нно. Их усилия не проходят даром. Через несколько минут Энже торжествующе подбрасывает на ладонях вторую монету, точную копию первой.
– Класс!
На этом их находки заканчиваются. Как бы тщательно они ни перебирали лесную почву, как бы глубоко ни закапывались, больше ничего примечательного найти не удается. Только один крошечный, с полмизинца, бесформенный обломок металла. Но это не золото, обычная медь.
– Ладно, повезло все-таки. Шикарные находки, – подводит итог Энже. – Хватит нам и этого. Разделим пополам добычу? Каждый возьмет монетку, которую нашел.
– А этот обломок?
– Можешь себе оставить, если хочешь. Мне не надо.
– Договорились.
Тимур засовывает обломок в карман джинсов вместе с монетой.
– Вот что теперь делать? – задумчиво произносит Энже. – Расспрашивать Эмиля как-то стремно. Буду пока за ним наблюдать.
Она поднимается с земли, Тимур тоже. Оба вдруг замечают, что время уже близится к вечеру. А ведь совсем недавно стоял яркий и солнечный день, это было понятно даже в глухом лесу, где небо почти полностью закрывают кроны высоких деревьев. Становится по-вечернему прохладно. Тимур и Энже бредут по лесу, стараясь отыскать знакомые тропы – хотя бы добраться до малинника, а дальше уже будет гораздо проще.
– Надо же, как быстро время пролетело. Тебя бабушка не хватится?
– Нет. Я как послушный внук отчитался. Сказал, что с тобой по деревне прогуляюсь.
– Окей, прогуляемся как-нибудь на самом деле. Если захочешь. Только у нас и гулять-то негде. Настоящая дыра…
– Да брось, деревня как деревня. Мне тут нравится даже.
– Конечно нравится, если приезжать раз в десять лет как на экскурсию. Мне бы тоже нравилось.
Они некоторое время идут молча. Тимур пытается представить, кто закопал клад под корнями странного дерева в глубине леса. Разбойники? Грабители караванов или честные торговцы? И в чем хранились монеты – в каком-нибудь деревянном ящике, кованом сундучке или просто были завернуты в кусок материи, в шелковый халат? За столетия ткань бесследно истлела, и монеты оказались в земле?
Энже прерывает молчание, произносит тихо, словно самой себе:
– Теперь понимаю, откуда на нашу семью вдруг свалились деньги. Чтобы дом достроить и вообще…
Ну, этот вывод напрашивался сам собой, просто Тимур не поднимал тему, к которой сам не имел отношения. Действительно, откуда бы появились в вечно безденежной семье Галимовых такие капиталы, как не из лесного клада? Невооруженным глазом видно, какие деньжищи вбуханы в дом и участок. Не скопил же глава семейства столько денег, откладывая свою копеечную зарплату в местной мастерской, а потом пенсию.
– Значит, отец в курсе, – добавляет Энже. – Я где-то слышала, что такие клады надо сдавать. Потом только вознаграждение какое-то обламывается.
– Вроде бы да.
– Ты ведь не выдашь?
– Зачем мне это нужно? – пожимает плечами Тимур.
– Ну смотри. Я тебе доверяю.
В траве под ногами загорается крошечный огонек, рассыпается совсем уж микроскопическими искорками. Потом еще один, и еще… Огоньки сначала следуют за людьми, потом опережают их примерно на полшага.
– Ты ничего не замечаешь?
– Где?
Энже крутит головой, прищуривается.
– Не туда смотришь. Под ноги взгляни.
– А чего под ногами? Земля и трава.
Огоньки вероломно спрятались, будто хотели подшутить над Тимуром и выставить его идиотом.
– Ладно, забудь.
Теперь уже Энже пожимает плечами.
– Надеюсь, до вечера выберемся?
– Надейся, конечно.
Стоит только Энже снова поднять голову, как огоньки становятся видимыми. Тимур моргает, переводит взгляд выше, потом снова смотрит вниз. Так и есть, огоньки вовсю искрятся и явно показывают дорогу. Хотят, чтобы путники следовали за ними. Только Энже почему-то не желают показываться. Есть ли основания им доверять? Вроде бы нет, однако Тимур решает воспользоваться предложенной без слов помощью. Странные огоньки кажутся ему дружелюбными. Не заведут же они в непроходимую чащобу, где, вполне возможно, водятся медведи и прочая замечательная живность? В крайнем случае всегда можно вернуться.
– По-моему, пора налево свернуть, – говорит Энже. – Мимо той сосны со сломанной верхушкой мы проходили.
– Это другая сосна. Прямо пойдем.
– Уверен?
– Уверен.
– А я вот не уверена. Только не надо говорить, что мужчины ориентируются лучше. Это гендерный стереотип. Я географическим кретинизмом не страдаю.
– При чем здесь стереотип? Просто идти надо прямо и никуда не сворачивать.
Она презрительно фыркает, но все-таки соглашается, хотя и с оговоркой.
– Попробуем. Все равно потом придется возвращаться к этой сосне и сворачивать налево.
– Не придется.
Вот будет позорище, если Энже окажется права, а огоньки то ли нагло обманывают и издеваются, то ли мерещатся Тимуру. С ним ведь вообще в последнее время творится нечто странное и необъяснимое. Впрочем, лучше не углубляться в эту тему, пускай все идет как идет. В любом случае он здесь ненадолго, через пару-тройку недель вернется в город и выкинет из головы местные приколы.
Они молча идут в густеющих сумерках, отводят в стороны ветки, перелезают через здоровенные поваленные стволы, которых раньше не видели. Энже с Тимуром перелезают, а огоньки весело перепрыгивают.
Энже останавливается как вкопанная.
– Надо же, ты был прав. Вон малинник…
Теперь уже не так далеко до озера, а там и дорога знакомая, и лес не настолько густой.
Они невольно задерживаются на поляне с озером. Почти черная вода, в которой отражается вечернее небо, словно манит уставших путешественников. Белые кувшинки, похожие на звезды, плавно скользят по поверхности. Но уже некогда любоваться природой, давно пора выбираться из леса и возвращаться домой.
А вот и опушка, и родник… Еще одна странность – перешагнув границу леса, Тимур и Энже будто попадают в иное измерение. То есть в лесу оно было иным, а здесь и сейчас все нормальное и привычное. Реальное. И небо кажется гораздо светлее. Поздновато, конечно, но до вечера далеко.
– Ничего не понимаю! Время, что ли, назад пошло? – удивляется Энже.
– В лесу всегда кажется темнее, – не очень уверенно отзывается Тимур. Что тут еще скажешь?
У них нет с собой ни часов, ни телефонов. А было бы интересно засечь время. Хотя это не так уж важно. Главное, благополучно выбрались, и теперь пора восвояси.
В горле пересохло. Тимур наклоняется к роднику, с удовольствием пьет ледяную воду.
– Подвинься-ка, – говорит Энже. – Я тоже пить хочу, между прочим.
Однако своенравный родник не дает ей толком напиться – ловко ускользает, потом взрывается фонтанчиком мелких струек. Энже недовольно вытирает ладонью забрызганное лицо.
– Что за фигня?!
Кое-как ей удается сделать пару глотков.
– Ладно, двигаем отсюда. Дома воды хоть залейся.
– Я бы сейчас горячего чая выпил. Пошли к нам? Дэу эни утром полно кыстыбый напекла. И еще чего-нибудь вкусное найдется.
Энже качает головой.
– Нет, я лучше домой. Никогда не бывала у вас в гостях.
– А что тут такого? Я же к вам заходил.
– В следующий раз, – уклончиво отвечает она. – Погнали?
Торопиться больше не имеет смысла. Они без спешки преодолевают расстояние от опушки до обрыва.
– Ну, пока, – прощается Энже. – Не зря выбрались, кое-что узнали и отыскали.
Они так долго блуждали по лесу, что неожиданное открытие и редкостные находки потихоньку отошли на задний план. Но ведь и правда, лесной поход удался.
Глава 9
На следующий день, в субботу, приезжает Ильшат абый. Вместе с Тимуром они чинят крышу сарая. Вроде бы помощь Тимура оказывается очень даже кстати, хотя дядя отца и сам без проблем справляется – он еще сильный и крепкий, даже седины почти нет. Каждые выходные навещает мать, ведь хозяйство и дом постоянно нуждаются в мужских руках. Как бы ни старалась и ни бодрилась Зубаржат, какой бы здоровой и трудолюбивой ни была в свои почтенные годы, без помощи ей не обойтись. Повезло, что младший сын живет поблизости и может постоянно приезжать.
После работы отдыхают тут же, на низкой скамейке возле бани. Чуть поодаль тянутся огородные грядки, пахнет укропом и мятой, за спиной шелестит листва на большой ирге. Здесь дереву просторно, ничто не мешает, и оно вымахало до впечатляющей высоты. Ягоды пока не созрели, слишком рано. Стайка мелких пташек, налетевшая было на иргу, разочарованно улетает.
– В следующий выходной отвезу тебя на Чатыр-Тау[15], – обещает Ильшат абый. – Это же недалеко совсем. Просто грех побывать в наших краях и не забраться на вершину. Ты ведь не был там никогда?
– Нет.
– Привольное место. Дышится легко, как в раю. А если на вершине загадать заветное желание, оно сбудется обязательно. Так многие считают. Сурков там пропасть, людей совсем не боятся. Потешные зверушки. Наверху железный шатер стоит, вид отличный на всю округу. Если повезет, можно на этих, как их… парапланеристов посмотреть. У них вроде бы клуб свой есть.
Вот это реально интересно, Тимур сразу загорается.
– Правда? А полетать тоже можно?
– Ну, не знаю. Наверное, заранее надо созваниваться и договариваться. Посмотрим, еще целая неделя впереди. – Ильшат абый спохватывается. – Что же я тут рассиживаюсь? Эни ведь сказала, курицу надо зарезать.
Встает и отправляется в сарай, где ждут своей участи несчастные обреченные куры. Конечно, не подозревая о том, что им предстоит совсем скоро расстаться даже с этим неприглядным и унылым приютом. Вот уж кому не повезло. Одну из них Ильшат абый вытаскивает на свет, курица вяло хлопает крыльями. На спине у нее отчетливо видна пара темно-красных штрихов.
Куры – птицы бестолковые, но при этом крайне шустрые и любопытные. Просочиться могут в такую щель, в которую, кажется, и цыпленок не пролезет. И все ради того, чтобы отправиться в путешествие по деревне. Такие уж они неугомонные. Поэтому их и помечают краской, чтобы случайно не перепутались с соседскими. У соседей куры тоже помечены, только другими цветами.