мии держать калеку? Так что отправился Якуб домой. А дома – новая неожиданность, пухленький младенец на руках у жены. Гульюзум честно поведала, как он появился, только Якуб не поверил. Подумал, что она просто издевается над ним, глупые сказки рассказывает. Нагуляла ребенка неизвестно от кого. И все же не стал Якуб с женой скандалить до поры до времени. Кому он нужен теперь, не работник ведь без правой руки. Притворился, что поверил. А сам затаился и решил отомстить. Даже смотреть ему теперь было противно на Гульюзум, которую он когда-то так любил и считал самой лучшей на всем белом свете.
Вот однажды отправилась Гульюзум на реку белье полоскать. Сыночка с собой прихватила, ни на минуту не хотелось с ним расставаться. Положила его на своем свернутом камзоле в тени ивы и занялась бельем. А Якуб подкрался к ней незаметно со спины да и столкнул в воду. Так загорелось ему избавиться от изменщицы, что и одной рукой справился. Течение далеко унесло несчастную Гульюзум. Якуб собирался и от ребенка избавиться, уже схватил его. Но стало жаль малыша, который ни в чем не был виноват. Оставил его Якуб на берегу и потихоньку домой вернулся.
Прошло несколько часов, Якуб сказал соседке, что жена чего-то долго не возвращается с речки. Пошел ее якобы искать. Вскоре прибежал обратно с младенцем. Закричал, что пропала Гульюзум, нет ее нигде. Наверное, в воду упала. Всей деревней искали Гульюзум, нашли на следующий день ее тело. Так и остался Якуб вдовцом. Никто его ни в каком злодействе, само собой, не подозревал. Наоборот, все жалели горемыку.
Ночью после похорон навестила мужа Гульюзум, вся промокшая с ног до головы. Прошла к лавке, на которой спал Якуб, разбудила его и сказала:
– За то, что не поверил мне, когда клялась и чистую правду говорила, я тебя прощу. И за смерть мою тоже прощу. Ведь любила прежде всей душой, не могу этого забыть. Но запомни: не бросай моего сыночка, как родного вырасти и воспитай. Пусть ни в чем он не знает нужды. Только так искупишь свою вину.
Якуб покрылся холодным потом. Долго каялся перед Гульюзум. Обещал, что все исполнит, лишь бы заслужить прощение.
– Я буду ждать и надеяться, – ответила Гульюзум и пошла к двери, оставляя за собой мокрые следы.
Якуб старался исполнить обещание, но тяжело мужчине растить ребенка без матери. А уж безрукому мужчине, которому с любой работой справиться трудно, – и подавно. И все-таки Якуб как-то дотянул сына Гульюзум лет до пяти. Сердобольные соседки часто помогали, и сам старался изо всех сил. А дальше случились перемены в их жизни. Проезжал через деревню богатый купец, услышал печальную историю Якуба. У самого купца и его жены уже много лет не было детей, и наследство-то передать некому. Взглянул он на сироту и умилился. Мальчишка был на редкость красивый – зеленоглазый, с белой кожей и черными густыми волосами. Не зря появился на свет из березового полена. А уж такой послушный и умница, что просто чудо. Купец захотел взять ребенка с собой, усыновить и со временем сделать наследником, да еще и денег Якубу предложил. Тот согласился, решил, что так ребенку будет лучше. Вскоре купец увез приемыша далеко-далеко, и больше тот в деревне не появлялся. Якубу через недолгое время улыбнулась удача. Женился на трудолюбивой и достойной женщине, тоже овдовевшей. Зажили они, может, и без особой любви, но в мире и согласии. Вот только детей им Аллах не дал. Годы шли, умерла вторая жена Якуба. В одиночестве он затосковал и начал крепко выпивать. Часто вспоминал первую свою несчастную жену, все надеялся увидеть ее хоть во сне, однако напрасно. И сына, которого отдал заезжему купцу, тоже без конца вспоминал. Чуть ли не каждый день приходил на берег реки. Сидел допоздна под ивами, смотрел на воду… Хозяйство пошло прахом, дом разваливался, с соседями Якуб перессорился. Больше ничего не держало его в родных краях. Наступил день, когда Якуб сложил кое-какие вещи в мешок и отправился бродяжничать куда глаза глядят. Долго скитался по дорогам, пока не добрался до города. Кормился он милостыней. В большой праздник попал вместе с другими нищими во двор богатого купеческого двора, где накрыли стол для нуждающихся. Хозяином там был сын Гульюзум. Он давно стал взрослым, обзавелся семьей, жил в довольстве и счастье. Увидел седого нищего старика в лохмотьях, узнал Якуба, которого считал родным отцом. Понятно, тот сильно изменился с тех пор. Но хотя бы по тому, что не было у него правой руки, узнать было можно. Якуб остался жить у сына Гульюзум. В сам дом не пошел, хоть и уговаривали его. Недостойным себя считал. Поселился во флигеле. Только под конец жизни, после долгих скитаний узнал наконец покой. А в последнюю его ночь приснилась Гульюзум, сказала:
– Эх, Якуб, хоть и не точно исполнил ты мой наказ, но прощаю тебя за раскаянье. Видишь, как изрубил ты на куски всю нашу жизнь. Ведь могли быть счастливы. И детей родилось бы у нас много, и любили бы друг друга до глубокой старости. А всего-то надо было поверить мне. Да что уж теперь жалеть, ничего не изменишь.
В ту ночь умер Якуб во сне с улыбкой на губах. Вот и вся история, улым, – добавляет Зубаржат. – Только до такого доводить не стоит, лучше просто верить близким людям. А уж если они на самом деле оступились, все равно верить и помогать.
Глава 26
Тимур рассеянно смотрит на небо, по которому бродят темные предгрозовые облака. Гроза собирается с самого утра – угрожающе ворчит где-то вдалеке, пасет в вышине сизые хмурые тучи. Но они расходятся, разбредаются по всему небу, и снова ненадолго выглядывает солнце. Ни капли дождя еще не упало на землю. Тимур так и не определился, уезжает он или нет, хотя накануне вроде бы решил твердо. Отцу не позвонил, дэу эни тоже ничего не сказал. А ведь всерьез собирался вырваться из странного круга необъяснимых событий, видений, сказок и легенд. Его никогда не интересовала эта тема, почему сейчас она так захватила? И в то же время тянет остаться. Тимур не может понять, его ли это собственное желание. Действительно ли так притягивает лесное озеро, батырский холм, недалекая Чатыр-Тау? Или кто-то чужой нашептывает, как хорошо было бы пожить в этих краях еще немного? Еще хочется увериться, что у Энже и ее брата теперь все в порядке. Как ни крути, Тимур чувствует ответственность за них, раз уж ввязался в чужие проблемы. В город он вернуться всегда успеет. А ближе к осени, если все сложится как задумано, Энже с Эмилем тоже туда переберутся. Может, и вправду остаться? Шамиль абыя опасаться не стоит. Что он может ему сделать, как навредить? Просто пакостничать втихомолку? Тимур этого уже не боится.
Если сейчас без предупреждения заявиться в Казань, отец точно разозлится. Неизвестно, как там обстоят дела с разводом. Тимур отгоняет от себя мысли о том, что отец тоже когда-то спускался к озеру, разговаривал с Аминой, обещал ей вернуться. Или она все выдумала? Непохоже. Наверняка нечто подобное происходило. А теперь он запер воспоминания о лесном озере где-то глубоко – не по своей воле, как Тимур, или сознательно. Почему не предупредил, не предостерег? Да и вообще отец любое нарушение своих планов принимает в штыки. Дэу эни тоже огорчать не хочется. Она будет думать: Тимур сбежал, потому что ему здесь не понравилось. Зачем дэу эни расстраивать? Она ведь старается, чтобы ему в гостях жилось хорошо.
Пытаясь немного отвлечься, Тимур перелистывает потрепанный том «Двух капитанов», однако история не вызывает прежнего интереса. Сюжет ускользает, Тимур все время сбивается на мысли о событиях, которые произошли или произойдут не где-то в вымышленной реальности, а вот тут, совсем рядом. Какой-то морок, что ли. Кажется, так это состояние называют.
А еще из мыслей никак не желает убраться хозяйка лесного озера Амина. О чем бы он ни думал, она неизбежно напоминает о себе. Вот ведь привязалась! Тимур пытается выкинуть из головы блеск прозрачных зеленых глаз, мелодичный голос, приветливую манящую улыбку, но не может. Возможно, эта самая улыбка заставляет его снова отправиться в сторону березовой рощи.
Теперь уже тучи рассеиваются, словно их и не было, на небе разгорается яркий закат. Такого Тимур ни разу не видел или просто раньше не обращал внимания. Все огненные оттенки – багровый, оранжевый, розовый, малиновый и какие еще там цвета бывают… Тимур стоит у высокой сетчатой ограды, отделяющей участок от березовой рощи. Прижимает ладони к жесткой металлической сетке так, что она отпечатывается на коже. Кроны берез полыхают червонным золотом, на стволы ложится закатное зарево. Налетает такая тоска, что больше нет терпения оставаться за пределами рощи, тянет спуститься вниз, где его, конечно, ждут. Он касается засова…
– Улым, ужинать пора! – раздается со двора громкий голос дэу эни.
Наваждение рассеивается, Тимур идет к дому.
За ужином Зубаржат рассказывает еще одну историю – ту самую, о которой недавно упоминала Энже. Что ж, проблемы чужих, давно умерших людей помогают отвлечься. А дэу эни не прочь вспомнить о старых временах, раз уж любимый правнук попросил…
В маленьком домике посреди деревни вместе со своей теткой жила девушка по имени Чулпан. Ничего в ней не было особенного. Не красавица, но и уродиной тоже не назовешь. Не умница-разумница, но и не глупая. Не трудолюбивая пчелка, но и не бездельница. Так, серединка на половинку. Правда, сама Чулпан была о себе очень высокого мнения и часто удивлялась, почему ее не ценят по достоинству. Так или иначе, нашелся и для нее жених – обычный парень, не из последних на деревне, но и не из первых. Старшие их давно уже сговорили друг за друга. Сами молодые не торопились со свадьбой. Ведь никакой любви между ними не было, и не ждали они ничего от будущей совместной жизни. Другие женятся, значит, им тоже придется. Наверное, так они рассуждали.
И вот однажды Чулпан сидела у окошка, смотрела на дорогу и мечтала. В мечтах видела она себя в богатом доме, наряженной в шелковые одежды, окруженной восхищенными взглядами. А рядом – жених, такой хороший да пригожий, что в обычной жизни подобных парней не встретить. Только в волшебных сказках они водятся.