В комнате душно, хотя окно, в котором темнеет ночное небо, распахнуто настежь. Сердце колотится как сумасшедшее, живот скручивают спазмы, боль почти невыносимая. Тимур прикусывает нижнюю губу, чтобы не застонать, цепляется пальцами за края кровати. Во сне все было чудесно и красочно, почему же сейчас ему так плохо? Однако спустя всего минут пять становится гораздо легче. Вместе с болью растворяются внезапно навалившиеся тоска и тревога… Он вдруг замечает, что на стуле возле кровати сидит отец. Спрашивает Тимура:
– Где ты пропадал столько времени?
– Возле лесного озера. А ты почему никогда не рассказывал, что тоже там был?
– Разве я обязан помнить всякую чушь?
– Это не чушь.
Отец не отвечает, он уже исчез. Получается, еще один сон? Сплошные сны… Тимур закрывает глаза. Ему хочется как можно скорее снова перенестись в чудесный сад, пусть даже это всего лишь красочный сон. Но теперь дорога наглухо закрыта, и перед глазами расплываются только унылые темно-серые пятна.
Глава 4
На завтрак – подрумяненные в топленом масле кыстыбый[5], очень аппетитные. Но аппетита почему-то нет.
– Ты не заболел, улым? – встревоженно спрашивает Зубаржат. – Совсем ничего не ешь.
– Я… задумался просто.
Она добродушно смеется, от глаз расходятся лучики морщинок.
– Успеешь еще разные думы передумать, вся жизнь впереди. Кушай как следует и ни о чем не беспокойся. А в выходные я чак-чак сделаю. Или, может, лучше кош теле[6]?
Вот над этим действительно стоит призадуматься. Зубаржат готовит просто улетно, магазинные и кафешные лакомства теперь кажутся подделкой, ведь еда тоже познается в сравнении. Если не попробуешь бабушкиных кулинарных шедевров, можно наивно считать, что покупные пироги самые вкусные, такие, как и положено. А в реальности оказывается не совсем так. В конечном счете Тимур выбирает:
– Чак-чак. А кош теле в следующий раз.
– Договорились.
Он возвращается к завтраку, запивает кыстыбый густым молоком. А на языке так и вертятся вопросы о лесном озере. Однако вместо этого Тимур почему-то произносит:
– Дэу эни, расскажи мне о Миннуре.
У Зубаржат сразу меняется выражение лица, улыбка бесследно исчезает.
– А почему ты вдруг спросил?
– Вчера на фотографию его смотрел. Я ведь совсем почти ничего о нем не знаю.
– Ох, давняя эта история и тяжелая… Помню, когда услышала, что эни[7] снова ребенка ждет, прямо ушам своим не поверила. У меня самой тогда уже первенец на руках был. Никак не думала, что дядя может быть младше своего племянника. Где такое видано? Но родился Миннурчик, и в семье будто солнышко взошло. А мне он был словно еще один сыночек. Да и все его любили без памяти – как можно не любить такого красивого и умненького малыша! Пока он рос, жизнь вокруг полегче стала и повеселей. Мы надеялись, Миннур после школы поедет в Казань, в институт поступит, судьба у него удачно сложится. Будет он самый счастливый из нашей семьи. Но вышло совсем по-другому. До сих пор не могу понять, как так получилось. В тот день налетела сильная гроза, загнала всех под крышу. Миннур с утра пришел ко мне, потом куда-то исчез. Он обычно половину времени проводил тут, нравилось ему у нас бывать. Касим тогда уже этот дом выстроил на месте старого, дедовского.
Когда хватились Миннура, то решили, он к родителям отправился – калитка в воротах оказалась открытой. Но еще ливень не закончился, как эни прибежала: видно, материнское сердце что-то почуяло. Искали Миннура всей деревней. Нашли, когда солнце после грозы выглянуло. Он лежал на лугу, недалеко от леса. Лицо спокойное, будто спал. Одежда на нем уже высохла, а под рубашкой на груди и животе – узор, как из листьев папоротника. Догадались, что это молния ударила. Так и следователь сказал, следствие ведь было. Только потом нам Миннурчика отдали, чтобы похоронить.
Дэу эни замолкает. Она словно постарела прямо на глазах от тяжелых воспоминаний.
– Столько лет прошло, а как будто недавно это случилось. Так и не дознались, зачем он тогда к лесу спустился, да еще и перед грозой. Ведь наш лес всю жизнь обходили стороной. Издавна он считался проклятым, сколько себя помню. Всем хороши наши края, если бы не это гиблое место. Даже грибы и ягоды там никогда не собирали, так они и засыхали осенью. Лучше бы уж вырубили его, честное слово. Говорят, в старину уже пытались, да не получилось. Собрались мужчины со всей деревни и решили покончить с наваждением раз и навсегда. Только ничего не вышло у них. Деревья криком кричали, ветками отбивались. У лесорубов топоры из рук сами выскакивали, нескольких даже поранили. А ночью и на весь следующий день деревню заполонила лесная нечисть. Из колодцев лезла, в дома пробиралась, по крышам топотала. Вот и бросили люди вырубку, не решились продолжать. Так старики рассказывали, которые в детстве эту историю слышали.
– Дэу эни, а что это за нечисть?
– Не знаю, улым, да и знать не хочу. Наверное, чудища безобразные. Нечисть она и есть нечисть, ничего в ней интересного для человека нет, одна погибель. Правда, говорят, некоторые из них такие, что залюбоваться можно. Только истинное зло внутри прячется. Пусть уж сидят в своем логове и к людям не суются. А ты сам в лес даже не заглядывай, нечего там делать.
– Я и не собирался, – отзывается Тимур. Лучше уж дэу эни не расстраивать. Тем более он больше не горит желанием спускаться по склону и наведываться к лесному озеру. Так что это даже не ложь, а просто неполная информация.
Кот трется о ногу Тимура, будто извиняется за свое вчерашнее вызывающее поведение. Потом не торопясь следует в закуток перед кухней, где на полу ждет его блюдце с молоком.
Зубаржат подкладывает правнуку на тарелку новую порцию.
– Времена теперь другие, страшные сказки в прошлом остались. Что было, то миновало. Лучше настоящее ценить. Смотрю на тебя, и так и кажется: наш Миннурчик вернулся к жизни. У него судьба оказалась горькая, зато у тебя все обязательно сложится хорошо. Молнии два раза в одно и то же место не ударяют.
В большом плодовом саду приятная прохлада, солнечные лучи едва проглядывают сквозь кружевную тень старых яблонь. Антоновка еще каменно-твердая, но есть и более ранние сорта. Тимур собирает упавшие яблоки в корзину. Падалица тоже пойдет в дело. Пригодится для пастилы или на сушку… Чуть кисловатый компот с мятным и медовым ароматом тоже вкусный. У дэу эни вообще все замечательно получается. Плоды, слетевшие с веток, самые разные – желтоватые, нежно-зеленые, густо-малиновые, полосатые. Яблоки прячутся среди заполонивших сад растеньиц с мелкими листьями и цветами-звездочками. Чуть влажные на ощупь мягкие стебли стелются по земле, сплетаются в пушистый изумрудный ковер. Мокрица не очень-то привлекательное название, но сами по себе растеньица симпатичные. Зубаржат не тратит лишние силы на борьбу с ними, ведь они вытесняют все остальные сорняки, а почва под ними всегда темная и влажная. Достаточно лишь время от времени прореживать, чтобы мокрица не наглела.
Чуть подальше – две высокие груши, вереница кустов, на которых зреет черная смородина, ровные ряды малины. Возле ограды, разделяющей сад и огород, выстроились кусты крыжовника. Ягоды пока еще жесткие, но пройдет немного времени, и они нальются прозрачным соком. Тимуру попадается ярко-желтое яблоко, уже спелое, с гладкой блестящей кожицей, наверняка сочное и сладкое. Его тяжесть ощущается на ладони… и тут вдруг наступает нечто вроде озарения. В один миг Тимур осознает: ночной сон – это вовсе не сон. Точнее, буквальное повторение реальности, это и в самом деле произошло девять лет назад. Тогда он действительно потихоньку улизнул в березовую рощу. А потом добрался до леса. Все было в точности так – земляника на опушке, солнечный зайчик, освещавший темную тропу, дерево с дуплом, неизвестный науке полосатый зверек. Абсолютно все… женщина с длинными белыми косами, волшебный сад, песня соловья… Это уже не кажется невероятным. И золотое яблочко тоже было! Тимур привез его в город, довольно долго хранил в расписной металлической коробке из-под леденцов, потом куда-то перепрятал. Вот только куда? И как он мог обо всем позабыть на столько лет? Провалы в памяти, что ли?
Со стороны двора доносится шум. Оказывается, это Гром развлекается как может. Перетаскивает туда-сюда телячью кость, с силой швыряет на твердое покрытие, потом поднимает. Гром и сам размером с теленка. Настоящая собака Баскервилей. Правда, характер у Грома совсем не злобный. Жаль, ему приходится с утра до вечера сидеть на цепи и только ночью есть возможность гулять на свободе. Такая уж судьба у четвероногого охранника.
От возни, которую затеял Гром, и от воспоминаний о волшебном лесном саде Тимура отвлекает уж совсем неожиданное явление. За забором сначала поднимается чья-то рыжая макушка, потом выглядывает вся голова. Карие блестящие глаза с любопытством впиваются в Тимура. Девчонка, наверное, стоит на лестнице или на чем-нибудь вроде перевернутой бочки – иначе за высокий глухой забор не заглянешь. Незнакомка явно намерена завязать разговор.
Но пока что оба молчат, только внимательно рассматривают друг друга.
– Ты разве меня не узнал? – наконец спрашивает она.
С какой стати он должен ее узнавать? Если и виделись прежде, то уже девять лет прошло, все изменилось. Они теперь взрослые и давно не похожи на детей.
– Эх ты, – обижается девчонка. – С памятью проблемы? Я ведь Энже, мы с тобой вместе играли, когда ты раньше сюда приезжал.
– Ну да, точно. – Какой-то смутный образ давней приятельницы вырисовывается у Тимура в голове. Рыжие косички, короткое голубое платьишко, сбитые коленки. Чей-то велосипед, на котором они по очереди катались, не всегда вписываясь в повороты… Честно говоря, за эти годы Энже изменилась почти до неузнаваемости. Однако при желании вспомнить ее все-таки можно. – Привет. Теперь узнал, конечно. Ты так и живешь тут?