Мой голос разносится по опочивальне звонким и суровым гласом, словно и не человек говорит, а сверхъестественное существо.
Но после моего приказа стража не шевелится. Воины переминаются с ноги на ногу и косятся на Зеррана, который снова начинает глядеть на меня с усмешкой, но теперь не просто злобной, а яростной, словно собирается здесь и сейчас убить меня.
— Не повезло, графиня, — смеётся он. — В замке нет боле твоих людей. Все служат мне, и только мои приказы выполняются.
«Блеф», — коротко говорит ворон.
— Схватить мерзавку! Запереть в каменном мешке! — вдруг приказывает Зерран, сверкая золотыми зубами.
Я вздёргиваю подбородок ещё выше и на каких-то неизвестных мне рефлексах и инстинктах вскидываю одну руку вперёд и потусторонним голосом восклицаю:
— СТОЯТЬ!
Стражники, что уже двинулись на меня, резко останавливаются и замирают, глядя на меня, как на восьмое чудо света.
Моё тело вдруг начинает вибрировать. Кончики пальцев покалывать, словно я сунула их в розетку. Начинаю чувствовать себя так, словно в мою кожу влез опасный и свирепый хищник.
— Да как ты смеешь, душной козёл! На графиню голос повышаешь, да подданных под себя подмять решил! Ты кем себя возомнил, ащеул треклятый? Убить моего отца пытался много раз! Меня скинул силищей своей со скалы! Так может, ты и графа загубил, пёс смердящий?!
От моих восклицаний стража и слуги ахают и глядят на управляющего расширенными, будто блюдца, глазами.
— Ты думаешь, молчать я стану и защититься не смогу? — продолжаю я свою речь. Киваю страже и говорю: — В кандалы его! И в каменный мешок, куда меня хотел бросить! А кто имеет сомнения да желание встать на моём пути — казню без суда и следствия!
Во мне словно зверь дикий сидит и будто он рычит и командует моим голосом. Меня распирает от силы, и я уже явственно ощущаю, как воздух стал льдистым, стены и пол инеем покрываются. Изо рта пар выходит.
Слуги низко кланяются, стража хватает за плечи управляющего и начальник стражи, тоже кланяется мне в ножки и с сожалением говорит:
— Смилуйтесь, госпожа графиня, Зерран нас своей воли лишил и свою волю внушил. Не ведали мы, что творили…
— Для меня ваши слова — пустой звук. Лишь дела докажут обратное.
Управляющий долго глядит на меня и внимательно слушает, всматривается и вновь ухмыляется.
Стряхивает с себя руки стражи и говорит мне:
— Не смеешь со мной ты так, графиня. Я не простой человек. Я мужчина благородной крови, я — маг и служу короне. Меня нельзя сажать в каменный мешок и в кандалы заточать. Сама знаешь — за унижение благородного мужчины женщиной карается жестоко.
Улыбается шире, а потом и вовсе смеётся — издевательски и зло.
— Благородный? — фыркаю я. — Сам придумал и сам поверил?
Мужчина начинает злиться и сжимает рукоять своего меча. Воины тут же хватаются за свои клинки. Одно движение Зеррана и ему конец.
— Я — Зерран Ретель-Бор! Непризнанный внебрачный сын Гердана Ретель-Бора! Астер — мой старший брат.
Что ещё за новости?
«Доказательств нет, но лжи нет в его словах, один лишь гнев», — говорит ворон.
— Доказательства предъявишь королевскому представителю, — говорю Зеррану, никак не проявив эмоций, чему он явно был расстроен.
Слуги, что уши развесили, вовсю уже шепчутся и свежую сплетню обсасывают.
— Но даже если и так, то знай, что ты навсегда изгнанный и меченный непризнанием отца своего гнилой шлак. И я говорю так не из-за твоего происхождения, Зерран, а из-за дел твоих гадких и страшных.
Я мерю взглядом ублюдка, которого презираю. Чувства мои напрягаются и невероятно обостряются.
— Как грубо, — отвечает Зерран. — Что случилось с твоей молчаливостью, кротостью и недалёкостью? Ты ли это, графиня Изабель Ретель-Бор? Или в теле этом иная душа живёт?
Не в бровь, а в глаз.
Сохраняю ледяное спокойствие, даже когда шепотки стихают и все взгляды, как один, впиваются в меня.
Зерран действительно мерзок своей натурой. Его тело и черты лица красивы, но его губы кривятся так, что во мне пробуждаются защитные рефлексы.
От Зеррана исходят волны наглой, жестокой и извращённой природы.
Сколько он копил в себе эту ненависть к отцу? Сколько он ненавидел брата своего и желал заполучить его жизнь? Мечтал стать им, занять его место и стать графом Ретель-Бор…
— Ты меня убил, Зерран, — отвечаю холодно. — Ты сбросил меня со скалы, применив ко мне силу свою. Лишил меня воли и совершил ошибку.
Обвожу взглядом застывшую толпу.
— Я знаю, что такое смерть, — говорю всё тем же магическим голосом. — И отныне знаю, что жизнь — это дар. Убив меня, ты и пробудил меня и мою силу. Инмарий даровал мне второй шанс и отныне я воспользуюсь им на всю мощь.
— Всё равно, ты жалкая и глупая баба, — произносит Зерран с высокомерной улыбкой. — Не было и нет в тебе ума.
«Не слушай его, дитя», — каркает в моих мыслях Хеймд. — «Хватит болтать попусту. Заковать надобно нечестивого в кандалы, что магию закрывает. Иначе, бед он натворит».
— Уведите его, — приказываю вновь. — И в кандалы закуйте, что магии лишают.
Стража хватает уже бывшего управляющего, но тот сдаваться не собирается — выхватывает меч свой и с рёвом режет двоих мужчин-воинов. Всё происходит настолько молниеносно, что не успеваю среагировать, а Зерран уже заносит свой меч надо мной.
Ворон, чёрный, как ночь — возникает прямо перед моим лицом. Массивный размах крыльев ворона, размер его вытянутых когтей означают то, что он намерен не просто атаковать, он собирается убивать.
Зерран не успевает отмахнуться от Хеймда. Мужчина рычит, понимая, что не уйдёт от удара ворона. Хеймд с громким и пронзительным «Ка-а-ар-р-р!» вонзает свои когти в лицо Зеррана.
Мужчина отвлекается от меня и пытается отодрать от себя небольшого, но такого смертоносного и быстрого противника.
Он пытается наносить удары кулаками, выхватывает из-за пояса клинок, раздирает им перья птицы, но ворон не отступает, он снова и снова наносит удары, вырывая Зеррану глаза, разрывая его лицо.
В воздухе начинает пахнуть кровью.
Рычание, ругань Зеррана и крики Хеймда становятся всё громче и громче.
Я невольно закрываю уши, зажмуриваю глаза и делаю несколько шагов назад. Спотыкаюсь и неуклюже падаю.
В тот же миг моя левая нога вспыхивает сильнейшей болью. Мало того, что подворачиваю лодыжку, так ещё умудряюсь напороться на осколки слюды.
Шиплю себе под нос, но тут же забываю о боли.
Гляжу, как Зерран падает на пол. Лицо окровавленное. Вместо глаз — чёрно-бордовые провалы, из которых вытекает тёмная кровь.
Всё лицо исполосовано когтями ворона.
Гляжу на мужчину, как и все присутствующие здесь и чувствую жуткую тошноту и подкатывающую к горлу горькую рвоту.
Сам ворон, оттряхивается, теряя бесчисленное количество перьев, но выглядит вполне себе ничего.
И слышу в голове его голос: «Живой. Я не убил его».
И это хорошо. Совсем не хочется мне начинать свою жизнь в новом мире с убийства.
В голове начинает звенеть, и состояние я чувствую странное. Так бывает, когда начинаешь заболевать серьёзной простудой.
«Скоро свидимся дитя», — снова говорит ворон и резко взмахивает чёрными крылами и неожиданно устремляется прочь. Хеймд улетает, оставив лишь вопросы, которые я желала ему задать.
Не успеваю ничего ему сказать и спросить, а ворона уже и след простыл.
Недолго смотрю вслед исчезающей в зыбком тумане чёрной точке и вздрагиваю, когда меня трогают за плечо.
Это служанки, что подбегают ко мне и помогают встать.
Снова шиплю от боли, когда пытаюсь встать на раненую ногу.
— Госпожа графиня, как вы? — волнуясь, интересуется служанка.
— Целитель нужен, — хриплю сквозь сцепленные зубы и киваю потом на Зеррана. Его уже за ноги хватают стражники. — Не бросайте его в тюрьму. В опочивальню попроще определите и с удобствами. И целителя к нему скорее приведите.
— Ваше Сиятельство, но как же! — изумляется начальник стражи. — Он же вас убить хотел! И двух лучших воинов зарубил, а вы его в опочивальню, да целителя?!
Хмурюсь и говорю сурово:
— Значит, не такие и лучшие были воины, раз не смогли ни меня защитить, ни себя уберечь.
Когда стражник вновь открывает рот, чтобы мне возразить, я начинаю звереть.
— Не смей мне перечить, — говорю глухо, но с силою. — Выполняй мой приказ быстро и молча.
— Да хоть б кандалы надеть на отродье Тинария, — предлагает кто-то из слуг.
Разумно.
— Да. Кандалы, магию блокирующие, обязательно наденьте на Зеррана. Всё колюще-режущее из опочивальни убрать. Стражу у двери выставить. Целителя и слугу с едой пропускать лишь с присмотром трёх-четырёх воинов. Всё ясно?
Начальник стражи серьёзно кивает.
— Всё понял, госпожа графиня. За свою провинность страшную и помутнение рассудка, буду верен вам до конца жизни своей.
Машу на него рукой.
— Выполни сперва это задание, а там посмотрим.
Обвожу взглядом разрушенный кабинет, вздыхаю и распоряжаюсь:
— Уберите тут всё и кровь отмойте. Да оконнице новое поставить надо бы. Есть у нас слюда или готовое оконнице?
— Так откуда, госпожа графиня? — качает головой служанка. — Дорого нынче слюда стоит, да работа сама тоже. Но мы оконницу затянем бычьими пузырями, За шторами видно не будет.
Видно не будет, но вот тянуть холодом однозначно будет.
Но я соглашаюсь со служанкой и прошу её помочь мне собрать важные бумаги, что разбросал ветер.
С этими бумагами, ковыляя, аки старушка древняя, направляюсь в свои комнаты.
Слуги расступаются, глядя на меня ошалело.
Но приказы мои они выполняют: Зеррана уже уносят; кабинет прибирают.
Определённо после сегодняшнего происшествия и моего явления с магией у всех вопросов много. Нужно будет собрание устроить и поговорить с людьми, объяснить, что отныне я всем заправлять буду и рассказать об управляющем, хоть и слышали многие его слова, что брат он мужа моего и что он Ретель-Бор. Но доказательств-то нету.