За три дня до первого осеннего месяца неожиданно прибыл имперский курьер с Остина. В Галактике началась война.
Сотни лет назад человечество покинуло Старую Землю в надежде, что космос достаточно велик, что там хватит места для всех рас, наций, религий и мировоззрений. Что межзвёздные расстояния и гипер-пространсвенные барьеры охладят самых горячих и нетерпимых. И вот иллюзия рухнула. Что происходило в последние годы на закрытом от остального человечества, похожем на древнюю восточную сказку Рияде, достоверно не знал никто. До внешнего мира докатывались лишь отдельные, мало что говорящие непосвящённым слова, экзотичные, будто тоже вынырнувшие из сказки: Махди, газават, муджахиды.
А затем сказка сделалась страшной. Какими методами муджахиды вынудили капитанов трёх имперских транспортов, захваченных в портах Рияда, открыть коды доступа к якорным гиперстанциям своих планет, неизвестно. Но эти корабли, заполненные десантными дивизиями, беспрепятственно вошли в локальные пространства Леты, Финикса и Квинса. Не вызывая подозрений, зависли на планетарных орбитах и начали высадку.
Лета нужна была муджахидам для акции устрашения. Двенадцать миллионов населения, сосредоточенного в закрытых городах на единственном материке – лёгкая добыча. Резня шла три дня. Взрослых вырезали под корень, не щадя ни стариков, ни женщин, скрупулёзно фиксировали подробности, чтобы после разослать рейдерами на все населённые миры. Для чего и куда забрали детей, пока оставалось неизвестным.
Удары по Финиксу и Квинсу были уже стратегически обоснованы – целью стали одновременно обе орбитальные верфи имперского флота и все проходившие профилактику, модернизацию и ремонт гиперкрейсеры. Здесь операция муджахидов не прошла так молниеносно и безболезненно для нападавших. В этих системах сейчас полыхала война, но перевес явно был на стороне агрессора, захватившего якорные станции, тем самым перекрывшего путь основным силам Империи. Финикс ещё держался, Квинс муджахидам удалось заблокировать полностью, связь с ним оборвалась.
Разумеется, даже потеряв в первый месяц войны треть боевого флота, Империя оставалась сильнее Рияда. Но психологически муджахиды уже побеждали. Солдаты имперской армии и флота не умели воевать так, как их противник – безжалостно и равнодушно к чужой, а самое страшное, к своей смерти.
Новость, привезённую курьером, Гилл узнала на экстренном совещании у губернатора. Неизвестно, собирались ли муджахиды предпринять вторжение на Альбион, расположенный далеко в стороне от основных миров Империи, но в любом случае якорную станцию, обеспечивающую доступ в его локальное пространство, необходимо было временно блокировать. Это не остановит межзвёздные крейсеры, но транспорты с десантом, линкоры с осадным вооружением прорваться к планете не смогут. Город готовился к введению военного положения.
Однако главным на совещании было другое. Именно Альбион мог оказаться решающим козырем Империи. Здесь, в одной из лабораторий воссоздали действующий прототип преонной пушки, секретного оружия «Генезиса». Подробности её действия не обсуждались, но и то, что было сказано, устрашало. Оружие способно было выборочно уничтожать биологические объекты на громадных расстояниях, от него не защищали ни броня, ни силовые поля. Триста лет назад тогдашние владельцы то ли не посмели, то ли не успели им воспользоваться. Нынешние останавливаться не собирались.
Если к блокированию локального пространства и введению военного положения все руководители Альбиона отнеслись с пониманием, то вторая новость не встретила такой единодушной поддержки. Вслух высказалась одна Эшли Уайтакер, но видно было, что многие разделяют её сомнения. Аргументы у заместителя губернатора были следующие: отправить секретное оружие на Остин, в пространство которого, не исключено, прорвались муджахиды, не означает ли то же самое, что передать его им прямо в руки? Тем самым подарить лёгкую победу и полную власть над Галактикой. Ведь любая палка о двух концах! Может быть, лучше выждать? Тем более, обладающий такой защитой Альбион неуязвим для любого агрессора.
С одной стороны, Ната согласна была с доводами Уайтакер. С другой – отсиживаться, пока фанатики уничтожают людей, пытаются повернуть историю вспять? Это выглядело трусостью и предательством. В любом случае построение модели следовало заканчивать как можно быстрее. Пока не поздно.
Моник решилась. Если введут военное положение, из города не вырвешься и встречу придётся отложить на неопределённое время. Или ещё хуже, война в самом деле докатится до Альбиона. Легко было говорить: «я прилечу одна» За полгода она так и не осмелилась улизнуть на несколько часов от Наты. Лишь разговоры по комму украдкой.
Створки ворот шлюза разошлись в стороны. Джабира запустила двигатель. Сколько лет назад она последний раз управляла флайером? Ничего, навыки, полученные в юности, не исчезли. Она подняла машину, вывела из ангара. Внизу разлилось зелёное море долины. Неужели она отважилась на это? «Робкая птичка»… К чёрту! Никакая она не «птичка», а Моник Джабира. Или просто – Ника. Так её никто не называл раньше.
Она включила комм, – «Илюша, здравствуй! Я лечу!» – «Ты в долине?!» – «Да!» – «Здорово! Ника, это здорово!» – «Куда мне лететь? Где мы встретимся?» – «Знаешь длинное озеро в юго-восточном секторе, на границе леса и степи?» – «Нет! Я ничего не знаю в долине!» – «Лети на юго-запад, пока увидишь реку внизу. А потом – вдоль её русла».
Моник увеличила скорость до максимума. Нужно спешить, Ната в любую минуту может заметить её отсутствие, начнёт искать. «Не заметит», – она постаралась успокоить себя, – «её же опять вызвали на экстренное совещание, успею вернуться!»
Внизу проскользнула гряда холмов, а вон и серебристая лента блеснула между деревьями. Она развернула машину на запад. Река текла не спеша, выписывала широкие петли по долине. Несла свои воды куда-то за горизонт, к Большому Озеру. К Илье. Илюше. Нет, сейчас он не дома, он спешит к ней навстречу! Моник бросило в жар – это ведь их первое свидание! Страшновато. Хоть всё о себе рассказали за полгода, а страшновато.
Она ждала, когда появится озеро, но всё равно увидела его неожиданно. И большой холм на северном берегу. Там, на опушке леса, отчётливо виднелось красно-сине-белое пятнышко. Моник глубже вздохнула и направила флайер вниз.
Илья ждал, радостно махал руками. Ей показалось на минуту, что она не сможет сесть, уронит машину, разобьётся, так бешено застучала кровь в висках. Но нет, обошлось, опоры мягко коснулись земли. Альментьев бросился было к двери, но стушевался, замер. Почему же он такой стеснительный?!
Моник выпрыгнула наружу, шагнула к нему.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
Стоит, переминается с ноги на ногу. Сунул руки в карманы, выдернул. Не знает, что делать со своими сильными руками. Да протяни же их, обними! Она улыбнулась. Придётся начать первой, она ведь опытнее и старше на целых четыре года! Как странно и непривычно – быть старшей. Самой решать, что должно произойти в следующую минуту.
Моник сделала ещё шаг, перехватила его руки, готовящиеся вновь спрятаться, прижала к груди.
– Илюша, я прилетела к тебе. Как обещала.
В голубовато-серых глазах она увидела радость и восхищение, робость и страх, что это только сон, что женщина, вдруг ставшая самой дорогой и желанной, исчезнет. «Не исчезну!» – мысленно пообещала, чувствуя, как тёплая волна поднимается изнутри и уносит, уносит…
…Волна экстаза отступила, но голова ещё немного кружилась. Моник оглянулась в поисках красно-сине-белой точки. Нет, не разглядеть. Неужели эти полтора часа были явью, а не сном? Да, да, всё было наяву! Тело помнит ласку и тепло. Но впереди – снова разговоры украдкой и надежда на новую встречу.
Она нашарила в кармане куртки кругляш коммуникатора, привычно прилепила к виску. И в тот же миг в мозг ворвался взволнованный голос Наты, заставил вздрогнуть: «Моник, ты где?! Моник!» О боже, совсем вылетело из головы! Значит, её отсутствие обнаружено. «Моник, почему не отвечаешь?» Что делать? Она ведь не успокоится, будет звать и звать. Заблокировать канал? «Моник, почему ты молчишь?» Нет, так нельзя, Ната ни в чём не виновата.
Она облизнула пересохшие, ставшие непослушными губы. Только Холанд умела говорить по комму, не произнося ни звука. Когда-то давно Моник поинтересовалась – в чём фокус? Клер улыбнулась в ответ: «Зачем сотрясать воздух, если коммуникатор реагирует на нервные импульсы? Думай слова, которые хочешь сказать». Моник пыталась научиться – не вышло. А как бы ей хотелось ответить сейчас мысленно. Врать вслух почему-то трудней.
– Ната, у меня всё в порядке.
«Моник, ты где?!»
– Что-то случилось?
«Ты не видишь, что происходит в городе? Ты где?!»
Джабира прикусила губу. Что происходит в городе? Кажется, она попалась, теперь не вывернешься. Постаралась собрать в кулак всю свою смелость.
– Я же говорю, со мной всё в порядке! Зачем ты пытаешься контролировать каждый мой шаг?
Гилл растерялась, сразу сбавила тон.
«Я волнуюсь за тебя. Когда ты сможешь прийти в лабораторию?»
– Приблизительно через полчаса.
«Будь осторожна».
Связь отключилась. В голосе подруги была такая боль, что Моник почувствовала раскаяние. Но в чём она виновата? Лишь в том, что желает быть сама собой? Она ведь давно не та двадцатичетырёхлетняя девушка, что влюбилась в начальницу. Она вправе распоряжаться собственной жизнью!
Ворота шлюза привычно распахнулись навстречу машине. Но внутри ангара было не так, как всегда. Необычно многолюдно. Едва Моник выбралась из флайера, как в её сторону направились трое. Два парня и девушка с буро-зелёными повязками на рукавах. Шагах в десяти они остановились, разглядывая бедж на её куртке. Один из парней ухмыльнулся, что-то шепнул на ухо подруге. Та хихикнула, вызывающе уставилась на Джабиру. Моник вопросительно обвела глазами троицу. «Какая-то проблема?» Ей не ответили, молча проводили взглядами.
Этих троих можно было принять за компанию, собирающуюся на экскурсию за город. Но ближе ко входу в ангар планетарного транспорта всё выглядело серьёзней. Парни и девушки здесь были старше, лица – жёстче, многие вооружены пульсаторами. И все – с одинаковыми повязками на рукавах. Останавливать Джабиру никто не пытался, но внимательные, даже подозрительные взгляды буквально ощупывали её.