Подписывать указы утомительное дело.
Те, кто думает, что короли ежедневно празднуют, и живут, забот не зная — глупцы. Судьба королей тяжела. Приходится порой принимать решения, от которых душа рвётся на части, но по-иному нельзя.
Король — не человек. Он государь, отец народа и не имеет своей жизни.
За этими мыслями меня и застал Тэйлор.
— Ваше Величество, письмо из Расторга только что получили. Срочное.
— От кого? — спрашиваю устало.
— Не поверишь, Роланд, — хмыкает мой друг. — Пишет графиня Изабель Ретель-Бор.
Рука на мгновение дёргается, но тут же замирает. С кончика пера уродливой кляксой на пергамент капает чернило.
«Ну вот, документ испорчен…»
Откладываю перо и документы в сторону.
Смотрю на письмо в руках Тэйлора. Поднимаю взгляд на друга и киваю ему.
— Открывай и читай.
— Любопытно, что она забыла вдали от дома? — задумчиво произносит Тэйлор, вскрывая послание.
Разворачивает пергамент и сначала пробегает взглядом по строчкам и, судя по тому, как расширяются его глаза и взгляд становится не просто удивлённым, а изумлённым, у графини вновь что-то произошло.
— Что случилось? — спрашиваю его.
— «Да сохранит Святой Инмарий Вас, Ваше Величество! Пишет Вам графиня Ретель-Бор и шлёт низкий поклон.
Пишу вам из замечательного города Расторг, в который я прибыла с ночи сего месяца, дабы продать утварь замковую, ткани, да драгоценности свои. Я печалюсь и боюсь за свой народ и не желаю, чтобы в эту зиму кто-то голодал, страдал и умирал.
Так же, я нашла наворованное Зерраном золото, которое взяла с собой для покупки зерна, скота, птицы, тёплого сукна и прочего.
В городе этом меня и людей моих приняла настоятельница Святой обители, матушка Агнесс.
Отчитываюсь вам, что всё мы закупили, своё добро распродали. Ярмарка в Расторге оказалась очень щедрой.
Помимо прочего, сообщаю вам, что я впервые оказалась на невольничьем рынке. Глаза мои увидели ужасы людской жестокости, равнодушия и всё это резануло меня в самое сердце.
Не смогла я остаться безучастной к судьбам несчастных невольников, среди которых были женщины, малые дети, воины, что не должны быть там…
Ваше Величество, мой поступок совершён от чистого сердца, любви и сострадания к людям. Золото, что осталось при мне, я потратила на выкуп всех невольников…»
Тэйлор запинается и смотрит на меня так, словно впервые видит. Таким же взглядом гляжу на него и я.
— Выкупила всех рабов? — переспрашиваю советника.
Он перечитывает строчку ещё раз.
— «…Золото, что осталось при мне, я потратила на выкуп всех невольников…»
— Я сейчас не нахожу нужных слов, дабы выразить свои чувства… — проговаривает Тэйлор.
— Читай дальше, — говорю ему.
— «Вы мудрый правитель и конечно Вы зададитесь вопросом, куда мне столько людей, ведь графство и без них находится в бедственном положении. Да ещё и золота столько потрачено… Предвидя Ваш вопрос, покорно отвечаю Вам, Ваше Величество.
Сначала про золото. Зерран воровал много и долго. Благодаря этой находке я смогла сотворить благое дело, но и осталось у нас ещё, дабы пережить зиму. Доля, что была утаена Зерраном и какая положена казне, будет передана с Вашим представителем.
После зимы с Вашего Высочайшего благословения стану разрабатывать земли, поднимать сельское хозяйство и животноводство, строить дорогу для удобного передвижения между деревнями. У меня много идей по поводу улучшения жилищных условий, а так же предметов быта. Об этом я вам обязательно сообщу в подробностях, когда детально всё обдумаю. Тогда и пришлю Вам схемы, планы и расчёты, чтобы Вы, Ваше Величество находились в курсе, что происходит в графстве Ретель-Бор и быть может, потом примените мои идеи и у себя. Уж простите за дерзость.
Засим подведу итог своих слов. Я буду выражать надежду на Вашу милость и справедливость, что Вы не станете судить меня за мой поступок с невольниками.
Молюсь за Вас, Ваше Величество. Да сохранит Инмарий Вас и всё наше королевство.
Ваша верная поданная графиня Изабель Ретель-Бор».
— Здесь так же подпись от настоятельницы обители… «Заверяю и подписываюсь под каждым словом графини, чья доброта достойна воспеваний и молитв, дабы больше в нашем мире было подобных ей людей. Мать-настоятельница святой обители Агнесс».
Тэйлор заканчивает читать и кладёт письмо передо мной.
Смотрю на пергамент и поражаюсь этой странной женщине.
Вглядываюсь в строчки и силюсь понять её.
Почерк графини имеет ритм. Написано с явным наклоном вправо. Она не выводила петель и причудливых завитушек.
Вот тут небольшая клякса — явно взяла чернила больше нужного. Здесь поцарапан пергамент — переточила слишком остро перо.
Нервничала?
Должно быть.
— Слишком обезличено. Ни имён, ни количества потраченного золота и выкупленных рабов… — говорю задумчиво, вертя в руках письмо загадочной графини.
Какая же она любопытная личность. Дар мне подсказывает, что графиня не несёт в себе зла, но перемены привнесёт в нашу жизнь. Нужно только ждать.
— Что думаешь делать? — интересуется Тэйлор.
Лучи солнца струятся сквозь слюдяные окна, образуя причудливые узоры на полу и стенах.
Жмурю глаза от слепящего света. Желудок вдруг издаёт глухое рычание. Неплохо бы перекусить. С утра не было аппетита. Зато сейчас он разыгрался, будь здоров. Видать письмо графини подействовало.
— Ничего. Будем ждать, что отпишет Орланд и сама графиня. Судя по её словам, по окончанию зимы нас ждут сюрпризы.
— Будем надеяться, что приятные, — усмехается Тэйлор. — А разве Орланд уже не должен быть в графстве? По времени он как раз должен прибыть туда.
Киваю ему и тихо смеюсь.
— Графиня оказывается женщиной весьма непредсказуемой и беспечной.
— Так и есть, Ваше Величество. Оставила предполагаемого убийцу графа на попечение кого? Своих слуг? И беззаботно отправилась в Расторг. И что она там творит! Скупила рабов!
Тэйлор расхаживает по кабинету и вдруг смеётся.
— Роланд, ты только представь, какие рожи были у всего люда, когда она так лихо и нагло лишила многих хорошего товара!
— Думаю, было весьма занятное зрелище, — соглашаюсь с ним.
— Эх, жаль, я не присутствовал при этом, — вздыхает советник. — И должно быть, скоро должны отписать нам градоправитель…
— И служитель Инмария, — договариваю я. — Уверен, их письма будут отличаться от письма графини.
— Ба! Так женщина подобно шальной служительнице Тинария посмела вершить судьбы рабов. Случись такое здесь, я бы тоже был бы недоволен и разъярён.
— Считаешь, я должен наказать её? Приказать вернуть рабов?
Тэйлор жуёт губу и говорит:
— Графиня она. Имеет право.
— То-то же, — улыбаюсь другу. — Будь тот поступок графа — никто не подивился бы. Простая женщина без титула была бы обсмеяна и брошена в тюрьму. Но тут графиня. Титулованная особа, но женщина.
— Людям такое поведение в диковинку.
— Она первым своим письмом показалась мне загадочной. И всё больше вызывает интереса. Пусть пока делает, что делает. Зла не творит, да ладно. Дождусь отчёта Орланда и тогда стану принимать решения.
— Как всегда мудро.
Беру письмо графини Ретель-Бор и подхожу с ним к камину. Подношу к жаркому огню. Пламя охватывает исписанный пергамент, и от этой горячей ласки края письма чернеют, пергамент с неохотой занимается желтоватыми язычками. Бросаю письмо в огонь. Оно трещит и исчезает. Лишь пепел остаётся после её слов в письме.
На удивлённый взгляд советника, говорю совсем не то, что он желал бы слышать:
— Я голоден Тэйлор. Составишь своему королю компанию?
Изабель Ретель-Бор
Зря я дурно думала о кораблестроении. Оно здесь существует как совершенно оформившаяся единица и абсолютно не примитивно. Да, всё выглядело просто, но я как инженер сразу смогла увидеть грамотность построенных судов.
С точки зрения современного человека средневековые корабли выглядят примитивно и неуклюже, но таковыми не являются.
Меня волновал комфорт, в особенности тепло.
Уже очень холодно.
Перед отплытием успела закупиться хорошими шкурами и мехами.
Как оказалось, теплом на кораблях особо не заморачиваются, очаг имеется только один — в носовой надстройке там, где камбуз. Но он ведь используется исключительно для приготовления пищи! И то, если нет шторма. Для отопления кают высокопоставленных гостей используются жаровни с раскалёнными камнями. На этом всё. Использование огня в других частях корабля кроме камбуза и скудного освещения, категорически пресекается. Оно и понятно, корабли из дерева.
И вот кутаюсь я в тридцати три шкуры, неторопливо меряю шагами свою каюту. Каюта, кстати, выглядит совсем неуютно. Это вам не лайнер круизный, а средневековый парусник.
Хорошо хоть у Изабель нет морской болезни и можно страдать только от одного холода. Некоторые из моих людей ненавидели море — их укачивало. Холод, да ещё вечная тошнота… То ещё морское путешествие.
Жаровня не может обогреть даже небольшое помещение, и я мёрзну. Делая очередной круг, я то и дело останавливаюсь возле раскалённых камней и потираю ладони. Мысли постепенно направлялись в русло нынешних забот и дел.
Плавание занимает всего пять дней. Хоть на этом спасибо.
Астер больше ко мне не приходит, о чём я сильно жалею. У меня накопилось множество вопросов к нему. В ту ночь я растерялась и о многом не спросила графа. Это потом уже анализируя разговор, прокручивала его раз за разом и проигрывала совсем по-другому.
Но уже всё произошло. Остаётся лишь ждать, когда он снова объявится.
А до тех пор я пыталась хоть как-то себя обезопасить и выставить защиту на свой разум. Не хочется мне от слова совсем раскрыть перед королевским представителем свою душу и личность.