние истории, уводящие в дальние дали и мешающие нормально воспринимать реальность, уже начинают пугать. Замечательно, конечно, что тут на каждом шагу вылезают разные сказочные сюжеты, но порой лучше держаться от них подальше. Сейчас у Тимура нет ни малейшего желания снова окунаться в потустороннюю действительность.
– Ладно, у бабушки потом спрошу, если не забуду.
Они снова с головой уходят в расшифровку секретов, записанных на пожелтевших листах.
Работа не из легких – приходится разбирать потускневшие от времени фиолетовые буквы… Некоторые почти полностью выцвели, да и почерк неведомого переписчика оставляет желать лучшего.
– Мы так неделю просидим с этим квестом! – с досадой бросает Энже. – Если бы хоть знать, на котором листе то, что нам нужно! Вот почему я не расспросила у бабушки, когда возможность была?! Кто мне мешал? Никто. А теперь…
Они продолжают упорно разбирать непонятную мешанину из слов, и кажется, им удается уловить какую-то систему. Все эти старинные заговоры строятся по единому принципу.
– Смотри: вот тут в заголовке описывается проблема. Например, болезнь какая-то. Потом – рецепт, который может помочь. Потом заговор или описание ритуала. Дальше типа примечаний и советов.
– По-моему, так и есть.
– Надо искать знакомые слова и от них уже отталкиваться.
Сказать это просто, а вот применить на практике гораздо сложнее. Однако они не сдаются. Не зря же пробегали полночи и чуть не угодили в пасть пресловутому Юлдашу. Любопытно, Шамиль абый обнаружил пропажу сразу же, как вернулся в дом? Наверняка сразу. Даже если решил лечь спать и больше не сидеть, разбирая записи, лампу-то он должен был выключить. Невозможно было не заметить, что листов на столе больше нет. Ушлые воришки украли их у вора. Что ж, получил по заслугам.
– Сюда он не припрется, я думаю, – говорит Энже. – Он же не признается, что стырил бабушкины рукописи. Значит, претензий предъявить не сможет.
– Как думаешь, он нас узнал тогда на улице?
– Кто его знает… тебя-то точно не узнал, он ведь тебя только маленьким видел. А меня мог и узнать… Как бы он исподтишка мстить не начал. Ладно, посмотрим, как сложится. Еще интересно, чего соседи говорят про то, что ночью было. Мы им дали жару!
– Теперь целый год наверняка вспоминать будут.
– Больше-то событий нет. О чем им еще говорить? Здорово, что ты приехал, я бы одна такое не замутила.
Они одновременно отвлекаются от своего кропотливого занятия, потому что со двора доносится смутный гул голосов.
– Никакого покоя в этом доме, невозможно сосредоточиться, – сердито бросает Энже и подходит к окну, чтобы его прикрыть. Однако заинтересовывается происходящим и застывает на месте. Тимур присоединяется к ней.
Обзор отличный.
Во дворе они видят Эмиля и остановившегося напротив него седого коренастого мужчину со смуглым лицом. Младшие дети совершенно не похожи на своих родителей, буквально ничего общего. Неподалеку от забора стоит мать с красным пластиковым тазиком в руках и наблюдает за родными.
– Куда это ты собрался? – со злостью произносит Галимов-старший, чуть ли не кричит.
– Какое тебе дело? – Эмиль отвечает каким-то не своим голосом, охрипшим и глухим.
– Иди к себе в комнату и сиди там. Нечего по лесу опять шастать. Бабушку только вчера похоронили, мог бы и разделить наше горе, а не болтаться неизвестно где.
– Да вам пофигу, жива бабушка или нет…
Отец замахивается и отвешивает Эмилю полновесную пощечину. Тот молча прижимает ладонь к щеке.
– Поговори еще тут у меня, щенок! В психушку тебя давно отдать пора! Скажи спасибо, что в доме держим бездельника.
– В доме?! Да ты сам бы его еще сорок лет строил! Как только хватает совести меня попрекать…
С крыльца спускается женщина лет тридцати пяти. Вот Роза – точная копия матери, только моложе и одета по-городскому – в нарядную кофточку и черные брюки.
– Что случилось, чего не поделили?
Отец резко оборачивается к Розе.
– Да брат твой дурака валяет. Надоело уже это все терпеть, сколько можно?! Хоть бы ты его в город забрала! Я серьезно.
– Ох, пап, ты же знаешь, как я загружена. И квартира тесноватая. Так-то я бы вам помогла с удовольствием. Почему бы и нет…
– Вопрос с квартирой решим, я же обещал.
– Спасибо, пап. Я помню. Ну, это долгий разговор…
– Хотите сплавить меня отсюда? – кричит Эмиль. – Чтобы я вам ни о чем не напоминал?! Вот назло не уеду, не дождетесь!
– Ты как с отцом разговариваешь?! – возмущается мать.
Кажется, невозможно побледнеть еще больше, однако Эмилю это удается. Он стоит, заметно пошатываясь, и видно, что уже едва держится на ногах.
Мать вскрикивает:
– Ахмет, что ты как неживой стоишь?! Помоги ему, упадет же сейчас!..
Галимов-старший с досадой машет рукой и подхватывает сына под локоть. Мать тоже приближается к нему, говорит почти ласково:
– Успокойся, сынок. Иди в свою комнату, приляг. Отдохнешь немного, и все пройдет.
Она ставит тазик на землю и уводит Эмиля в дом. Энже и Тимур переглядываются. Откровенно говоря, Тимура тянет поскорей убраться из дома, где случаются такие разборки. Ему вполне хватало семейных скандалов, то и дело происходивших в собственной квартире. Зачем влезать еще и в чужие? Но оставлять поникшую и притихшую Энже в одиночестве тоже не хочется.
– Когда только они угомонятся? – шепчет Энже. – Так надоело уже это все. Хоть бы поскорей школу окончить и уехать отсюда!
– Не переживай, многие ругаются с утра до ночи.
– У нас раньше такого не было. Другие проблемы были, конечно, но без скандалов.
Во дворе Галимов-старший скрывается в гараже, изо всех сил хлопает дверью. Мать уже минут через пять снова выходит во двор, принимается сосредоточенно развешивать на веревке постиранные полотенца, которые вынимает из красного тазика. Она так увлечена повседневным привычным делом, будто больше ее ничего не интересует. Роза тем временем подходит к матери.
– Послушай, мам… С Эмилем что-то не то творится. Его бы к врачу хорошему.
Однако та отмахивается.
– Розочка, не переживай из-за пустяков. Все само устаканится. Дерзкий мальчишка, от безделья бесится. Сами виноваты, избаловали. Отец его в прошлом году таскал по врачам, а что толку. Только деньги зря выкинул, сейчас ведь уже ничего бесплатного нет, за все надо раскошеливаться.
– Ой, вот приезжаешь к вам раз в год, и сразу одни неприятности. Прямо хоть вообще сюда не выбирайся.
– А ты приезжай почаще, дорогая. И детей привози, а то совсем внуков не видим. Мы же не постоянно ссоримся, ты просто попала неудачно. И с Эмилем все нормально будет, выкинь из головы. Нашла из-за чего волноваться. Он молодой, сил полно, девать некуда. Сам восстановится, никуда не денется. Я сейчас ему таблетку дала, корвалолу накапала, он и уснул. Поменьше надо родителям дерзить, вот и все. Тогда и здоровье будет в порядке.
– Ты, как всегда, права, мамочка.
Женщины обнимаются, потом вдвоем заходят в дом.
– Слушай, – говорит Тимур, – пойдем к нам лучше. У нас спокойно, дэу эни точно не прогонит.
Энже на этот раз охотно соглашается, хотя еще недавно почему-то не желала переступать порог соседнего дома.
– Ладно, давай.
Она собирает со стола разбросанные в беспорядке листы, кладет их в пакет.
– Ну их всех, пойдем к вам действительно. Эта Роза только и умеет, что деньги из родителей тянуть. Когда не было возможности ей помогать, вообще сюда не показывалась. А теперь прямо такой любящей доченькой стала. Смотреть противно.
Глава 20
В доме Зубаржат их и впрямь никто не беспокоит. Зубаржат, конечно, сразу пригласила гостью к столу, как положено. Они вежливо отказались чаевничать, и хозяйка не стала приставать с угощением. У Тимура мелькает идея попросить дэу эни помочь разобраться с этими запутанными записями. Однако он вспоминает, что в двадцатых Зубаржат еще и на свете-то не было. Это просто иллюзия такая, будто старые люди жили всегда и все должны помнить.
Вот уже битый час они разбирают непонятные записи, но почти ничего не прояснилось.
Зубаржат все-таки не выдерживает: не в ее привычках оставлять гостей голодными, пусть даже это просто девчонка-соседка. Хозяйка заходит в гостиную с тарелкой, на которой громоздится пирамидка из нежно-желтых аппетитных кош теле. Ставит тарелку на стол.
– Прервитесь на минутку, перекусите. Что это за старые бумаги тут у вас? Лучше бы прогулялись в каникулы или в саду посидели на свежем воздухе, ягод поели. Хорошей погодой надо пользоваться.
Наверняка у самой Зубаржат есть дела в саду и на огороде, однако она не рискует оставить молодежь наедине. Внуку доверяет, но мало ли что. Сейчас у них возраст такой, а про Энже чего только сплетницы не говорят. Пусть и не прежние времена, но оставлять одних парня с девушкой – это все-таки не совсем правильно. По крайней мере, так не было принято во времена ее молодости. И вот это совершенно напрасно. Тимур вообще не воспринимает Э